ПоделитьсяВ деле о «краже века» поставлена точка. Не окончательная, но все же… Наказание Николая Завадского оказалось вполне предсказуемым: в меру суровым и в меру мягким. Раскаявшийся, изо всех сил помогавший следствию, хронически нездоровый и положительно охарактеризованный по месту работы подсудимый получил минимальный срок, предусмотренный частью 4 статьи 158 УК РФ (кража в особо крупном размере) – 5 лет лишения свободы без штрафа (напомним, что прокуратура требовала 6 лет и 10 тысяч рублей штрафа). Но при этом невосполнимость ущерба, нанесенного им национальному достоянию страны (50 из 77-ми похищенных им экспонатов так и не были найдены), длительность преступной деятельности (вменяемый период – с 1999-го по 2005-й годы, однако началось все, как мы помним, еще в 1994-м году), окончание ее по не зависящим от подсудимого причинам – определили невозможность условного наказания. «Отбывать» Завадский будет в колонии общего режима.
«Допустимо и достоверно»
Как установил суд, в 1994-м году преподаватель кафедры истории института физкультуры имени Лесгафта Николай Завадский «вступил в преступный сговор» со своей ныне покойной супругой – хранительницей фонда драгоценных металлов Государственного Эрмитажа Ларисой Завадской. Допустимыми, достоверными и достаточными признаны доказательства обвинения, утверждавшего, что именно подсудимый первым завел семейный разговор о возможности сбыта «неучтенных вещей» из эрмитажных коллекций, убедил жену в безопасности такой деятельности и впоследствии в течение многих лет четко выполнял свои функциональные обязанности в рамках организованной и устойчивой преступной группы. А его доводы о своей пассивной роли продиктованы желанием избежать ответственности.
Обязанности в группе распределены были следующим образом. Завадская, пользуясь служебным положением, обеспечивавшим ей беспрепятственный и бесконтрольный доступ во вверенное ей хранилище Эрмитажа, по мере возникновения финансовых трудностей в семье выносила оттуда в свой рабочий кабинет предметы, которые затем прятала в сумку и проносила на улицу. Мимо охраны, которая в ту пору никогда не досматривала сотрудников музея. Снаружи ее встречал верный муж на собственной автомашине. Он отвозил ее домой, где они «поступали с вынесенными ею предметами по своему усмотрению».
«Усмотрение» это заключалось в том, что Завадский – один или вместе с женой – относил предмет в антикварный магазин, либо в ломбард, либо «иным не установленным следствием лицам». Не имея специальных знаний, позволявших ему оценить реальную стоимость сдаваемых предметов, он звонил с места продажи супруге и спрашивал ее мнение насчет требуемой суммы. Таким образом подсудимый продал 77 предметов на сумму 14 миллионов 813 тысяч рублей. 27 вещей – включая уникальные французские часы «Бреге» и «Дорэ», 3 иконы, серебряную пивную кружку, серебряные и золотые наперсные и напрестольные кресты, серебряную пивную кружку, потир и складень работы Фаберже, а также фигурки животных из полудрагоценных камней – были разными путями возвращены в музей, а 50 предметов на сумму 7 миллионов 388 тысяч рублей пока утрачены безвозвратно. Правда, указанные суммы стали известны подсудимому уже в зале суда, когда был оглашен иск со стороны музея, основанный на выводах экспертов, оценивших каждый предмет по критериям, принятым на международных аукционах «Сотби» и «Кристи». Завадский возразил, что на петербургском антикварном рынке эти предметы у него покупались за куда меньшие суммы (напомним: согласно показаниям подсудимого, выручка от продаж составляла от 200 до 3500 долларов). Однако суд счел доводы истцов более убедительными.
Таким образом, в процессе судебного разбирательства нашли подтверждение все доводы обвинения: и об особо крупном размере кражи, и об «организованности», и о «четком распределении ролей», и об «установке на длительный период преступной деятельности» преступной группы. Супружеские отношения членов которой «не исключают, а способствуют» выводам о преступном сговоре. Нашло подтверждение и «постоянство форм и методов хищения»: на протяжении более чем десяти лет тайно и безвозмездно изымались «предметы одной категории» - «не имеющие исторической и культурной ценности», но имеющие ценность материальную. Которую, кстати, Завадскому предстоит возмещать в полном объеме: иск музея, как и следовало ожидать, удовлетворен.
«Жалко», но «естественно»
Адвокат подсудимого Людмила Михайлова, в прениях просившая суд об условном наказании для подзащитного, заявила, что именно на такой приговор она и рассчитывала. Но, разумеется, если ее клиент захочет обжаловать решение в горсуде (о наличии или отсутствии такого желания она узнает в ближайшее время) – это его право. Напомним, что в своих последних показаниях в суде Завадский указал на человека, якобы толкнувшего его на скользкий путь – тогда еще своего «собрата по кафедре», а теперь доцента СПбГУ Ивана Соболева. По словам Завадского, зная, что его жена Лариса является хранителем фонда драгметаллов в Эрмитаже, именно он якобы предложил Николаю убедить супругу вынести что-нибудь из «наверняка имеющихся там неучтенных предметов», содержащих драгметаллы, на продажу.
«Не мне судить о справедливости приговора, хотя примерно такого решения я от суда и ожидал, - прокомментировал Иван Соболев, в отношении которого уголовное преследование было прекращено (сроки давности привлечения к ответственности истекли). – Завадский – человек несчастный, и по-человечески его очень жалко. Кто его знает, что у него щелкнуло тогда в голове, но посадил он себя сам, собственными руками. Хотелось бы забыть обо всем этом поскорее. А про меня он мог говорить все что угодно: спрос с подсудимого невелик, он может выстраивать линию защиты любым доступным способом».
Высказал «Фонтанке» свое мнение и советник главы Росохранкультуры Евгений Стрельчик: «Естественно для нас эта история печальна. Но, с другой стороны, она показала реальную картину сложностей, которая создалась в российском музейном деле. Это сильный толчок для того, чтобы навести порядок в вопросе контроля. Даже президент после эрмитажной истории заинтересовался этой темой, и была создана межведомственная комиссия, которая вовсю работает. Вынесенное судом предостережение руководству «Эрмитажа» не случайно. Там тоже вскрылось немало проблем. Неправильно подготовленные должностные инструкции. Больший интерес музея к экспозиционной деятельности, чем к вопросу сохранения ценностей. Недостаточная работа по фотофиксации экспонатов. Этот печальный случай послужил катализатором к тому, чтобы понять – никто кроме нас самих не сохранит то, чем гордится страна.
Ну а о приговоре Завадскому я могу говорить только как человек, а не как чиновник. По- человечески Завадского жалко. В короткое время он потерял жену и оказался за решеткой. Человек просто испортил себе жизнь, и это трагедия. Ну а для нас сейчас главное найти экспонаты Эрмитажа, которые пока не удалось вернуть. Создан каталог, антикварный рынок предупрежден. Надо искать и находить, и, я думаю, мы это сделаем. У произведений искусства, как известно, есть волшебное свойство – не пропадать бесследно».
Итак, экс-фигурант дела и чиновник контролирующего культуру государственного органа сошлись во мнениях, что приговор был ожидаемым, и что Завадского жалко. Это мнение разделил с ними и начальник «антикварного» отдела ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области Владислав Кириллов: «Мои прогнозы сбылись на 100 процентов. Судите сами, прокуратура просила 6 лет, адвокат – условного наказания (мотивируя это тем, что Завадскому надо дать возможность работать). Суд должен был принять «золотое» решение. И принял. Хотя санкции статьи и предусматривают наказание до 10 лет».
При этом практически все опрошенные «Фонтанкой» сошлись в главном: в Эрмитаже надо наводить порядок, и держать его под неусыпным контролем. На вопрос, может ли внешняя проверка «Эрмитажа» выявить еще какую-то недостачу, Евгений Стрельчик ответил, что ему бы этого очень не хотелось. Но добавил, что, «если внутренняя проверка Эрмитажа нашла такое», то он не исключает, что «может найтись и что-то большее».
К выводу о неразберихе в фондах Эрмитажа в прениях по делу Завадского присоединилась прокуратура, потребовавшая от суда частного определения в адрес главного музея страны. И, вынеся требуемое определение, косвенно признал огрехи в «Зимнем» и сам суд.
«Неожиданности» и «особые мнения»
Для силовиков странным в этом процессе стало другое. То, что предметы, числившиеся в списке похищенного, так и не были признаны «особо ценными», хотя многие из них по праву называются «гордостью Эрмитажа». Так, часть из возвращенных в Эрмитаж экспонатов принадлежала царской семье. В частности, икона «Собор всех святых» (обнаруженная, напомним, вскоре после объявления о краже в мусорном контейнере неподалеку от «антикварного» отдела) в свое время находилась в опочивальне Николая II и его супруги.
Однако у экспертов было иное мнение. Так пропажа более 200 предметов и осталась простой , пусть и «особо крупной», кражей, «не дотянув» до 164-й статьи УК РФ (хищение предметов, имеющих особую ценность), которая предусматривает более суровое наказание для виновных - от 8 до 15 лет лишения свободы. Отчасти поэтому фигурантом судебного процесса стал только Николай Завадский, хотя и было доказано, что совершалось преступление «организованной группой, по предварительному сговору». Лариса Завадская «выбыла» из нее в связи со смертью. Иван Соболев – в связи с истечением сроков давности привлечения к ответственности.
Но не стоит забывать, что прокуратура продолжает расследовать еще одно дело о краже из Эрмитажа – в отношении неустановленных лиц, которые могли быть причастны к хищению предметов. Так как перспективы нахождения таких лиц весьма туманны, а Николай Завадский не мог быть подследственным вечно, материалы в отношении него и уже упомянутых лиц были выделены в отдельное производство, у которого, как говорят юристы, были все перспективы стать «оконченным» и направленным в суд. По некоторым данным, у следствия были мысли выделить и «дело скупщиков», но это желание прошло после неудачного опыта с антикваром Максимом Шепелем и осознания того, что доказать «недобросовестность» приобретателей нереально – откуда им знать, что вещи – краденые?
Итоги и возможности
Судебный процесс завершен. Завадский, конечно, имеет еще 10 дней на обжалование приговора в городском суде Петербурга, который, может быть, сочтет необходимым действительно дать ему возможность честным трудом вне тюремных стен покрыть как можно большую часть долга перед музеем. Но этот вопрос – частный. По сравнению с другим: где остальные сто с лишним предметов из списка похищенного? Ответ, на который, возможно, и должны найти следователи. Но только есть мнение, что что-то безвозвратно упущено. Например, возможность «прошерстить» заграницу на предмет поиска утраченных предметов. По нашим данным, следствием этот вопрос в рамках международного поручения проработан не был, а оперативники оказались бессильны, так как это не в их компетенции.
Павел Горошков,
Светлана Борисова,
Михаил Гончаров,
Фото Замира Усманова,
Фонтанка.ру
Ранее по теме:
Эрмитаж как средство выживания
Кража из Эрмитажа: один за всех
У кражи из Эрмитажа теперь нет организатора;
Заграницу проверят на причастность к «делу Эрмитажа»;
В Эрмитаже обнаружили пропажу еще пяти предметов;
Возвращенные в Эрмитаж предметы на подлинность не проверяются;
Эрмитажные ценности уже не подбрасывают. А приносят открыто;
Арестованы по "краже века";
Кража из Эрмитажа: дела семейные?
Кража из Эрмитажа: иногда они возвращаются;
Из-за кражи века в Эрмитаже головы не полетят?
Кража в Эрмитаже: не обошлось без «оборотней»?
