Фентанил как государственная тайна

24 октября 2002 года. Норд-Ост. 912 заложников, из которых 128 потом умрут.

Они дали газ. Я тогда видел по телевизору, как выносили тела – безвольные, надутые. Тогда еще подумал: что ж это за газ, похожий на удушающий? Фосген?

Министерство здравоохранения России отказалось отвечать на запрос думского комитета по охране здоровья о том газе.

«Министерство здравоохранения не вправе сообщать какие-либо сведения о свойствах газа, примененного во время проведения контртеррористической операции в Москве по освобождению заложников 26 октября, поскольку эти сведения относятся к государственной тайне», – вот ответ министра здравоохранения Юрия Шевченко на запрос из Госдумы.

Вот такая у нас тайна. За семью печатями.

Но немцы приоткрыли завесу. Немецкие врачи, боровшиеся за жизнь и здоровье двух своих соотечественников, оказавшихся в то время заложниками в театральном центре на Дубровке, заявят, что им удалось идентифицировать этот удивительный газ. Эксперты мюнхенской клиники пришли к выводу, что причиной смерти террористов и заложников стало наркотическое вещество фентанил.

Верю. Немцы очень хорошие химики и медики, и им нет резона прятаться за некую «тайну». Да и что это за тайна такая, если медики в США тут же подтвердили подозрения немецких врачей? От кого эта тайна? От террористов? Да они тут же узнают, что это был за газ и как от него надо будет в дальнейшем спасаться.

Значит, тайна от своих людей? От тех, кто пострадал?

Фентанил является синтетическим наркотиком. Он относится к группе опиоидов, веществ, подобных морфию и героину. Обычно его применяют во время хирургических операций для обезболивания. Помимо своего прямого действия фентанил угнетает дыхание, вплоть до остановки, он вызывает спазм дыхательных путей. А еще он замедляет работу сердца, вызывает тошноту и рвоту. Возможно еще и развитие печёночной колики, задержки мочи и кала, косоглазие. По своим свойствам фентанил сходен с морфием, однако, в чистом виде, он обладает значительно более сильным действием.
Люди, получившие его в больших дозах, будут еще долго страдать. Хорошо, если они в инвалидов не превратятся.

Вот, значит, по какому поводу пять лет тому назад волновалось наше здравоохранение. Газ медицинский. Так что никаких международных норм по поводу применения отравляющих веществ мы не нарушили. Мы их обошли. Применить такой газ мог предложить только медик. Причем, это сделал тот медик, у которого этого газа на складах пруд пруди.

Но одно дело дать его в маску на операционном столе, под присмотром врачей, когда и за дыханием, за положением языка оперируемого, и за работой его сердца есть кому проследить, и совсем другое – наполнить им концертный зал на тысячу мест. Там-то за концентрацией уследить трудно. Зал негерметичный, поэтому дадут газ с запасом. С большим запасом. С огромным. Из баллонов будут лить. Кто тут будет следить за дыханием, за языком, за сердцем?

Газ предложил медик. Вот она – тайна-то.

Позже помощник министра здравоохранения России Александр Жаров сообщит, что «причиной гибели многих заложников после штурма явилось ослабленное состояние их здоровья и хронические болезни. Заложники находились в закрытом помещении, у них ощущался недостаток кислорода. Организм был обезвожен и не получал необходимой медикаментозной поддержки. Кроме того, стрессовая ситуация крайне отрицательно повлияла на иммунитет людей».

А что, это не было ясно сразу? Там же родственников стояло несколько тысяч человек. Они-то рассказали, надеюсь, заранее, кто и чем там уже болеет?

Потом Александр Жаров скажет, что «освобожденных из театрального центра на улице Мельникова заложников реанимировали с помощью препарата «Налоксон».
По словам Жарова, «недостатка в препарате не было».
Вот она организация! Не было недостатка.

В чем же тогда был недостаток, если их, полумертвых, покидали в машины «скорой помощи» и повезли через весь город в больницы того же министерства здравоохранения?
Недостаток был в том, что их вообще повезли.

Зачем везти куда-то, если на месте можно развернуть армейские палатки, которые даже при минус тридцати держат внутри температуру плюс двадцать пять, поставить там койки и у каждой снарядить капельницу? Палатки огромные, рассчитаные на пятьдесят и на сто лежачих мест, и ставятся они в считанные минуты. Есть на то специальный норматив.

Вот только принадлежат они другому ведомству. Армейские они.
А еще они должны быть в МЧС.
Почему это не было сделано? Неужели все из-за того, что министерство здравоохранения хотело выступить единственным реальным спасителем?
То есть, шла борьба за грядущие награды? Так что ли? Не поделила их наша медицина с МЧС?
Хочется верить, что во всем виновата неразбериха.
Хочется, но что-то мешает.

Александр Покровский,
писатель