ПоделитьсяСреди ВИПов политического бомонда нет, пожалуй, ни одного, не провозгласившего своей основной задачей борьбу с коррупцией. Но для обычного человека коррупция не ассоциируется с кабинетами в Смольном или в Кремле — она проще и ближе, например, в территориальном отделе милиции. Поэтому мы и решили поговорить о милицейской коррупции с милиционером. Советник председателя совета Лиги ветеранов РУБОП Вадим Резников около двух лет назад ушёл на пенсию с поста заместителя начальника Управления собственной безопасности ГУВД, до того он несколько лет возглавлял отдел по раскрытию заказных убийств главка.
Наш разговор начался с простого вопроса: что такое милицейская коррупция? Не вообще, а конкретно — летом 2008 года в Санкт-Петербурге.
- Я предлагаю разделить этот вопрос на несколько, - говорит Вадим Романович. - Первый момент: откуда эта самая милицейская коррупция начинается. Прежде всего, она начинается в учебных заведениях, куда молодые люди поступают, чтобы стать дипломированными милиционерами. Вы знаете, сколько будущих милиционеров попадают туда за взятки или «по звонкам»?
- Говорят, что много, но, насколько мне известно, такой официальной статистики нет. А у вас она есть?
- Я думаю, что минимум 30% выпускников милицейских учебных заведений поступили и проучились в них благодаря деньгам или связям. И эти 30% приходят в органы внутренних дел потенциально готовыми добиваться чего-то незаконными методами — один раз они этот барьер уже перешли. То есть, некая внутренняя коррупционная составляющая в головах таких молодых милиционеров, наверняка, присутствует.
- Означает ли это, что рядовые милиционеры (например, патрульно-постовая служба) изначально менее ориентированы на коррупцию, чем выпускники учебных заведений — потому что пришли «с улицы»?
- К сожалению нет, там своя специфика. Во-первых, все мы знаем, сколь низок уровень жизни у сотрудников милиции. Не будем лукавить: большинство работоспособных людей постарается найти другую работу. И во всех территориальных милицейских подразделениях серьёзный некомплект кадров, поэтому руководители стараются любыми путями его заполнить. В результате в милиции оказываются люди, которых к милиции и близко подпускать нельзя. Самый простой пример — Центр психодиагностики. Руководители подразделений договариваются с медиками, чтобы те «пропускали» людей, по каким-то своим психологическим особенностям непригодных к милицейской службе (склонность к агрессии, к суициду и так далее). Со стороны руководителей это не коррупция в общераспространённом смысле — это, скорее, неверное толкование интересов службы (их же наказывают за некомплект кадров), но результат тот же: люди начинают работу в милиции с нарушения закона, причём, при поддержке руководства.
- Неужели поток таким образом попавших в милицию людей столь велик?
- Я думаю, да: учитывая тотальный некомплект практически во всех подразделениях. Вообще, мне представляется, что в органах внутренних дел Петербурга 20% личного состава — это люди, которые в принципе не должны были попасть в милицию, но попали туда теми способами, о которых мы говорили только что.
- Если я правильно вас понял, каждый пятый питерский милиционер начал службу в милиции пусть с микроскопической, но коррупции. То есть, он изначально несёт в себе эту коррупционную составляющую.
- Это моё личное мнение, естественно, я не проводил специальных социологических исследований. Но тут важна не статистика, а причины, из-за которых в милицию стремятся те, кому там совсем не место. И тут уж — привет родному правительству! Где та мощная идеология, которая раньше толкала молодых образованных людей стремиться работать в правоохранительных органах? Где «Петровка, 38», «Место встречи изменить нельзя», «Следствие ведут знатоки»? Мы видим на экранах милиционеров, в основном, похожих либо на придурков, либо на подонков — так кого же вы рассчитываете увидеть в реальной милиции?
- А вы не преувеличиваете роль киноискусства? В стране с рыночной экономикой материальная составляющая работы милиционера не может быть вторичной.
- Не передёргивайте. Какую зарплату не дай человеку, пришедшему в милицию воровать и разбойничать, — он всё равно настроен воровать и разбойничать. Материальная составляющая и идеологическая должны быть вместе, их нельзя разделять.
- Но сегодня в отношении милиции не замечается ни той, ни другой.
- Согласен, не замечается. Поэтому в милицию всё больше и идут авантюристы, которые с самого начала собираются работать по принципу: ствол и ксиву получил — крутись как хочешь. У меня до сих пор перед глазами случай. К одному руководителю прибыл на заслушивание дела об убийстве опер из района. Опер толковый, грамотный, в материалах дела хорошо ориентируется. Руководитель смотрит материал и видит: всё как надо оформлено, все необходимые мероприятия проведены, а в конце раз — и ничего. Он спрашивает: мол, где же продолжение, тут работать-то чуть-чуть осталось? А опер отвечает: «Родственники погибшего перестали платить, с какой радости я продолжать работу буду».
- А как сегодня в основном зарабатывают в милиции?
- Есть понятие милицейских специальностей. Сотрудники патрульно-постовой службы и вневедомственной охраны могут элементарно обворовывать тех, кого задерживают для проверки документов. Участковые инспектора могут быть ценными источниками информации для квартирных мошенников. Оперативники уголовного розыска получают деньги за фальсификации материалов уголовных дел, за заказные дела. Я уж не говорю про сотрудников милиции, которые, прикрываясь служебными удостоверениями, подрабатывают наркокурьерами, крышуют точки по продаже наркотиков, подпольные притоны и бордели. Неплохо получают — язык не поворачивается сказать «зарабатывают» - те непорядочные сотрудники подразделений, специализирующихся на экономических преступлениях, которые начинают оказывать давление на бизнес-структуры по заказам конкурентов.
- Интересно, каковы в таком случае заработки у коррумпированных милиционеров в перечисленных вами «специальностях»?
- Однозначно и конкретно ответить на этот вопрос я, естественно, не могу — у всех по-разному. Но опыт работы в УСБ ГУВД позволяет предположить, что коррумпированные участковые могут иметь 20-25 тысяч рублей в месяц помимо официальной зарплаты. Думаю, непорядочные сотрудники ППСМ имеют тысяч 15-20 в месяц. Что касается непорядочных оперативников различных подразделений экономической направленности, то тут конкретные цифры могут зависеть от конкретных ситуаций. Известны случаи, когда такие сотрудники получали от 100 и более тысяч долларов за задержание импортного груза. Там, где серьёзный бизнес, где большие деньги — там и большие расценки. Если говорить о милиционерах, которые занимаются такими запредельными вещами, как перевозка наркотиков, — они имеют до 10 тысяч долларов за перевезённый килограмм героина.
- До сих пор мы говорим о коррупции исполнителей. А что вы можете сказать об их руководителях, которые лично никого не задерживают, не участвуют в оперативно-розыскных мероприятиях, но не считают зазорным «подзаработать» с помощью своего служебного положения?
- Такие руководители, как правило, получают деньги за организацию заказных уголовных дел. А ещё им платят их же подчинённые. Во время работы в УСБ я сталкивался с ситуациями, когда начальник РУВД требовал от подчинённых ему руководителей подразделений от 500-т до 2000 долларов ежемесячно — в зависимости от профиля подразделения. Но мои слова касаются только коррумпированных сотрудников милиции — я очень прошу не обижаться тех, кто работает честно и ничего такого себе не позволяет.
- Этот разговор не про них. Но мы подходим к самому интересному: что, по-вашему, следует сделать, чтобы, как сейчас модно говорить, побороть милицейскую коррупцию? Но, простите, прошу без банальностей о необходимости повысить милицейскую зарплату.
- Первая банальность — ваша! Побороть коррупцию невозможно. А повышать зарплату... Просто повысить и ждать, что что-то изменится, по-моему, глупо. Но, безусловно, я бы не стал начинать этот разговор, если бы не имел представления о том, что следует сделать для оздоровления нашей милиции. Мне кажется, в данном случае следует пользоваться древним как мир методом «кнута и пряника».
- Если позволите, начнём с «пряника».
- Прежде всего, я бы предложил сделать милицейские зарплаты адекватными той работе, которую от ведомства требуют. Вряд ли уместно приводить тут длинные списки цифр — кому сколько я бы предложил платить — но один пример, наверное, был бы уместен. Участковому инспектору я бы предложил платить 30-45 тысяч в сегодняшних ценах — в зависимости от стажа. Плюс премии за задержания, раскрытия и так далее — от 5000 рублей. Сегодня участковый получает максимум 17 тысяч, а премии составляют 1000-1500 рублей. Кроме того, я бы предложил предоставлять милиционерам льготные банковские кредиты, чтобы они могли законными путями приобретать машины, имели возможность получения льготного ипотечного кредита на квартиру. И ещё — нормальное медицинское обслуживание и продуманная пенсионная реформа.
- А что насчёт «кнута»?
- Я бы предложил внести изменения в Трудовой кодекс, чтобы для работников органов внутренних дел появился особый порядок увольнения по статье «за недоверие». Это будет прекрасная профилактика коррупции, если специальная комиссия большинством голосов будет принимать решение об увольнении сотрудника, про которого поступила порочащая его информация. Сегодня мы сплошь и рядом видим, как руководитель знает, что его подчинённый — законченный подонок, но у него нет возможности поймать его в рамках уголовно-процессуального законодательства, и он продолжает работу в милиции, хотя эту ситуацию можно профилактировать простым увольнением негодяя. Однако в настоящее время это практически невозможно: таково наше трудовое законодательство.
- Но, воспользовавшись такой возможностью, руководители начнут сводить счёты с теми, кто им не нравится.
- Я же сказал - специальная комиссия. Понятно, что такие решения не могут приниматься единолично. Но, если они будут приняты, то уволенный сотрудник должен моментально лишиться всего, что мы обсуждали в качестве «пряника».
- А кроме поправки в Трудовой кодекс?
- Я бы предложил внести поправку в Уголовный, причём, очень простую: увеличить сроки наказания за все преступления, совершённые милиционерами с использованием своего служебного положения, например, в 2 раза. Также я бы предложил обязательным каждому сотруднику милиции отвечать на вопросы о материальных приобретениях, превышающих некую расчетную сумму. В том случае, если, к примеру, сотрудник милиции не может аргументированно объяснить, откуда у него загородный дом за полмиллиона евро или автомобиль за 100 тысяч долларов, то вопрос о его дальнейшем пребывании в ОВД должен выноситься на рассмотрение комиссии. Даже, если это имущество оформлено на жену или тещу.
- Высказывалось ещё мнение, что милиция прогнила настолько, что целесообразно уволить всех, а потом набрать новых людей в новые органы внутренних дел.
- А не высказывалось мнение, что хорошо бы ликвидировать всех взрослых людей, чтобы точно не осталось негодяев — потом нарожаем и воспитаем новых?
- Не готов ответить.
- Вот именно. Не надо всех увольнять. Надо реорганизовать милицию под реальные потребности каждого конкретного региона. Я вас уверяю: численный состав милиционеров после этого сразу сократится на треть! У нас сегодня слишком много милицейских подразделений, смысл которых вообще не понятен. Чего стоят только многочисленные штабы и кадровые аппараты! А тем, кто останется, я бы предложил принять описанные выше правила игры.
Беседовал Герман Петров
