ПоделитьсяПрисуждение Нобелевской премии по литературе французу Жан-Мари Густаву Леклезио вызвало недоумение не только у нас в стране, но и в мире. Мы, с пятью переведенными на русский книгами свежеиспеченного лауреата, более-менее известна из которых лишь одна – «Диего и Фрида» (да и то благодаря снятому отнюдь не по ней фильму «Фрида»), - оказались еще далеко не в худшем положении по сравнению, например, с немцами, не переведшими ни строчки, - а ведь они как-никак самая читающая нация в мире, правда, наряду и наравне с французами.
Но и французы своего ныне титулованного соотечественника не больно-то жалуют. Во всяком случае, главной в литературном мире Франции Гонкуровской премии 67-летний писатель не удостаивался. Правда, получил еще в 23-летнем возрасте вторую по значению национальную премию за роман, которым дебютировал, - но и только.
Меж тем Леклезио неплохой писатель – и недостатков у него всего два. Во-первых, он подражает, причем всем сразу, - и Антуану де Сент-Экзюпери, и Грэму Грину, и Карлосу Кастанеде, и Жоржу Переку, и Жаку Преверу, и Трумену Капоте… Вернее, подражает то Сент-Экзюпери, то Грину, то Кастанеде, и так далее. Во-вторых, Леклезио – неуловимый Джо: ни в одной из своих сугубо подражательных ипостасей он никому не интересен и, соответственно, не нужен.
Однако всеобщее недоумение зиждется на непонимании принципов, руководствуясь которыми премию присуждают в последние полвека.
Лишь в первой половине ХХ века нобелевский комитет пытался составить некую символическую «сборную мира по литературе» (пусть со скандальным невключением в нее ряда выдающихся «игроков» и столь же скандальным включением «игроков» третьесортных – особенно из Скандинавии).
А впоследствии нарастающая политкорректность привела к некоей уравниловке (обязательные лауреаты из стран третьего мира плюс равенство полов!), которая – в сочетании с изначальной установкой на мультижанровость и воистину вавилонским смешением языков – превратила былую «сборную» в этнографический (если не антропологический) парад со многими признаками паноптикума.
Иосиф Бродский и Габриэль Гарсиа Маркес очутились на одном и том же пьедестале с пошлым итальянским кабаретистом, унылой австрийской мазохисткой, престарелой австралийской графоманкой, свободолюбивым до крамолы турком и загадочным китайцем, о котором никто ничего не знал до присуждения ему премии – и так и не узнал опосля.
Уроженец острова Маврикий и любитель мексиканской экзотики Леклезио вполне вписывается в эту не больно-то казистую шеренгу. В сборную Франции по литературе он не входит, а во всемирную литературную кунсткамеру - почему бы и нет?
Таким образом, Нобелевская премия по литературе превратилась в миллионный (в нынешнем году – полуторамиллионный) грант: а о том, что гранты выделяют людям, как безусловно выдающимся, так и совершенно случайным, вы, несомненно, наслышаны.
Заканчивая разговор о Нобелевской премии, упомяну еще два любопытных обстоятельства.
Первое: в нашей стране с ее традиционным чинопочитанием титул нобелевского лауреата по-прежнему «звучит» - и книги нобелиатов (даже откровенно никаких и, соответственно, никакие) автоматически становятся как минимум полубестселлерами. «Прозвучит» и Леклезио, хотя дочитать любую из его книг хотя бы до середины не просто, а дочитать до конца – посильно (да и то вынужденно) разве что его переводчику. Вот почему, должно быть, его не переводили в Германии. Но ничего, теперь никуда не денутся – дочитают.
Второе: имена русских нобелевских лауреатов у всех на слуху. И, по-прежнему, всех будоражит вопрос: а кто будет следующим? В разные годы поминали в этом контексте Евтушенко с Вознесенским, Ахмадулину, Искандера, Айтматова и Айги (но двух последних уже нет в живых, а премию посмертно не присуждают), Битова, Стругацкого (но тогда уж полпремии), Лосева, Кушнера и Виктора Ерофеева.
Всё это, как говорится, без комментариев. Хотя, как и в случае с Леклезио, - а почему бы и нет?
Мой же прогноз таков: в ближайшие десять лет Нобелевскую премию по литературе никто из «наших», включая бывших «наших», не получит – на 95%. А на оставшиеся 5% я бы назвал главным отечественным кандидатом на «Нобеля» нашу землячку Елену Шварц (если, конечно, кто-нибудь озаботится тем, чтобы провести необходимую артподготовку).
Почему Шварц – объяснять не стану, хотя и мог бы. Просто, скажем так, интуиция. Отмечу, кстати, что счел бы подобное решение нобелевского комитета более чем оправданным (пусть и придет он к нему даже в этом гипотетическом случае, следуя своей прихотливой, чтобы не сказать курьезной логике).
Сборную мира по литературе составить невозможно – слишком велик, многообразен и разноязык мир, слишком «мала» нынче литература, в которой «глобализации» поддается лишь самое тривиальное (Дэн Браун, Джоанна Роулинг и т.п.). Поэтому нобелевский комитет и сменил концепцию, заместив воздаяние подаянием.
Невозможно составить даже «сборную страны» (России, но не только России) – слишком разбросаны нынче вкусы. Разбросаны по половому признаку, по поколенческому, по социокультурному, да и по эстетическому (пусть и в последнюю очередь) тоже. Причем о жанровом разнообразии, присущем той же Нобелевской премии, на национальном или моноязычном уровне речи, заметьте, не идет: все роды литературы, кроме художественной прозы, все жанры прозы, кроме романа, признаны нынче заведомо второсортными.
Можно составить «сборную года» - по прозе. Этим, строго говоря, и заняты главные национальные литературные премии.
Лонг-лист, шорт-лист, победитель – так? Нет, не так. Каждая из главных премий, а их у нас несколько, субъективна, причем каждая субъективна по-своему, даже в том исключительном случае, когда она присуждается честно.
Заинтересованному читателю я бы предложил поразмыслить над тремя, а лучше над шестью (за два года) шорт-листами («Национального бестселлера», «Большой книги» и «Русского Букера» - в очередности их присуждения), желательно – и с оглядкой на лонг-листы. Некоторые имена, некоторые названия будут фигурировать во всех трех списках.
Скажем, наш земляк Илья Бояшов с тремя романами сразу. Или москвич Владимир Шаров – с одним романом, но в двух шорт-листах и едва не дотянув до третьего. Или – на аналогичном положении – бывший харьковчанин Михаил Елизаров. Или нижегородец Захар Прилепин – действующий лауреат «Нацбеста» и прошлогодний финалист «Большой книги».
Таких имен (помимо Виктора Пелевина, Владимира Сорокина и Людмилы Улицкой, которых не забудьте в свою «сборную» включить тоже) у вас наберется пять-шесть. Добавьте Владимира Маканина, которому в ноябре присудят «Большую книгу» за роман «Асан»; роман скверный, зато писатель хороший. Добавьте, наконец, пару «джокеров» от себя (я бы рекомендовал пролетевших мимо всех премий Вячеслава Курицына и Марину Палей; впрочем, дело ваше) – и вот вам «сборная года», - хоть сейчас выставляй на ответный матч все с той же Германией!
А ближайшую премию – почему бы и нет? – пусть получит какой-нибудь доморощенный Жан-Мари Густав Леклезио aka Иван Абрамович Пупкин.
И мы заявим его на игру, но на поле не выпустим и читать не будем.
Виктор Топоров,
Город 812
