Эдуард Артемьев. Наш человек в Голливуде

В Смольном соборе прошел авторский вечер композитора Эдуарда Артемьева. Музыка из фильмов «Утомленные солнцем», «Сибирский цирюльник», «Раба любви», «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Сибириада», «Сталкер» звучала в версиях петербургского Российского оркестра синематографа под управлением Игоря Пономаренко. Обозреватель «Культурной столицы» встретился с композитором, написавшим музыку к фильмам Тарковского, Кончаловского, Михалкова и еще доброй сотне картин, из которых шесть сделаны в Голливуде.

– Эдуард Николаевич, на Западе немало оркестров, специализирующихся на концертном исполнении музыки кино, а у нас это только-только начинается.

– Да, эту музыку многие любят, знают, хотели бы слушать не только с киноэкранов и компакт-дисков, но и живьем. Такие «киноконцерты» регулярно бывают в Карнеги-холле и других престижных залах. Мы познакомились с Игорем Пономаренко в середине 90-х в Петербурге, на презентации фильма «Утомленные солнцем». Разговорились, и именно тогда у Игоря возникла мысль об оркестре. Конечно, создать такой коллектив и держать высокую планку в наше время очень тяжело. Но Игорь оказался увлеченным и деловым человеком, создал отличный оркестр с большим потенциалом.

– В Москве же существует Оркестр кинематографии, им сам бог велел этим заниматься!

– Он тоже ожил. Раньше был занят ежедневной работой в студии, и на концертную деятельность времени просто не хватало. Сейчас фильмов поубавилось, и оркестранты вышли в народ. Киномузыка – вовсе не прикладной жанр. Есть в нем свои шедевры, много открытий, особенно связанных с технологией, электроникой, компьютерами. Если электроника с симфоническим оркестром для концертной сцены до сих пор непривычное сочетание, то в кино это постоянное явление, редкая хорошая картина без этого обходится. Мне вообще кажется, что нынче грани между стилями и жанрами стираются, как во времена Моцарта. Тогда ведь не было разделения на легкую музыку и симфоническую. Сегодня благодаря новым технологиям это все опять сближается, становится единой рекой, мощным потоком музыки. Рухнула стена, отделяющая академическую музыку и электронную от рока и поп-музыки. Вот и у Альфреда Шнитке постепенно бас-гитары появились, и электроника – такая ассимиляция. Есть множество примеров влияния киноискусства, точней, кинотехнологий, на творчество современных композиторов.

– Для большинства российских композиторов Голливуд остается примерно такой же мечтой, как полет на Марс, а вы там ударно поработали.

– Месяц назад закончил в Голливуде новую картину под рабочим названием «Красная корова». Я жил в Лос-Анджелесе в начале 90-х, в течение нескольких лет. На 17-й улице, в районе Санта-Моника. Замечательное место, до океана семь минут пешком. Я там активно писал музыку. Потом вернулся в Россию – моя жена очень этого хотела, здесь сын, родственники, друзья. Мой американский агент, конечно, возражал. Я обещал, что уеду всего на два месяца. Он объяснял: «И этого много! В любой момент может возникнуть работа, надо постоянно быть рядом. Кто не успел, того забыли…» И был прав, хотя потом меня туда все равно приглашали, но все реже. Тем удивительней, что недавно опять вспомнили продюсеры. Причем молодые, тридцатилетние ребята, которые, оказывается, знают всю мою музыку, пластинки собрали.

– У вас семь картин в Голливуде, но это ведь не блокбастеры?

– Наш новый фильм вполне может стать блокбастером. Хотя будут сложности. Для американцев чистота жанра очень важна. А у нас не блокбастер в чистом виде, много философских рассуждений. Это такая фэнтези-история, еще и с политическими мотивами. Я очень увлекся этим проектом.

– А как же устойчивое мнение, что Голливуд жестко охраняет свою территорию, не пускает на рынок композиторов-чужаков? Мне об этом рассказывал Александр Журбин, хлебнувший лиха в Америке!

– Я туда попал только благодаря Андрею Кончаловскому. А так бы точно не подпустили… Есть только один магистральный путь – в юном возрасте там появиться, постепенно показываться, крутиться. Глядишь, тебя заметят, кто-то подхватит, продюсер или музыкальный агент начнет тебя продвигать. Я знаю только один случай – французский композитор Коломбье уже лет в пятьдесят появился в Голливуде, обивал пороги студий, бедствовал, но все-таки пробился, причем со своей, совершенно отдельной музыкой. Он авангардист, сейчас работает на таких картинах «странных», и все знают, что когда нужно что-то такое, мистер Коломбье отлично сделает. А я – что во мне странного? Но когда Кончаловский обрел какое-то положение в Голливуде, он меня выписал, представил. Первое время меня, как мальчишку, проверяли, давали какие-то задания, потом доверили картину. И я, что называется, не оплошал.

– По сути, вы же единственный российский автор, поработавший в Голливуде.

– Пока – да. Но думаю, ситуация может измениться. Тимур Бекмамбетов стал там в ряд ведущих режиссеров и продюсеров, наверняка, кого-то пригласит. В Москве он работал с Юрием Потеенко. Недалек тот день, когда Юрий там появится. Из тех композиторов молодых и средних лет, кого я знаю, он полностью созрел для Голливуда. Владеет всеми направления, настоящий мастер. Там надо именно всем владеть, с оркестром работать в жесткие сроки. Ошибок не простят – один раз ошибся, и всё, гудбай, Америка! Я там всегда работаю с крайним напряжением сил, по-другому нельзя. У меня были там всякие сложности, но самое главное, что если тебя берут на работу, то делают все, чтобы ты успешно работал. Машины, обеды на дом, ну всё, чтобы ты только писал. Позвонишь: «Я устал, мне нужно на два часа съездить на океан!» – пожалуйста, ради бога.

– А гонорары там у композиторов действительно сумасшедшие?

– Самые высокие. Но есть градация. Допустим, Джон Уильямс получает более миллиона долларов за картину, но он такой один. Хонер – миллион получает, покойный Смит получал столько же. Остальные меньше. Но всё равно огромные суммы, больше нигде так не платят.

– Для «Утомленных солнцем-2» Никиты Михалкова вы тоже написали музыку?

– Еще пишу. Буквально сейчас. У нас запись с 1 по 15 декабря, с большим симфоническим оркестром. Мне остался месяц с небольшим. В картине несколько реминисценций – кадры из первого фильма. И музыка в этих фрагментах звучит из первой части. А так все новое, новые темы, связанные с войной. После «Утомленных-2» я хотел бы взять паузу на полгода, чтобы завершить концерт для фортепиано, он у меня брошенный. А с Михалковым мы затеяли еще одну историю, я практически написал мюзикл «Раба любви». По мотивам картины, но сильно переделанный, с новыми музыкальными номерами. Получился большой двухактный мюзикл. Будет поставлен спектакль.

– А о Никите Михалкове что скажете?

– С ним мне легко работалось, умеет зарядить энергией всех, кто с ним делает одно дело. Хотя «Утомленные солнцем-2» трудно мне даются.

– Михалков столько времени посвящает общественной деятельности…

– Как никто другой из режиссеров. Это тоже талант, надо иметь желание и силы всем этим заниматься. А ведь он тратит на все это золотое время.

– Вы в депутаты и начальники никогда не метили?

– Я затворник.

– А знаете, я был потрясен, когда узнал, сколько вам лет.

– В ноябре 72 будет.

– Что-то в вас такое мальчишеское не выветрилось!

– Так это ж хорошо.

– Никак мэтром не хотите становиться?

– Не хочу. Я себя чувствую очень сильно молодым. Еще не созревшим человеком. Были, конечно, проблемы со здоровьем, но, слава богу, прошли, и сейчас чувствую себя хорошо. Когда ты бесконечно в работе, она не позволяет расслабиться, и болезни отступают. А если не работа, развалился бы, как все дедушки.

Михаил Садчиков,
Фонтанка.ру
Фото Михаила Садчикова-младшего