ПоделитьсяРоссийский историк Михаил Супрун и полковник милиции Александр Дударев начали исследовать судьбы советских немцев, заключенных в тюрьмы во время Второй мировой войны, но попали под уголовное преследование. Это дело вызвало резонанс в Германии и других странах Европы - там посчитали, что имеют дело с «кремлевской попыткой реабилитировать Сталина». Однако причина тому - абсурды современного российского законодательства, согласно которому судить надо не только ученых-историков, но и создателей Книг памяти, в которых перечислены погибшие в Великой Отечественной войне.
Книги памяти «вне закона»?
Международный скандал учинило УФСБ России по Архангельской области. Все началось с того, что чекисты стали «разрабатывать» профессора - известного исследователя истории сталинских репрессий Михаила Супруна. Завкафедрой отечественной истории Архангельского Поморского госуниверситета тихо-мирно работал над очередным проектом - «Этнические российские немцы, репрессированные в 40-е годы» и его продолжением «Немецкие военнопленные на русском Севере».
Эти труды создавались на основе договора между Красным Крестом Германии, начальником УВД Архангельской области и ректором Поморского университета. Так как материалы дел спецпереселенцев хранятся в архиве информационного центра при УВД по Архангельской области, то историку помогал начальник этого центра - полковник Александр Дударев, он обеспечивал доступ в архив.
В общем, ничего особенного, составлением Книг памяти давно занимаются во всем мире. В том числе и в Архангельской области: исторический проект там инициировала местная прокуратура еще 10 лет назад - уже опубликованы семь томов Книги памяти! В частности, полковник Дударев помогал составлять Книгу памяти репрессированных поляков.
Супрун работал над российско-немецким проектом с 2007 года. К осени 2009-го он уже собрал данные почти о 5 тысячах спецпереселенцев. Но 13 сентября машину профессора перехватили на шоссе. Сотрудник ФСБ усадил Супруна в свое авто и отвез к следователю. Оказалось, что нашелся человек, который заявил на ученого в органы, поскольку не хочет видеть в Книге памяти данные о своих родственниках. Чекисты провели обыски дома и на работе у Супруна, его аспирантки и полковника Дударева, изъяли документы и все компьютеры. Научное сообщество было шокировано.
По материалам чекистской проверки местное следственное управление СКП возбудило уголовное дело. Профессор Супрун подозревается в «незаконном сборе сведений о частной жизни лица», а также в «подстрекательстве должностного лица» к превышению полномочий. По версии следователя Владимира Шевченко, ученый Супрун «умышленно путем уговоров склонил начальника ИЦ УВД полковника Александра Дударева обеспечить ему доступ» к архивным документам. Самого Дударева подозревают в превышении должностных полномочий. Проект Супруна свернули. Дударев был вынужден написать заявление об уходе из органов по собственному желанию.
Спустя два месяца дело из Архангельска передали «наверх» - в Следственный отдел СКП по Северо-Западу. Прошло полгода, а следствие до сих пор не может сформулировать и предъявить обвинение подозреваемым. Историки, архивисты со всего мира недоумевают. Марианне Биртлер, уполномоченная по архивам «Штази» в Германии, даже написала письмо президенту Медведеву, в котором прямо заявила, что органы России мешают «разъяснению трагической судьбы тысяч российских немцев в ГУЛАГе на Северо-Западе Советского Союза… Это производит впечатление запугивания людей, которые хотят пролить свет на тьму памяти о времени сталинизма и напомнить о его жертвах.
В наши дни, когда «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына по инициативе властей должен стать обязательным для чтения в российских средних школах, стиль действий российских спецслужб воспринимается чудовищным анахронизмом». Британская газета The Guardian подхватила: «Это дополняет кремлевские попытки реабилитировать Сталина и пресечь независимое историческое исследование - политические репрессии в советский период и жертвы системы ГУЛАГа теперь запретные темы».
Роль «личности» в истории
Любопытно, как следствие будет выпутываться из этого парадоксального дела. По логике, издание любой Книги памяти (коих сотни) - уголовно наказуемое деяние. Ведь там содержится информация о «личной семейной тайне» гражданина, его персональные данные, которые берутся без его согласия. Но такие сборники публикуются по всей стране. Более того, Закон о реабилитации жертв политических репрессий (статья 18) даже предписывает публиковать эти списки в обязательном порядке! В регионах составление этих книг курируют, в том числе, МВД, ФСБ и обязательно прокуратура.
- Если профессор совершил, как считает следствие, уголовное преступление, собрав «сведения о частной жизни пяти тысяч спецпереселенцев», то общество «Мемориал», которое уже в течение двадцати лет собирает и публикует биографические справки и списки жертв политического террора в СССР, совершает это «преступление» систематически, - говорят в обществе «Мемориал», которое вызвалось помочь архангельскому коллеге.
- Недостаточно доказать, что велся сбор сведений о частной жизни лица, надо еще доказать, что эти сведения составляли его «личную, семейную тайну». Определения этих понятий в законе нет. Прописана разве что тайна усыновления, а о других личных тайнах ничего не расписано, - рассказывает адвокат фигурантов дела Иван Павлов. - Сам факт репрессии - депортации, ссылки, реабилитация и иные действия следственных органов и правосудия - не является сведениями о частной жизни лиц, поскольку касается действий публичных государственных органов власти! Поэтому сбор таких сведений не может рассматриваться как нарушение конституционных прав, на которые «налегает» следствие.
Еще один нюанс. Формально дело было возбуждено не по факту, а по заявлению. Заявителем оказался Иван Филипп, который не хотел, чтобы информация об его родителях была в Книге памяти. По логике, если тысячи родственников ринутся в органы с заявлением, что личная тайна их родственника нарушена в одной из сотен Книг памяти, в стране появятся сотни уголовных дел в отношении историков.
Однако полковник Дударев, приезжавший недавно в Петербург, заявил, что считает, что это дело возбуждено по заявлению гражданина Филиппа лишь формально, а инициировано оно «из Москвы».
- Раньше у меня были сомнения, но теперь я вижу, как дело намеренно затягивается, как его передали на уровень выше. Все это подтверждает: была команда из Москвы, - сказал Александр Дударев.
Он также заметил, что следствие уже предлагало прекратить дело за примирением сторон. Но подозреваемые отказались - ведь формально такой исход их не реабилитирует.
Гриф секретности без срока давности
Проблема еще в том, что российские законы противоречат друг другу. В законе «Об архивной деятельности» (статья 25) действительно прописаны ограничения на доступ к архивным документам, «содержащим сведения о личной и семейной тайне гражданина, его частной жизни, а также сведения, создающие угрозу для его безопасности, - на срок 75 лет со дня создания документов». Подлил масла в огонь и закон «О персональных данных».
- Но при этом нигде нет четкого понятия, что же это такое - «сведения о личной и семейной тайне гражданина, его частной жизни». Такая ситуация позволяет архивным работникам подводить под «тайну личной и семейной жизни» практически все архивы. И это главная проблема, - говорит юрист Института развития свободы информации Дарья Назарова. - Но с другой стороны, есть указ президента от 1993 года, где говорится, что информация, представляющая общественный интерес, должна быть открытой! Историческая информация, разумеется, такой интерес представляет.
Сегодня, по мнению юриста, благодаря ущербному законодательству исследователям отказывают во многих архивах госорганов. Особенно в этом преуспел Центральный архив Министерства обороны, где сконцентрирована большая часть документов времен Великой Отечественной войны. В ноябре прошлого года, по данным Назаровой, сотрудникам архива спущено указание ограничивать доступ исследователей даже к несекретным документам, содержащим «негативные сведения» о военнослужащих вооруженных сил.
Другая проблема - необоснованное засекречивание документов. Минобороны не снимает гриф секретности даже с тех дел, по которым срок секретности (а это 30 лет) давно прошел.
Надежда поправить ситуацию связана с новым законом «Об обеспечении доступа к информации о деятельности госорганов и органов местного самоуправления», который начал действовать с 1 января этого года. Юристы одобряют его, но подчеркивают, что главное в России - не законы, а практика их применения. Ведь сегодня получается, что закон «О персональных данных» превратился в инструмент для уголовного преследования неугодных исследователей, архивистов, историков. Достаточно найти «недовольного» родственника.
- Мое дело политическое, я уверен, что заявителя Филиппа специально «нашли», - рассказал Михаил Супрун «Тайному советнику». - За несколько месяцев до возбуждения уголовного дела я обращался в местные ФСБ и СКП с просьбой подключиться к нашему проекту, ведь одни мы могли его не потянуть. Но они отказались от сотрудничества, наверное, уже тогда взяли нас в разработку. А сегодня работники архивов уже перестраховываются и ограничивают доступ к документам.
Эвелина Барсегян,
Читайте подробнее в газете "Ваш Тайный Советник" от 1 марта 2010 года
