Валерий Фокин: «Хочу посмотреть на “Гамлета” через другую оптику»

16 апреля Александринский театр выпускает едва ли не главную премьеру нынешнего петербургского сезона – шестым спектаклем Валерия Фокина на сцене старейшего театра России и первой шекспировской постановкой обновленной Александринки станет «Гамлет».

До сих пор о новой работе выдающегося режиссера было известно не так уж мало: спектакль будет идти час пятьдесят, в списке действующих лиц отсутствует Призрак отца Гамлета, в кастинге занят цвет труппы, заглавную роль играет стремительно выходящий в премьеры 27-летний Дмитрий Лысенков, музыку написал давний соавтор Фокина композитор Александр Бакши, а еще один постоянный партнер маэстро Александр Боровский потратил десять тонн железа на создание декораций. Но «Культурной столице» этой информации показалось недостаточно: Валерий Фокин, который никогда не дает предпремьерных интервью, сделал для нас исключение и рассказал читателям «Фонтанки» о своем новом спектакле.

– Валерий Владимирович, ваш предыдущий спектакль «Ксения. История любви» и нынешняя работа, «Гамлет», каким-то образом рифмуются между собой?

– Я очень не люблю говорить о спектакле до его выпуска, но в данном случае определенные параллели действительно существуют. Как возникла «Ксения»? Я среагировал не на текст, а на имя. Имя, которое является для Петербурга культурным мифом. И с которым связана невероятно театральная история о трагическом преодолении мира человеком. Фактически – гамлетовская история. Только, в отличие от Гамлета, который этот мир побороть не смог, Ксения сумела победить его своим уходом.

– Если я не ошибаюсь, вы в своей жизни ставили Шекспира только однажды, и это был как раз «Гамлет» тридцать два года назад.

– Я действительно уже работал над «Гамлетом» в 1978 году, в «Современнике», на малой сцене. Тогда я был страшно увлечен идеями Ежи Гротовского – мы с Костей Райкиным, который, собственно, и играл заглавную роль, сделали двести этюдов на темы «Гамлета», из которых в итоге отобрали для показов десять. Спектакль шел час и был сыгран на публике дважды. Это была чисто лабораторная работа, психологический эксперимент.

– Судя по тому, что уже известно о вашем новом «Гамлете», его тоже вполне можно назвать экспериментальным…

– Мне хочется посмотреть на эту пьесу через другую оптику. Тем более что Шекспир позволяет это сделать – эту великую пьесу можно крутить в разные стороны. Меня очень вдохновил на поиск спектакль Николая Акимова, поставленный в Театре имени Вахтангова. Это незаслуженно забытая работа, выпущенная в 1932 году, в последний год вольницы, на переломе эпох. Поставь Акимов «Гамлета» несколькими годами раньше – и ему не пришлось бы до конца жизни отмываться от «гамлетовского клейма». Этот спектакль был ему невероятно дорог. При всех ошибках и просчетах, которые сам Акимов признавал, в той версии «Гамлета» содержались какие-то удивительные прозрения, принципиально иная точка зрения на привычный материал. Я не собираюсь Акимову подражать, но в моей постановке будут ему поклоны. Примерно так же, как было с Мейерхольдом в моем «Ревизоре».

– В вашем «Ревизоре» Мейерхольд был не главным героем, а лишь одним из персонажей спектакля Валерия Фокина. По всей видимости, и в «Гамлете» содержание не будет исчерпываться реверансами в сторону Акимова?

– Конечно. Главное для меня в «Гамлете» – история человека, который вступил на путь борьбы и проиграл. Ключевой вопрос, который волнует меня сегодня: а нужно ли вступать на этот путь? Нужно ли бороться с этим миром? Может быть, вовсе и не нужно? Может быть, напротив, мужество требуется как раз для того, чтобы не бороться вовсе. Может быть, современному человеку не хватает мужества уйти, отстраниться – как сделал, скажем, Федя Протасов. Или Подколесин, у которого есть его диван, его малая родина – и которому на ней хорошо. По моей мысли, у Гамлета тоже имеется такой «диван». Не хочу до премьеры расшифровывать свою мысль. Но в какой-то момент Гамлет с этого самого «дивана» соскочил – и начал «кататься». Стал как все. Во имя чего – другой вопрос. Во имя какой цели – справедливой или нет, – неважно. Он стал таким же, как и его окружение. Важнейший вопрос сегодняшней жизни – с кем ты? «С кем вы, деятели культуры?» Мы и так живем в эпоху множественных стандартов. Возможно, пассивность и уход в себя – это самые правильные тактики? Может быть, существуя в цивилизации, которая устанавливает такие правила игры и такие условия жизни, как раз и нужно жить вне правил? Вот о чем мы размышляем в новом спектакле.

– Условия жизни вашего «Гамлета» в значительной степени определяются тем текстом, который будет звучать с александринской сцены. Шекспир будет звучать сразу в нескольких переводах – подстрочнике Михаила Морозова, вроде бы ставшей канонической версии Пастернака, другом классическом переводе, Лозинского, прозаической версии Николая Полевого 1837 года…

– Сценический вариант «Гамлета» специально для Александринского театра создал тольяттинский драматург Вадим Леванов, автор текста «Ксении». В своей работе я, действительно, отталкивался от прозаического подстрочника Михаила Морозова. Он очень ясный, без всякой поэтизации. Он не претендует на художественные достоинства – и это прекрасно. Мне хочется приземлить эту историю. Чтобы «Гамлет» стал прозой. Пьеса позволяет обращаться с ней в переводе очень живо, очень резко. Тем более что и во времена Шекспира при каждом представлении «Гамлета» что-то импровизировалось. За счет этого она всегда оставалась актуальной: Шекспир то дописывал реплики, обращенные к публике партера, то нападал на конкурента – каждый вечер что-то менялось. Это потом театр законсервировал «Гамлета». Пафос Акимова был как раз в желании как-то расшатать его. Кстати, очень хороший вариант перевода был создан Лозинским как раз по заказу Акимова, местами даже по персональным указаниям режиссера. Мне кажется совершенно естественным, что наш современник-драматург затачивает «Гамлета» под сегодняшний день. Не только по языку, но и по какой-то внутренней мотивации. Потому что главные темы пьесы остаются неизменными из века в век, но в разные эпохи разные мотивы выходят на первый план. Сумароков, написавший по мотивам Шекспира свою пьесу, попытался перехитрить «Гамлета», сочинив счастливый конец. Но это не спасло Павла I и Екатерину, которые играли в постановке по пьесе Сумарокова. Потому что Павел сыграл сцену с матерью так, что они разошлись на всю жизнь. «Гамлет» не просто актуален всегда. Он всегда дает возможность каких-то неожиданных театральных поворотов. Один из которых будет и в нашем спектакле.

Дмитрий Ренанский
«Фонтанка.ру»

О других театральных событиях в Петербурге читайте в рубрике «Театры»