ПоделитьсяВ интервью «Фонтанке» известный художник Никас Сафронов рассказывает о пользе страдания и о жестоких нравах в мире искусства, размышляет о эклектичности в живописи и вспоминает о встречах с Маргарет Тэтчер, Гейдаром Алиевым и другими выдающимися людьми.
- Никас, у художника другие глаза?
- Я думаю, что другие. Это зависит от того, как человек воспринимает себя и ситуацию, чувствует ли он, что он художник. Хотя для того, чтобы видеть мир по-своему, необязательно быть профессиональным творцом. Помните, в "Белых ночах": "он был романтик и мог бы быть писателем, но он просто сидел и мечтал". То есть, если даже человек что-то чувствует и внутренне это переживает, но не может выразить свои впечатления словами - он всё равно видит мир по-другому, чем остальные. Потому что его сенсуальность, чувственность, возможно, сильнее, чем у других. Еще в школе учитель по рисованию давал задания: "Вон видите облака, попытайтесь зарисовать их понятными образами: драконами, слонами... Или вы видите на луге зелень. Давайте её в картине больше. Концентрируйте внимание на этих красках...". Даже когда я сплю, я вижу только цветные сны. Зато, когда мне нужно, я могу вообразить их во сне чёрно-белыми или, скажем, в коричневатых тонах. То есть в зависимости от цели я воспринимаю реальные или нереальные вещи сквозь призму своего отношения к миру даже во сне.
- Ваше призвание в этом мире было Вам ясно изначально?
- До четвёртого курса института я почему-то себя не видел художником во сне. Видел кем угодно, но только не художником. В реальности я хорошо владел техникой живописи. Но все равно мне снилось что угодно: что я машинист, лётчик, космонавт... Долгое время мне снилась моя служба в армии, а вот то, что я художник, мне во снах не приходило. И вот, уже учась на четвёртом курсе, мне вдруг приснилось, что я хожу по галерее, где развешены мои картины, которые в реальности я ещё не написал. После этого во мне произошёл какой-то перелом в восприятии окружающего мира и впоследствии, когда я вновь видел во снах себя представителем разных профессий, я уже чётко знал - я художник. Если, например, мне снилось, что я пилот и сижу за штурвалом самолёта, то все равно моё внимание было сосредоточено на том, какой у меня шлем, как выглядит моё оборудование, какого цвета небо снаружи... И я пытался запомнить эти детали, хотя, казалось бы, в этот момент я выполнял функции лётчика. Говорят, что когда человек умирает, он видит со стороны себя и всё, что вокруг него происходит. Вот так и я стал воспринимать во сне окружающий мир - видеть его другими глазами, глазами художника...
-...и сочинять сюжеты картин, исходя из личных ассоциаций...
-... более того, с тех пор во мне идёт постоянная внутренняя работа, когда я сплю: вот это мне надо запомнить, потому что это будет важно для меня, когда я проснусь. Эти детали будут нужны для моих картин. Так постоянно пополняется некий "дневник" моих "сонных" впечатлений, которые потом находят своё место в моих работах. Это происходит и наяву. То есть, если раньше мне надо было прийти и реально посмотреть на это море, на этот пейзаж, то позднее мне этого уже делать было не нужно. Мне оставалось лишь сделать легкий набросок, как воспоминание о какой-то истории, два-три штриха. Вот так и работают эти внутренние заметки, которые я создаю у себя в голове.
- Болезнь XXI века - поверхностность во всём. Актуализировался ли в связи с этим призыв Достоевского "страдать надо" во имя отделения творческих зёрен от плевел наносного?
- Иногда человеку нужно специально создать страдание, чтобы он что-то открыл в себе. Коппола, когда снимал, по-моему, "Взвод" в джунглях Вьетнама, то перед съемкой несколько недель мучил там актёров. А это были респектабельные голливудские актёры, получающие внимание бесчисленных поклонников. Френсис их едва ли не избивал, добиваясь того, чтобы они, начав играть, играли бы наиболее натурально. Так что иногда и страдание нужно пройти. Но иногда достаточно почувствовать чужие ощущения и переживания как свои. Порой ты принимаешь информацию из телевизора как неважную для тебя, а иногда ты впитываешь показанные в телепередаче чужие страдания: как будто это твою дочь обидели, или это не герой фильма, а ты плавал на этой льдине по реке... И тебе после этого снятся кошмары.
Так устроены и некоторые люди: один твердолобый и толстокожий, а другой мягкий и тонкий, одному надо, чтобы почувствовать реальность, много чего пройти, другому достаточно небольших эмоций. Эти вещи зависят от ментальности человека, его восприятия мира, я бы сказал, от его харизмы... Даже от цвета кожи: темнокожие воспринимают какие-то вещи совсем по-другому, нежели вы - северный человек. Все зависит от множества аспектов нашей жизни. Вот в природе нет идеально белого или идеально чёрного цветов, поэтому даже самого твердолобого человека в конце концов что-то может встряхнуть, что он этого уже никогда не забудет. Хотя возможно до этого, он, как Будда, считал, что в мире кроме его мира ничего не существует. И ещё очень важно - кому и в какой момент приходят его потрясения. Но есть люди, которые не испытывают это никогда.
- У Вас со страданиями было всё в порядке, насколько я понимаю: добровольно пошли в армию, где рисовали дедам альбомы, драили полы зубной щёткой и объявляли голодовку; потом - мореходка, работа сторожем, дворником, грузчиком... Прелести дедовщины, сожжённые картины и люмпенский труд помогли раскрыться таланту?
- Да, в армию я действительно пошёл добровольно, но, хочу сразу подчеркнуть, что мы никогда не знаем, что нам нужно в этой жизни, а что не нужно.То есть, как говорят, Богу - богово, кесарю - кесарево. Хотя бывает иногда и наоборот: ты думаешь, что армия тебе не нужна, бесполезна, но в какой-то момент там что-то произошло и... Как писал Генри Миллер в "Мудрости сердца": У каждого есть своя судьба, мы только должны следовать, ей и всем её превратностям. Так бывает с молодым человеком, которого родители заставили быть врачом, но потом он вдруг становится Чеховым, Мопассаном или Эдгаром По. То есть что-то происходит в человеческом мозгу, и заложенные в нём природой таланты начинают реализовываться после каких-то событий.
Может быть, если бы я не прошёл армию, мы бы с вами сейчас здесь не сидели.. Армейская жизнь снилась мне лет двадцать, хотя, я думаю, она мне всё-таки была бесполезна. Я не получил там ничего, кроме тягот и невзгод дедовщины. До армии я был очень спортивным, а там не мог даже один раз подтянуться, располнел, изменилась психика, более затуманенным стало восприятие мира: становился тупым, словно тебя постоянно били тупым концом топора, а ты не понимаешь, для чего они это делают. Там у меня мозг перестал быстро реагировать на окружающий мир, тяжело давалось освоение техники – хотя я и был лишь телефонистом... Но всё это быстро прошло – знаете, это как раскладывает уши после приземления самолёта - как только я вернулся к гражданской жизни. Мироощущение стало очищенным, словно я прошёл какие-то адовы круги и вернулся на землю. Я за пару недель вернулся к своему нормальному весу, даже не заметив этого. Ко мне вернулась острота ощущений, я снова стал жить своими ритмами жизни как раньше. Наверно все было там так сложно из-за того, что нам постоянно давали специальные таблетки, и они так на меня действовали…
-… с бромом...
-... наверное, они были с бромом, чтобы мы не возбуждались. Я служил в ракетных войсках за колючей проволокой, за которую нельзя было выйти. Может, это тоже как-то отразилось на мне... Вот Распутину, помните, сколько скормили пирожных с ядом, а ему хоть бы что - он ещё даже в воде продолжал жить какое-то время. (Смеётся). А вот другому достаточно маленькой незначительной дозы, чтобы он отравился и умер. Существует разная подготовка организма к экстремальным вещам. Но, при этом я считаю, что стресс иногда полезен для человека. Вот, к примеру, человек ходит в защитной маске и боится без нее дышать воздухом, в котором, конечно, живут миллионы микробов. Но в результате, однажды случайно сняв эту маску, он сразу же заболевает.
- Диапазон Вашего творчества удивительно широк - иконопись, кубизм, символизм, психологические портреты... Такая эклектичность для профессионального художника моветон или поиск себя в искусстве?
-...Если художник в полной мере не владеет техникой живописи, ему будет тяжело. И это чисто прагматичный подход. Кроме того, в искусстве есть много направлений, которые мне всегда были интересны. Вот иконопись. Я считал, что коли я - православный человек, я обязан знать эту технику. Так случилось, что я работал когда-то в театре бутафором; мне было интересно, как делаются предметы из папье-маше, что, кстати, позднее мне пригодилось. Позже я работал в панявежеском театре у Баниониса художником и там научился чувствовать различные перспективы. В иконописи, к примеру, не положено писать перспективу, чтобы не уходить от Бога далеко, он всегда должен быть перед тобой. И эти правила тоже наложили на мою живопись того времени какой-то отпечаток. Но позднее ты отходишь от того, что изучал ранее, и идешь дальше...
Одно время я делал очень много деталей на одной картине, потом понял, что достаточно выразить только отдельную сцену - и это будет намного лучше. Но эту школу нужно пройти самому. Человеку, владеющему разными техниками, легче выжить. Если кто-то сделает мне дорогой заказ и попросит картину в стиле импрессионизма, я знаю, как это сделать. Хотя мне лично ближе символизм, или, скажем, сюрреализм - то есть картины, исполненные в какой-то метафоре. Возможно, именно потому, что у меня больше технических возможностей как у художника, я и больше востребован. Если, скажем, ты путешествуешь по Амазонке, и попадаешь в плен к каннибалам, то, владея реалистическим рисунком, набросаешь карандашный портрет вождя и будешь отпущен ими на свободу. А человек, который умеет делать только «чёрные квадраты», возможно, будет ими съеден.
Разнообразие в техниках прошли многие великие современные художники. У Дали, у Пикассо, у Магритта было очень много творческих периодов, так же, как и у Малевича, но в конце концов они все пришли к чему-то своему. У Пикассо были "голубой период", "розовый", кубизм, он занимался дадаизмом, у него был и потрясающий вначале творческой жизни реализм, даже сюрреализмом он занимался, пока не пришёл к абстракции. И это был тот стиль и та техника, которая показалась ему наиболее удобной в его понимании искусства. А вот был художник Фонтана, который в начале своей карьеры писал хорошие картины, но продавался недорого. И вдруг что-то ему подсказало, что в качестве художественного произведения достаточно лишь резать чистые холсты ножом...И сейчас эти холсты стоят миллионы. То есть ему понадобилось пройти классику, чтобы вернуться к такой кажущейся простоте. Как-то мой английский приятель, барон Бениксен, который жил когда-то в Париже и держал журнал "А-арт", пришёл брать интервью у Дали. И, увидев на одном его холсте живописное пятно, воскликнул: "Гениально, мастер!". Дали ему ответил: "Это не самая лучшая моя картина, - и, отведя его в другую комнату, показал чистый холст. - Вот самая гениальная моя картина! На ней можно увидеть всё!". Дали прошел так много стилей и техник, что в конце творческой карьеры пришел к простым вещам, то есть к чистому холсту. Да и действительно, если бы он просто тогда подписывал чистые холсты, они бы тоже стоили денег, и немалых.
- Насколько далеко можно заходить в экспериментах в живописи. Вы, верующий человек, в начале восьмидесятых сделали три картины в коллажной технике - в истертые временем иконы, наряду с едва сохранившимися ликами святых, ввели элементы полуобнаженного женского тела... Не было ли это кощунством?
- Я позже покаялся в этом, построил храм, построил часовню, помогаю всему, что связано с православием, но вот тогда было какое-то чувство, что надо сделать эту работу. Я был молод. И у меня было базаровское восприятие мира, поиск Бога... но было ли это кощунством? Дело в том, что я тогда отчётливо видел, что творится с русской культурой: русские люди сжигают иконы, выбрасывают их, используют для каких-то подставок под бочки с солёными огурцами... Меня это возмутило, а сам я тогда собирал иконы. Я сделал те три работы, о которых вы сказали - конечно, как я сейчас вижу, заблуждался, считая, что таким образом смогу привлечь внимание к этой проблеме, заставить людей понять, что они творят со своей культурой. И это задело кого-то, хотя я и покаялся уже давно, но вместе с тем, этот эпизод мне всё время вменяют в вину. Есть и ещё один момент. В то время я, как и многие мои коллеги, полагал, что иконы - это часть общей культуры человечества, а не предмет культа, поэтому и использовал их, исходя из такого понимания ситуации. Разумеется, сегодня я так не считаю.
- Нынешнее племя молодых художников Вам знакомо?
- Сегодня идёт деградация среди молодых художников. Новым поколениям говорят: "Не надо сегодня уметь хорошо рисовать, достаточно найти спонсора". А это всё равно, что петь под фонограмму. А что такое фонограмма? Тебя десять раз записывают, выбирают лучшие куски, обрабатывают на компьютере, ты поёшь как Паваротти, и все тебе говорят: "Как гениально!". И к этому уже все привыкли. Сегодня не надо уметь рисовать, достаточно найти галерейщика, который подаст тебе идею "о семи гробах" и попросит говорить, что это придумал ты сам. И мне сегодня предлагают организовать разные акции "под Сафронова": "Никас, давай мы краску разбрызгаем и скажем, что это под тебя?". Но я не хочу, чтобы "под меня" что-то разбрызгивали. У меня есть внутренний стержень, который не даёт мне уйти от тех творческих стандартов, которые во мне устоялись уже давно, которые я пережил и выстрадал.
- Мир высокой живописи - одновременно и мир больших денег. А где большие деньги, всегда, как известно, жёсткая конкуренция. Каковы правила игры внутри Вашего корпоративного круга, да и есть ли они?
-...Кое-что я могу рассказать. Сегодня историю искусства в мире решают около ста человек. Они диктуют правила, о которых вы спрашиваете. Приведу пример. На передаче Александра Гордона я поспорил с Ольгой Свибловой, которая занимается старинной фотографией, что мои работы в течение ближайших пяти лет будут во всех музеях мира. Гордон обвинил меня тогда в том, что моих работ якобы нет в Эрмитаже. Сразу после передачи мне перезвонила мой секретарь и уточнила, что у нас существует официальное письмо Пиотровского, где он благодарит меня за мои работы, сделанные специально для Эрмитажа. И есть каталог Эрмитажа, где представлены эти мои четыре работы.
Спустя какое-то время после эфира некий Каменский, который представляет "Сотбис" и "Кристис" от России и стран СНГ в Англии - решает, что туда попадёт, а что нет, - вдруг заявляет: "Я сделаю всё, чтобы Никас не попал на аукцион в Лондон!" И знаете, почему? Потому что те, с кем я спорил, оказались его друзьями. Получается, не дружишь с ними - будь ты хоть Сальвадором Дали, не попадёшь никогда! Та же Свиблова сегодня занимается фотографией, хотя раньше занималась продажей живописи. Почему? Потому что её вытеснили с этого денежного рынка! В этом мире очень жестокие правила. Я могу быть гениальней Леонардо да Винчи... всё равно не пустят: у них там свои интересы. Помните, когда лейтенанта спрашивают: "Хотите стать генералом?" Он отвечает: "Нет, у каждого генерала есть свои дети". Так приблизительно и получается...
-...что некий Никас из Ульяновска...
-... который не входит к тому же ни в одну их группировку, вдруг начнёт продаваться и деньги, которые они могли бы получить за пятый или восьмой "чёрный квадрат", вдруг пойдут ему. Понимаете? И дело не в том, что я плохой. Если мои картины покупают люди, которые даже не знают меня, в Америке, в Англии, в Италии за 40-50 тысяч евро - это о чём-то говорит? Значит, я знаю, как и что надо писать, чтобы моё искусство было востребованным. Приведу вам забавный пример. Как-то в Лондоне я решил купить плакаты. Выбрал три плаката из пятисот представленных в рекламе. А продавец мне отвечает: "Как раз этих трёх и нет. Их раскупили. Есть другие...". В данном случае мой выбор говорит о том, что я знаю, что нравится людям. Иногда я сталкиваюсь с шокирующим натурализмом, где художники рисуют, скажем, кишки, разорванные тела, по которым ползут черви... Такие вещи мне откровенно не нравятся. Если хочешь показать страдания - нарисуй лучше плачущего ангела на развалинах. Ведь плачущий ангел не менее печален. Или. Меня иногда просят нарисовать что-то, связанное с нефтью. Несут мне фотографии нефтяников, нефтяные вышки, а я рисую некое странное водное чудовище, выходящее из воды в виде фонтана.
- Вы упомянули портреты президентов, которые Вам довелось писать. Насколько я знаю, аж 26 штук. Злые языки утверждают, что если бы Вы с четверть века назад не ступили на эту "президентскую" стезю, то не видать, мол, Вам Вашей сегодняшней славы и денег. Так ли это?
- Это не так. Во всяком случае, не совсем так. В 1984 году я приехал из Вильнюса в Москву, участвовать в одной эротической выставке в Японии. Я сказал, что я не эротический художник, на что мне возразили: "Но у тебя же есть обнажённые девушки!" Я ответил: "Они есть у всех художников. Это же студенчество, натура, тело..." "Вот и дай их". Я чуть-чуть доработал и дал. Потом эти работы попали в Италию, в Канаду, в Париж... Спустя несколько лет - я уже работал в Италии совсем в другой технике, тема обнаженного тела уже была мне неинтересна. Но, тем не менее, в 1990 году во Франции выпустили книгу "Ведущие эротические художники мира", куда вошли и мои работы. Вот так я и попал в ведущие эротические художники мира, хотя я к эротике не имею никакого отношения до сих пор. Иногда я использую в картине обнажённое тело, но это не эротика. Это, скорее, философия. Когда я ехал писать президента Алиева, я уверен, что он обо мне уже всё знал, как о художнике. Ельцин был чуть позже... Так что "президентская стезя" не имела решающего значения. Любому хорошему художнику могут предложить выполнить подобные работы. У меня это произошло само собой. Это не значит, что один президент сознательно "передавал" меня другому, хотя позже эффект цепной реакции присутствовал. Я думаю, что "президентское" направление в моей живописи лишь один из факторов моего общего успеха. Как-то, тоже случайно, написал президента Эквадора, этот портрет у него увидел президент Перу - тоже захотел, да ещё и рассказал обо мне бразильскому президенту. Тот тоже выразил желание попозировать мне.
Кто такие президенты? Как мне часто пытаются внушить: неискушенные в искусстве люди, вокруг которых тоже сидят ограниченные искусствоведы и помощники. Это глупость! Да, некоторые президенты не всегда хорошо разбираются в искусстве, но их окружение?.. То есть окружение, к примеру, говорит: " Ваш портрет на вас не похож!". И что - он после этого будет мне платить? За счёт чего же я тогда живу? Может, президенты и не очень искушены в искусстве, но их окружение уж точно следит за их уровнем в искусстве. Если Мадонна заказывает портрет мне, значит, разбирающиеся в искусстве люди подпускают её только к конкретному художнику. Искушенное окружение решает её пиар, её "подъём".
- Кто из руководителей государств произвёл на Вас наибольшее впечатление?
- Гейдар Алиев - был очень интересный человек. С ним я не ощущал в момент общения, что он президент, в этот момент это был твой брат, твой друг, твой соратник. Он общался всегда очень легко, хотя при этом я, находясь в его кабинете или на даче, осознавал масштаб его личности в те короткие моменты, когда он раздавал указания подчинённым. Я очень отчётливо понимал, что Алиев - человек, который очень хорошо знает, как надо руководить страной. Да и многие другие лидеры были также интересными людьми... Маргарет Тэтчер, например. Правда, я пока не начал её писать, но предварительно договорился о первом сеансе. Очень интересная и харизматичная личность. Были и другие личности, например, Туркмен Баши - человек, досконально знающий свой закрытый мир Туркмении и, быть может, такой и нужен его стране. На Тибете когда-то жили ламы - глубокие мыслители и образованные люди, но пришёл Мао Цзэдун со своими китайцами и многих из них уничтожил. А у них не было даже оружия, чтобы защищаться. Каждому народу в определённое время необходим соответствующий правитель. И каждый человек должен уметь защищаться.
В каком-то смысле я благодарен тому же Гордону - он на некоторые вещи открыл мне глаза. Я, кстати, не хотел идти на его "Гордонкихот", но он мне сказал, что я у них "в плане" и если я туда не приду, обо мне заведомо будут говорить негативно, и я решил пойти поспорить.
- Есть мнение, что "...для того, чтобы получить эти заказы, надо бывать в тех местах, где бывают твои потенциальные заказчики: знакомиться и флиртовать с красивыми женщинами, общаться и заводить дружбу с мировыми знаменитостями. Никас по этому “предмету” - “отличник”: сам знаменитый светский лев, завсегдатай всех многих модных тусовок. Он также дружит со многими “сильными мира сего"... Про Вас?
- Это не про меня. Обстоятельства действительно вынуждают меня появляться на разных светских мероприятиях, потому что зачастую люди, устраивающие мероприятия, являются моими друзьями. Кроме того, на таких светских раутах также легче встретиться и со старыми знакомыми, которых редко видишь, а также дать интервью и, может быть, договориться о новом заказе. Но я никогда ни за кем не ухаживал ради выгоды. Никто никогда не скажет, что вот эта женщина помогла мне в карьере. Я никогда не следовал правилам: если будешь с кем-то жить или с кем-то дружить, вот тогда ты чего-то добьёшься. Наоборот, я всегда был против этого. Мало кто знает, с кем я живу, какая у меня девушка. И никогда я не буду встречаться с кем-то из-за того, что это нужно - мне это в первую очередь лень, это моя жизнь и мне жалко ее распылять на глупости. Я как-то давно коротко общался с Лолитой Милявской, сразу скажу, что у нас чисто приятельские отношения... И вот до этого времени я только и слышал: Никас, извини, мне нужно бежать на чей-то день рождения - там будет нужный человек; потом опять: мне надо ехать на такие-то крестины - там будет полезный человек... У неё большая часть жизни уходит на то, чтобы кому-то нужному позвонить, с кем-то нужным встретиться. Я - ленивый, из-за этого иногда теряю отношения.
Если бы я сегодня занимался тем, что вы мне процитировали, вы бы у меня никогда не взяли интервью. До меня попросту было бы невозможно добраться. Я бы где-нибудь с Мадонной попивал коктейль. А я даже не выучил английский – из-за занятости и лени, хотя мог бы отложить на время искусство в сторону и выучить его. И, кстати, владение именно английским принесло бы мне море дивидендов: я бы мог резать полоски на холсте или капать на него пятна, подписывать "Никас Сафронов" и мир бы рукоплескал мне, а я бы получал миллионы. И всё это - если бы я знал английский и хотел бы реализовать такого рода планы в жизнь. Нет проблем! Я хорошо знаком со многими сильными мира сего... но я никогда не углублялся в дружбу с ними, не стремился быть там, где они. Мне предлагают полететь на форум в Давос, где будут все они, но я мучаюсь ремонтом в квартире, не досыпая, все время работаю и получаю от этого больше удовольствия, чем от присутствия на престижном форуме. Моё хобби - моя работа, моё призвание. Поэтому, как говорил Сенека, я никогда не искал друзей в форуме и в сенате. Мне вот интересно с вами: комфортно, уютно... Люди разные, и я ищу только тех, кто мне близок по духу. Многие состоявшиеся люди капризны, и подстраиваться под них - не моя участь. Этого не обидь, этому угоди, тот реагирует на эти слова, а этот на те... С ума можно сойти! Я дружу с теми, кто мне действительно приятен: Виктор Мережко, Дроздов Николай Николаевич, Толя Трушкин... вот с ними мне уютно.
- Человек Вы, Никас, тем не менее, не бедный. Как формируются цены на Ваши произведения?
- Я один из тех людей, кто собственными руками зарабатывает деньги. Я никогда не взял ни одной чужой копейки - всё заработал потом и недосыпами. Я считаю, что беру меньше, чем мог бы с моим именем - и всегда делаю акцент: что это мой товарищ, а это мои друзья... Но, вот в ответ, к сожалению, не всегда вижу проявление элементарной вежливости. Пришёл тут как-то недавно ко мне по старой привычке Андрей Толстой-Милославский и в очередной раз попросил дать на благотворительный аукцион на балу «Война и Мир» в Санкт-Петербург картину, которая в результате там продалась за 20 тысяч долларов. Так он даже не позвонил и не сказал мне спасибо. Такие вещи меня, если честно, конечно, задевают.
Картины мои продаются, люди их покупают, ориентируясь в первую очередь на качество. Несколько лет подряд проводились интересные акции: брали несколько картин неизвестных художников и несколько картин известных, подписи под картинами ставить было нельзя – публика не знала авторства. Выставляли и продавали в одном ряду. И очень часто именно мои картины уходили за самую высокую цену, а когда покупатели видели, что это ещё и Никас, наверное, радовались вдвойне, что не зря потратили деньги. Это говорит о том, что мои картины нравятся людям.
- Как у Вас происходит процесс написания картины? Слышал, что исключительно ночью, порой под идущий в записи фильм...
- Когда вы сидите ночью за мольбертом и общаетесь с холстом, часто приходят разные посторонние мысли, что вы забыли куда-то там позвонить или что надо не забыть напомнить кому-то о чём-то важном. То есть вы начинаете отвлекаться на разные ненужности. Фильм же меня от этого уводит. Да, я сто раз видел "Бал вампиров" Поланского , "Амадея" Формана или какие-то другие мои любимые фильмы... но тем не менее, когда я их включаю, я уже не отвлекаюсь на посторонние мысли, хотя и само кино толком, конечно, не вижу. Часто потом, просматривая какой-то фильм на большом экране, прикидываю: кажется, я его уже видел... нет, не видел... а может, читал книжку и поэтому кое-что запомнил? А на самом деле этот фильм у меня лежит в мастерской, и я его уже включал, когда писал картину. То есть, когда во время работы я думаю о серьёзных вещах, они меня отвлекают больше, чем вещи иллюзорные - на фильм я отвлекаюсь меньше, поскольку знаю, что серьёзно то, что на мольберте, а не на экране телевизора. Порой я включаю музыку: Вивальди, Генделя и обязательно во время работы выключаю телефоны, хотя ночью, когда я работаю, мало кто и звонит.
- Кто из художников у Вас любимый, а кто больше всего на Вас повлиял?
- Любимый, конечно, Тёрнер – английский художник, который лил масляные краски как акварель. Издалека в его картинах ты видишь целый мир, а вблизи только размытые краски. Тёрнер наиболее близок мне по духовности, по живописи. Хотя, разумеется, со временем пристрастия меняются. Повлияли Каро, Гварди, Ван Эйк, Мемлинг, Арчинбальд и, конечно, Питер Брейгель. Когда тебе не хватает классики, ты пропитываешься живописью Леонардо, Микеланджело. Ты изучаешь их, копируя. Когда ты этим уже насытился, тебе уже не хватает воздуха, пространства, ты вдруг приходишь к тому, что этот чистый холст с лёгкими тёрнеровскими акварельными намёками и есть высшее искусство. Кстати, Тёрнера, между прочим, всегда упрекали за то, что он никогда не заканчивал до конца работу, что у него большая часть живописи в эскизах, но именно эти его эскизы были признаны шедеврами, а всё, что он закончил до классического совершенства, стоит намного дешевле.
- О Вас, как, впрочем, и о любом знаменитом человеке, ходит масса слухов и легенд... То Вас видели прыгающим с парашютом на Северном полюсе, то пишут, что Вы - в одном лице князь и граф, любящий неприличные анекдоты. Как относитесь к такого рода информации?
- Я действительно люблю экстрим, действительно прыгал с парашютом, но не на Северном полюсе. Хотя и пролетал над ним и даже выходил на его лёд. Да, меня можно застать в Эквадоре, или в джунглях Африки, или сидящим в пустынях Монголии, а также рисующим на берегу океана в Австралии. Что касается князя и графа... Некое российское дворянское общество пожаловало мне в 90-х годах эти титулы. Это, конечно, смешно - титул князя может дать только царь. Даже великая княгиня Мария Владимировна не имеет права давать такой титул. Анекдоты я действительно люблю и особенно, когда их рассказывает хороший рассказчик. Такие у меня – Мережко Виктор, Дроздов Николай Николаевич, Слава Говорухин. Да я и сам люблю пересказать какой-нибудь услышанный от них анекдот. Если человек символист - его непременно запишут в авангардисты, не понимая даже смысла этих терминов.
Ты делаешь что-то в очень условном стиле, скажем, сюрреализме, и тебе тут же приклеивают ярлык далиста: работаешь, мол, как Дали. Хотя, важно помнить, что во времена Сальвадора Дали уже были и Брейгель, и Босх... Так что все эти штампы - несерьезны! Сегодня одна дама в своих мемуарах описывает, как много лет назад я её кормил манной кашей... А дело было в том, что когда-то её подруга была у меня в гостях, и я её действительно угостил манной кашей, которую очень люблю. Настало время прийти ко мне в гости самой этой даме, и она сама попросила… манную кашу. Я ответил: "Если хотите, пожалуйста". С ее слов теперь получается, что я всех кормлю манной кашей. А на всех каши «не напасёшься»… Нельзя к людям, и особенно состоявшимся в какой-то области, относиться поверхностно. Как говорится, мне не интересен тот, кто ищет миллион, мне интересен тот, кто его уже нашёл. Мне тоже интересны такого рода люди. Пускай это будет Жириновский, или Мадонна, или Майкл Джексон...Все они нашли свой миллион…
У кого нет скелетов в шкафу? Если всех людей попросить вытащить эти скелеты, то мы доберёмся до любого, даже самого уважаемого человека. Любому человеку свойственно ошибаться - более того, ошибаться полезно и нужно, но так, чтобы больше этих ошибок не повторять. Поэтому штампы, которые люди пытаются навязать - обычно всегда ошибочны. И не важно: хвалебные это ярлыки или нет, хотя хвалебные, конечно, приятнее. Вот Никита Михалков, большой мастер своего ремесла, сделал фильм. Возможно, не совсем удачный, но сколько же травли по этому поводу в Интернете... А ведь Михалков заслуженный мэтр, и к таким людям надо подходить с особым вниманием, и говорю я это не потому, что он мой друг, а потому, что в нашем обществе полностью исчезло чувство сострадания. Я вчера ехал по набережной, где на Москве-реке горел ресторан, по-моему, «У Зои». Остановился. Подошёл. И увидел, как зеваки на берегу смеются рядом с тётками, которые плачут от того, что у них там кто-то погиб или обжёгся. Мы привыкли к таким вещам, в нас больше появилось циничности, привыкли к тому, что жизнь идёт мимо, как река, которую мы даже не замечаем. А жизнь - это не только Н2О, это боль и радость, это любовь, страсть, огорчения и разочарования. Это разлука и встреча с любимыми и друзьями. Принимайте жизнь такой, какая она есть, и радуйтесь всему хорошему!
Беседовал Лев Сирин, Москва, «Фонтанка.ру»
