ПоделитьсяТогда казалось, что Советский Союза легче сохранить, чем довести дело до его распада. За этим стояло, прежде всего, восприятие событий изнутри. Но сегодня, перелистывая прибалтийский блокнот 91-го года, не только отделяешь Правду Времени от правды эпизода, но размышляешь над уроками.
Когда было ещё не поздно?
В конце 1990 года в советской повестке дня значились, во-первых, социально-хозяйственная оптимизация жизни населения в условиях трёх-, а потом и пятикратного роста цен на продукты. Во-вторых, сдерживание взаимно ожесточённых националистических и просоветских сил. Первые шли напролом, а вторые, как многие считали, по меньшей мере, поддавались на провокации. В обострении их уличного противостояния усматривалась главная угроза для стабильности страны.
Риск её распада не то чтобы недооценивался, но каждый день ставил локальные задачи: «Представители 9 предприятий Риги с численностью персонала от 500 чел. предложили укрепить /«советский»( Интерфронт рабочими дружинами общей численностью от 3 до 5 тысяч человек... 489 рижан (все - призыва 1 категории) готовы вступить в формирования народного ополчения... Из них лиц латышской национальности - 142, русских - 51, назвали себя гражданами СССР - 284(!)...
Правда, некоторые, прежде всего, общественные защитники Союза утверждали, что на встрече в Рейкьявике Рейган предъявил Горбачёву компромат против него такой силы, что сдача Прибалтики становилась едва ли не главным условием сохранения им власти над остальным Союзом.
Приводились по-разному аргументированные предупреждения о реализации Западом плана отделения Прибалтики к осени 1991 года. Этим планом якобы закладывались три взаимодополняющих модели. Литовская - преимущественно по законодательному выходу из Союза с опорой на психологический террор против его защитников. Латвийская - через провоцирование «народного гнева», прежде всего, против силовиков. Эстонская - нацеленная на межэтнический взрыв, не исключавшая резонансных терактов от имени русскоязычных «оккупантов». Эти предупреждения казались столь же запальчивыми, что и требования националистов. На практике же изначальное сдерживание просоветских сил развязывало руки их антиподам.
Прибалтийскую хронику можно разделить на два условных периода: до «кровавого января» и после. Приведём факт, на наш взгляд, ключевой. В конце марта Москве доложены цифры, сколько бы в этих республиках проголосовало за Союз, если бы республиканские власти пошли на референдум: «Против отделения от Москвы высказались бы: в Литве - 21,7 процента, в Латвии - 35,8, Эстонии - 23,8». Уже после ГКЧП ответственные за мониторинг в Латвии и Литве признали, что эти показатели были занижены процентов на 10 - ради сгущения красок: принимайте, мол, экстренные меры, иначе Прибалтику не удержать.
При любом их «прочтении» эти цифры характеризуют расклад сил на пике агрессивно-митингового негатива к Москве после «кровавого января» в Вильнюсе и Риге. Впрочем, как сказано в источнике: «без учета мнений в коллективах с устойчивым советским настроем». А ведь на рубеже 1990-91 гг. «по подтверждённым данным, число активных сторонников независимости в Риге не превышает 12-15 проц. горожан, в Вильнюсе - до 20 проц. Число им пассивно сочувствующих - сопоставимое. За пределами столиц националистические настроения публично не проявляются».
Вопросы возникли, конечно же, после. Например, такие: как учло государство «декабрьскую» волю большинства и не слишком ли оно осторожничало с созданием антисепаратистского заслона?
Всполохи над болотом
Наиболее адекватный перевод литовского слова «саюдис» - всполох. Так называлась главная антисоветская сила в Литве. Что же ей, а заодно латвийскому Народному фронту противопоставила Москва? - Внутренне противоречивые, а порой и абсурдные резолюции типа: «исполнить при наличии условий», «работу проводить неуклонно, но при гарантированном результате», «для преодоления нездоровых настроений шире опираться на «Движение за перестройку - Саюдис». А после январских кровопролитий - «сделать центром идеологической работы приближающийся День Советской Армии».
Несмотря на «августейшую» подпись под телеграммой, просоветский лидер Литвы Бурокявичюс открыто назвал её автора «чудаком» - заменив первую букву на инициал подписавшего. Над душевным смятением, поиском меньшего из зол, жизненным опытом тех, кто ещё мог что-то изменить, витало не прописанное, но проступавшее сквозь бумагу: «пусть идет, как идет, но если что - спуску не будет».
Двуликая и вязкая политическая элита, прежде всего, Риги, да и Вильнюса во многом состояла из функционеров, ждавших, когда с разрушительным местным двоевластием справится Москва, а не они сами.
Поэтому «верный ленинец» из латвийского ЦК, инструктируя пополнение рядов КПСС, объяснял, что перестройка - это «путь к распаду империи, ибо не может же Москва устанавливать цены на рижские торты» - такая вот диалектика! Попутно заметим, что в той же Латвии, в отличие от Литвы и Эстонии, партбилеты выдавались ещё и в июне 1991 года. Как ритуальное свидетельство «зрелости» гражданина теперь уже «свободной страны». Потому и лидеры «полунезависимой» в условиях 1991 года Латвии не в самом узком кругу намекали не только на «продолжение дела красных латышских стрелков», но и на приверженность «чекистской платформе». Как говорится, на всякий пожарный...
Подтверждать ли всё это имёнами? Остановимся на формуле: никому задним числом не мстить, но и кошку называть кошкой. В оценке же деятельных защитников Союза тем более проявим деликатность. Тем более что эпически ещё не раскрыта жизненная драма многих обладателей фамилий на «-ис» и «-чюс», кто до сих пор не может навестить даже могилу матери.
А тогда? Едва ли не единственным «непримиримым» борцом за независимость выступал литовец Ландсбергис с верхушкой «Саюдиса». В Латвии таких, как он, скорее всего, не было вообще. Сквозная для советской стороны проблема состояла в дефиците не номенклатурных лидеров. Возможно, на эту роль подходили - в Литве непререкаемо харизматичный глава Шальчининкайского района Высоцкий. В Латвии, в частности, - актриса Артмане. С первым откровенно тянули из-за его польских корней, но главное - из-за его открытого выпада против Горбачёва. А вторую - националисты «вовремя» подставили какой-то историей с сыном-художником. В пику ей они же назначили министром культуры не менее известного Паулса.
Его роль ситуативно, по крайней мере, на пике противостояния сводилась к посредничеству между Москвой и Ригой. Ему, всесоюзно взращённому маэстро, приходилось на голубом глазу доказывать историческую - присно и во веки веков - вину первой перед второй.
Не без его подачи прибалтийские, а потом и прочие националисты нашли врага «всего живого». Это - «Красная армия и её клевреты», характеризуемые «народными» виршами рижского января 1991 года: «Московский доблестный ОМОН!// Из дефективных собран он.// Дебилы все собрались там// И по уму и по мордам...» Увы, с этим дружно соглашались и заезжие российские VIP-«демократы». Зачитаем из блокнота диалог, обращенный, как выяснилось, в будущее: «Товарищ депутат, Вы только что скандировали: «Россия - с вами. Коммунистов - под суд. Оккупантов - вон». Кого вы имели в виду?» - «Советскую Армию - главного рассадника коммунизма». - «Куда же им идти - в Россию? Чтобы усилить там коммунистов?» - «Вы откуда?» - «Из Ленинграда». - (шутливо) «Вам - по секрету: эх, если бы маленькая война… где-нибудь на Кавказе. Ею бы и занялись. Что тут толкаться?» Когда же вильнюсская афиша Дольского, под которой собирались радетели «нашей и вашей свободы», стала символом окончательного разрыва «масс» со «сталинскими вертухаями», вопросы возникли уже не прибалтийского масштаба и не отдельно проклятого 1991 года:
Из кого у нас выстраивается иерархия государевых мужей и кто обещает, что они воистину государевы? Каково должно быть соотношение между творцами государевых дел и их исполнителями? Только ли «революционная смердяковщина» подвигла перестроечных «прорабов» в очередной раз «разрушить всё до основанья»? А затем? В чём состоит роль «государевой стражи» - в защите Отечества или в «громоотводе» на случай их принародного раскаяния? Наконец, кому и с каким нравственным охватом служит творческое сообщество страны - ей или кухонному, теперь - киберпространству?
«Дело прочно, когда под ним струится кровь»
Вопрос «быть или не быть?» с самого начала был круто замешан на теме «неизбежного кровопролития, замышляемого Москвой против борцов за свободу». Тогда же Москву предупреждали: «В условиях зыбкого равновесия - главное - исключить кровь». Сторонники независимости, памятуя о том, что «дело прочно, когда под ним струится кровь», ее жаждали как главный мобилизующий довод в пользу отделения от Москвы. Красноречивый эпизод. Главный силовик литовских национал-сепаратистов Буткявичюс был задержан советским вильнюсским ОМОНом. У силовика забрали «незаконно хранящееся оружие», после чего отпустили. С копией протокола.
Об этом Буткявичюс доложил председателю парламента Ландсбергису. Спросив, почему задержанные не оказали сопротивления, получил простодушный ответ: «Иначе меня бы убили». На это последовала воистину «убийственная» реплика Ландсбергиса: «Ну, и убили бы…»
Но «узурпаторы свободы» никого убивать не хотели. Команды - вы их прочли - выполнялись при морфологическом нежелании вовлечь себя в какую бы то ни было авантюру. По прошествии лет события укладываются в простую формулу: радикал-сепаратисты, не стесняясь в средствах во всех смыслах этого слова, наступали и провоцировали. «Советская сторона» неорганизованно оборонялась, порой поддаваясь на провокации. А уж если кровь пролилась, тех ли назначили виновными? Записные «национал-предатель Бурокявичюс», «промосковский редактор(?) Мицкевич», «омоновец Млынник», если вникнуть в их жизненные обстоятельства, «ягнятами» быть не могли. Но обошлись с ними по дедушке Крылову: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать…»
Неделя, «перевернувшая» Прибалтику, началась с 13 января с кровопролития у вильнюсской телебашни. Эти события объективно не расследованы. А ведь тот же Буткявичюс ставил потом себе в заслугу «политическую» меткость своих снайперов. Мы же вместо газетной патетики приведём диктофонную запись, датированную тем же вечером: «Идут танки? - Какие? - Кажется, Т-72. - Слышите, на нас идут 72 танка!» А вот стиль общения с теми, кто пробовал сомневаться: «Почему, как минимум, трое погибших у телебашни показаны в карете «скорой помощи» в микрорайоне Виршулишкис - ведь это не совсем рядом. Их туда было не вынести и машине не пробиться... Почему работник морга сначала разрешил узнать фамилии поступивших в него накануне 13 января, а после звонка вашему помощнику отказал?, За что работников морга наградили растворимым кофе?» - «Вы - провокатор. Вы глумитесь над памятью павших за свободу». Страшнее другое: как минимум четверо родственников тех, кто погиб якобы у телебашни, потом куда-то исчезли. Не потому ли, что успели рассказать что-то политически «глумливое»?
Рига. Здесь у Бастионной горки 19 января тоже прогремели выстрелы. Народный фронт тут же организовал «экскурсию»: «Здесь убили кинооператора Слапиньша, тут ранили журналиста такого-то...» - «Скажите, как они все разом оказались на площадке 50 на 50 метров, где, как Вы говорите, ничто не предвещало перестрелки с омоновцами?» - «Спросите у министра МВД Вазниса», к тому времени «перекрасившегося» в «борца за свободу». Вот выдержки из его телеграммы в Москву, посланной накануне рижского кровопролития: «В приемную министра позвонил работник ОМОНа ст.л-т Кузьмин и потребовал соединить его с министром. Узнав об его отсутствии, Кузьмин сказал: «Пусть министр винит сам себя» и положил трубку. В тот же день к тыльной стороне здания МВД приехали четверо сотрудников ОМОНа и провели рекогносцировку, после чего уехали. Мною… отдан приказ в случае попыток проникновения работников ОМОНа… открывать по ним огонь на поражение». Вникните в логику документа: позвонил старший лейтенант, кто-то подъезжал… Хотелось открыть огонь, - да так, чтобы пораскатистей, - его и открыли. За назначением виновников дело не встало... А расследования по существу не было.
А там, в центре Риги, мог стоять и автор другого документа, приведенного в оригинальной стилистике: «Начальнику Кировского РОВД г.Риги от Филиппова Сергея Викторовича, 1970 г.рж, 13.01, прож. по адресу: г.Рига, ул.Артиллерияс, дом 17, кв.30, не работаю с 86.04.17. Объяснение. Я с 19 числа состою в добровольном формировании по охране Латвийской республики. Мои знакомые сообщили что дают бесплатно вино и сигареты, так как я нигде не роботаю меня это устраивало. Я шел с барикад домой и был раньше судим по статье 139 ч.2 два раза. Вчера 22 числа я выпил много водки точное количество не помню это было несколько бутылок потому и попал в атризвитель. Филиппов. 23.01.91».
Безработного парня можно понять, а заодно и поздравить со счастливым для него исходом. Очевидно, что Историю не делают в белых перчатках. Но и правда - о двух концах. Например, подсказывающая «рефренный» вопрос: способно ли наше нынешнее государство прогнозировать социальные потрясения? Существует ли у него конфликтологический инструментарий их профилактики? Или «главным по стабилизации» у нас по-прежнему служит ОМОН? Как на Манежной. Наконец, жива ли русская духовная традиция - своих не бросать?
«Цветные революции» начались с Прибалтики
Это так, если под ними понимать возведение в абсолют интересов самой «мотивированной» группировки. Когда мораль и право предстают фикцией, ничто не чересчур, заграница всегда права, а человек, если он «не наш», это моль...
За назидательной преамбулой - ещё одно свидетельство Времени. Тоже в оригинальной редакции. «По проверке заявления о выселении гр. С-ва, Михаила Львовича проживающего по адресу г.Вильнюс ул.Шевченко дом…, кв. … так как у него незаконно проживают подозрительные жильцы… гр. С-в М.Л. дверь не открыл так как никого небыло дома С-в М.Л. чинил жигули водворе… Дверь в квартиру С-ва М.Л. открыли отжатием скобы. После этого гр.С-в заявил что у него никто неночивал только в ноябре Еврей Горохов из Орджоникидзе. Граж. С-в сказал что он бывший военный пенсионер советской армии и клеветал на верховный совет Литвы оскорблил работников милиции словами морда фашиская конная милиция и вычто ах..ели… Граж. С-в оскорбил работников милиции что сломали дверь выпустили кота и разбили чайник. После этого граж. С-в пошол в первый подезд за пяными офицерами советской армии. Они оскорблили жильцов дома и сказали знают Еврея Горохова подполковника и начали драку об окупации… задержаны гр.С-в М.Л. и начавший драку несовершеннолетний Дабкуст».
Вы поняли, за что задержали, если не выселили несчастного? А знаете, с чего начался общебалтийский исторический реваншизм? С эстонского запроса о мерах, принятых против советских лётчиков, бомбивших оккупированный гитлеровцами Таллин.
Вопрос же о национальной чистоте «всенародного чаяния» обратим Москве 91-го года в надежде, что нынешняя извлекла уроки. Почему на жизненном рубеже тогда ещё единой страны столь издевательски действовали её зарубежные недруги? Блокнот испещрён фамилиями западных «миссионеров», появлявшихся даже в националистических президиумах. Какая, например, связь между охранным ведомством латвийских националистов и американской «христианской миссией «Добрая весть и милосердие»? Почему тоже американец некто Малскис, не скрывая своей военно-профессиональной принадлежности, участвовал во встрече с «представителями советских военных властей» в Вильнюсе? Кстати, именно он обращался к небезызвестному впоследствии полковнику Масхадову: «А Вам-то, кавказцу, что до Советов? Вам о своей родине нужно думать». Или как расценить полуанекдотическое разоблачение в Шальчининкае польского «пограничника» (тогда Польша числилась в союзниках СССР!) - его жена, тоже оказавшаяся в этом литовском городке, заподозрила «неслужебный» переход супругом советской границы.
Где, в конечном счёте, граница между суверенитетом государства и закордонными «заботами» о его будущем? Не актуальна ли и сегодня информационно-психологическая защита государства, если оно видит себя в конституционных границах?
* * *
История не стоит на месте. Бывший вильнюсский силовик Буткявичюс впоследствии осужден за мошенничество (или за развязанный язык). Рижский омоновец Млынник зимой 2004-го оказался среди тех, кто спас Абхазию от гражданской войны. Проигравших «узурпаторов» переместили на нары - Бурокявичюс, скажем, отсидел 12 лет. И представьте, никакой правозащитной неистовости и «христианского милосердия». Учит ли чему История? - вопрос открытый. Очевиднее то, что ее фрагменты редко взывают к принятию мер до завершения полного исторического цикла. А он, возможно, еще не завершён. Прибалтам помогли не только собственная пассионарность, плюс чьи-то амбиции и незапятнанное политическое слабоумие… Аккумулированный тогда заряд вероломства, лжи и пакостливости в землю не ушел. В Вильнюсе и Риге не стреляют уже 20 лет. Почти столько же стреляют на Кавказе…
Борис Подопригора, специально для "Фонтанки.ру"
