ПоделитьсяВ интервью «Фонтанке» - исповедь первого легального отечественного миллионера. Артём Тарасов рассказал, за что его, единственного из советских граждан, приняли во всемирное общество миллионеров и почему не ладил с Горбачёвым и Гайдаром, вспомнил, как выпустил из тюрем 110 тысяч предпринимателей и избирался в губернаторы Санкт-Петербурга, объяснил, зачем создавал газету «Коммерсант» и за что получит Нобелевскую премию.
- В начале 1989-го года Вы в программе "Взгляд" на всю страну объявили, что Вы являетесь первым легальным советским миллионером.
- Меня так "обозвали" газеты. В "Московских новостях" журналист Жаворонков написал: "К нам в редакцию пришёл человек и заявил: "Смотрите на меня, я первый советский легальный миллионер!", но на самом деле это была формулировка самого Жаворонкова, а за неё уцепились другие журналисты. А во "Взгляд" я тогда пришёл, потому что мне грозила статья 93 часть 3 "Расстрел" за хищение в особо крупных размерах, хотя на самом деле я ничего не крал и вины за собой никакой не чувствовал.
- Так что произошло?
- Дело было так. Ко мне в кооператив "Техника" в 1988 году пришли младшие научные сотрудники программисты из Академии наук, обладавшие своим программным обеспечением, в том числе и для персональных компьютеров, которых ещё практически не было тогда в России. Я сказал: "Ребята! Я достану вам персональные компьютеры, давайте делать из них программно-аппаратные комплексы и поставлять их всем, кто в них нуждаются"; в результате нашими потребителями стали 104 предприятия, в том числе и оборонные.
К слову, сегодня эти ребята - одни из ведущих сотрудников IBM и Microsoft; Веселов, Чижов - эти фамилии сейчас известны во всём мире. Чижов, скажем, сделал у нас DOS на русском языке, а Веселов создал текстовый редактор Лексикон; люди старшего поколения его отлично помнят, потому что Windows в стране тогда ещё не было.
Так мы и заработали миллионы, нам их перечисляли за покупку наших программ.
- Но прежде, как я понимаю, Вам нужны были персональные компьютеры, стоившие тогда дороже автомобиля. Откуда и на какие деньги Вы их доставали, как создавали первоначальный капитал?
- У нас в "Технике" мы закупали то, что тогда называлось отходами: например, большое количество брошенных кабелей, иногда мы их просто увозили со свалок; затем Вексельберг, который тогда у меня работатл, чистил с них обёртки, вытаскивал медную сердцевину, и эти "отходы", скрученные в бухты, мы продавали на Запад, а там закупали компьютеры. Привозили компьютер, продавали его за 50 тысяч рублей, и могли на эти деньги купить, например, 50 тонн отходов алюминия, которые в свою очередь продавали за 60 тысяч долларов, а на них покупали 60 компьютеров. Такая операция занимала у нас всего 10-12 дней. Капитал увеличивался на 1000 процентов за полмесяца.
Ещё мы продавали такие вещи, которые до этого не имели никакого спроса: к примеру, кормовые фосфаты Воскресенского завода. В них находилось до 4% мышьяка; если бы коровка поела таких фосфатов, то она бы точно не выжила, а мы узнали, что в Австралии из этих фосфатов научились извлекать чистый мышьяк, и стали менять, скажем, тонну кормовых фосфатов на 5 компьютеров.
К началу 1989 года на счету кооператива "Техника", в котором работало около тысячи человек, было 70 миллионов рублей; хочу напомнить, что в то время 12 тысяч рублей официально стоил "Мерседес", 25 тысяч стоила дача в Подмосковье, а доллар стоил официально – 63 копейки!
- И чего Вам не жилось спокойно-то? Зачем надо было начислять себе миллионные зарплаты, на которые ничего толком тогда купить было нельзя, да ещё демонстративно платить с них десятки тысяч партийных взносов?
- Да, скандал начался именно из-за партийных взносов, но дело в том, что "вытащить" крупную сумму через фонд заработной платы мы решили потому, что государство в начале 1989 года запретило кооперативам расплачиваться наличными деньгами; в кассе можно было иметь не больше 100 рублей в день. Это было ужасно! Как можно безналом оплатить, скажем, докеров в порту? Железнодорожные вагоны нам тоже давали только за нал... Вот чтобы спокойно в течение года жить с официально обналиченными деньгами, мы с моим заместителем начислили себе зарплаты в 3 миллиона рублей за январь 1989 года, заплатили, как и полагалось, с них налоги - подоходный и за бездетность - а он даже те злосчастные партийные взносы в размере 90 тысяч рублей; кстати, чтоб молодому поколению было понятно: 3 миллиона рублей тогда - это примерно сегодняшние 3 миллиарда.
Партсекретарь, когда увидел такую сумму партийных взносов, сгрёб её двумя руками в ящик стола, накрыл его своим телом и тут же, в панике, позвонил в московский горком партии. Те сразу же перезвонили Горбачёву. Горбачёв три дня молчал, думал, как на всё это реагировать, а спустя этот срок, во время своей поездки в Киев, высказался там в том духе, что мы, мол, не позволим в нашей стране строить капитализм, как это делает один молодец, который "понавёз в страну компьютеров и продал их втридорога". Слышать это было странно, потому что мы продавали наши компьютеры в 3 раза ниже госцены, которая тогда доходила до 150 тысяч рублей за компьютер.
- Большинству любая персональная реакция генерального секретаря в прямом эфире телевидения показалась бы тогда прежде всего не странной, а страшной... Когда Вы поняли, что вслед за словами первого человека в государстве могут последовать мало приятные для Вас последствия?
- Они последовали незамедлительно: в "Технику" сразу же пришло аж 6 комиссий - КРУ Минфина, ОБХС, КГБ, прокуратура, милиция и так далее. Были заблокированы счета, начались проверки. Тут-то я и понял, что до моего ареста остаются считанные часы, вот тут-то и появился журналист из "Московских новостей", вот тут-то меня пригласили во "Взгляд". Во время телеэфира я заявил, что мне грозит расстрел, что дело против меня организовано министром финансов СССР Гостевым, и добавил: "Сделайте процесс надо мной гласным, докажите, что я что-то украл, расстреляйте на Красной Площади, а если нет, то увольте министра Гостева со справкой о несоответствии занимаемой должности". Эти слова из эфира вырезали, когда затребовали программу в Кремль, сами взглядовцы испугались, но они прошли в прямой трансляции по всей России, и, не смотря на то, что в Москве в это время была ночь, тут же были разбужены компетентные люди, которые затребовали запись эфира с моим выступлением.
Вскоре выяснилось, что по поводу моей ситуации страна разделилась надвое: шли мешки писем либо за то, чтобы меня расстрелять немедленно, либо за то, чтобы поставить вместо Рыжкова премьер-министром СССР; "средних" мнений не было. Меня поддержали так называемые "красные директора" со всего Союза, многие из которых открывали ногой двери в Кремле: "А парень-то прав! Мы принёсли стране миллиарды, а у нас зарплата 300 рублей в месяц. Мы тоже должны получать 3 миллиона!.." Но самое удивительное, что по моему вопросу произошёл раскол в самом политбюро: против меня выступили Рыжков и Крючков (в то время председатель КГБ СССР - авт.), а за меня были Яковлев (секретарь ЦК КПСС по идеологии - авт.) и - что самое интересное - Лигачёв (секретарь ЦК КПСС, член политбюро - авт.). Горбачёв, увидев такой раскол, испугался.
- Кто был Вашей "крышей" и в бизнесе, и в политических разборках? Почему Вы так вызывающе себя вели?
- Повторяю, мне просто-напросто некуда было деваться. И собственно в бизнесе у меня никакой "крыши" тогда не было. "Крышевали" или "наезжали" бандиты на каких-нибудь шашлычников, спекулянтов-фарцовщиков, но кто из них в конце 1980-х мог додуматься, что в кооперативе, который занимается какими-то программно-аппаратными комплексами, как раз и есть большие деньги? Так что, работая в hi-tech, мы обходились без всяких "крыш", без всякого интереса к нам со стороны криминала.
- После "Взгляда" на Вас свалилось бремя популярности. Какие-нибудь дивиденды из него извлекли?
- Да, я стал популярен. Меня обсуждали на каждой кухне, в каждом автобусе, ко мне ринулась целая толпа журналистов. Меня приняли во Всемирное общество миллионеров - единственного человека из Советского Союза, и вот уже 25 лет я остаюсь его членом.
Это общество делится на "Организацию молодых президентов мира" - молодых миллионеров, тех, кому ещё не исполнилось 50-ти лет - их 7 тысяч человек из 71-ой страны мира, и "Мировых президентов" - тех миллионеров, кому больше 50-ти лет, с правом пожизненного членства. Сегодня, занимаясь инновациями, я, к примеру, могу поговорить с Уорреном Баффетом (один из крупнейших инвесторов в мире, один из богатейших людей мира - авт.)... Вы можете поговорить с Баффетом? А я, благодаря членству с ним в одной организации, это сделать могу. Всемирное общество миллионеров очень помогло мне в эмиграции, где я оказался, сбежав от расстрела; я был поддержан множеством людей из мирового бизнессообщества, в любой стране находил себе друзей, поддержку, деньги...
- Это всемирный капиталистический статус подвиг Вас судиться с советским государством?
- Нет. В 1989 году, после случая с "Техникой", которую государство, конечно, "убило", на волне своей скандальной популярности я избрался в Верховный Совет РСФСР. Стал неприкосновенным. После чего подал иск в Арбитражный суд СССР на Минфин, и выиграл дело! Суд постановил вернуть мне 100 миллионов рублей, но никто ничего до сих пор не вернул. Ну, не вернули - и ладно, всё равно было очень приятно выиграть судебный процесс у Минфина СССР, решение которого, кстати, дважды пересматривалось: после того, как постановление главного арбитра СССР попадало в ЦК, один из замов Рыжкова на нём писал: "Прошу пересмотреть!" и кидал обратно главному арбитру, тот тут же заболевал, а меня судил его заместитель Валерий Гребенников, ставший впоследствии главным арбитром России. До сих пор я благодарен ему за честность.
Вердикт Арбитражного суда в мою пользу спас меня от кредиторов. Ведь через полгода после 70-ти миллионов плюс, мы превратились в 29 миллионов минус: мы сорвали все контракты с западными фирмами, нам выставили неустойки, штрафы... Но я на законных основаниях всех отсылал в Минфин, показывал решение суда и говорил: "Из 100 миллионов - половина ваша. Берите!"
Кстати, меня тогда поддержала и мафия, многие крупные бандиты готовы были приказать защищать меня с оружием в руках, а мне говорили: "Артём, не бойся! Иди напролом!"
- И Вы не преминули этим воспользоваться, принявшись обличать Михаила Сергеевича в распродаже родины. Если бы не Горбачёв не бывать Вам первым советским легальным миллионером, согласитесь, за что же Вам было уж так-то давить Горбачева?
- После "Взгляда" меня стали часто приглашать на телевидение, и я действительно стал давить Горбачёва, во-первых, за то, что он поломал мне жизнь, чуть было не расстрелял, во-вторых, потому, что в начале 1991-го года я был в лагере Ельцина, где представлял огромное число предпринимателей, открыто требовавших от Горбачёва свободного рынка, обмена валюты и так далее... Вы помните, что тогда за 12 долларов в кармане могли дать 8 лет тюрьмы? За коммерческое посредничество тогда давали 3 года с конфискацией, а за спекуляцию - 5 лет с конфискацией.
Вот с этим мы и воевали. Создали, например, при Союзе кооператоров СССР газету "Коммерсант": к этой затее я привлёк своего друга Володю Яковлева, когда-то начинавшего у меня в "Технике", у которого к тому времени было агентство "Факт"; кстати, на первой полосе нулевого выпуска "Коммерсанта" есть, по-моему, даже моя фотография. Короче, мы сражались с Горбачёвым и по идейным соображениям.
А последней каплей, переполнившей терпение Горбачёва по отношению лично ко мне, стало моё выступление в Верховном Совете, что в марте 1991 года Горбачёв планирует официальный визит в Японию, где собирается заключить сделку о продаже четырёх островов Курильской гряды за 200 миллиардов долларов инвестиций в Дальний Восток, но на самом деле, конечно, эти деньги пойдут в карман ЦК КПСС; к тому времени государственные средства уже уплывали за границу, вывозили золото партии". На эту же тему я дал интервью западным журналистам. Это страшно обозлило Горбачёва и он, как мне кажется, распорядился меня уничтожить.
- Неужели?!
- Именно так. Я получил подтверждение этому из нескольких источников. Мне эту информацию, например, принесли люди из КГБ, с которые у меня работали, выйдя на пенсию. Они сказали: "Убегай, мы тебя спасти не сможем!" А я на тот момент, кроме депутата, был ещё, между прочим, вице-президентом Союза кооператоров СССР и председателем комиссии города Москвы по внешнеэкономической деятельности у Попова с Лужковым. Был большой величиной. Поэтому я пошёл к генералу Богданову на Петровку: "Вы меня можете защитить?" "Не могу, слишком серьёзные сверху идут указания. Артём Михайлович, удирай!" Потом об этом же мне сказал адвокат Резник, ещё кто-то. Тем не менее, я оставался в стране, считал, что я их всех замочу и победю, пока не произошёл вот какой случай.
На одном из каких-то приёмов ко мне подошёл парень: "Артём! Моя фамилия Гальперин. Я учился на два курса меньше Вас в одном институте. Сейчас я работаю на Петровке, 38. Я заслан под прикрытием в банду, где узнал, что из тюрьмы на волю выпущен уголовник Исаев, который за 12 тысяч рублей должен вас убить. Мы с женой к вам очень хорошо относимся, поэтому я, рискуя жизнью, вас об этом и предупреждаю. Вот адрес человека, который вас на днях убьёт..." Я послал туда ребят, они просчитали квартиру, выяснилось, что она ментовская, и там действительно живёт рецидивист Исаев, только что вышедший из тюрьмы. Тут я не выдержал. У меня была виза в Европу, и я улетел во Францию.
Может, Вас просто «разводили» для того, чтобы Вы покинули СССР? И не было этого?
- Всё это оказалось правдой. Спустя какое-то время, когда я уже жил в Англии в эмиграции, ко мне приехал Аркаша Мурашов, который в тот период был начальником Петровки, 38. Говорю ему: "У тебя работает парень по фамилии Гальперин, он спас мне жизнь, ты можешь его немного повысить в качестве благодарности?" Мурашов изумляется: "Гальперина год назад живым в землю закопали! Он был внедрён в банду, потом исчез, мы думали, что продался, а на самом деле бандиты его вычислили, придушили ремнём и полуживого закопали в землю". Спрашиваю: "А рецидивист Исаев, что с ним?" Мурашов удивляется ещё больше: "А откуда ты его знаешь?! Когда мы попытались его взять, он гранатой взорвал в квартире себя и двух оперативников".
Так что у меня в той ситуации было только два выхода: либо уезжать, либо самому нанимать убийцу для Исаева, но заказных убийств тогда ещё не было, они пошли после 1992 года, и, кроме того, после такого убийства я сразу же стал бы политическим трупом в прямом смысле этого слова. Я и уехал.
- ...первым из отечественных олигархов освоив практику решения проблем безопасности и свободы посредством эмиграции в Лондон.
- Да. В 1990-е годы русских в Англии практически не было; когда я в Лондоне садился в кэб, таксисты мне улыбались: «О, Горбачёв! Good to see you!»
- На Вашем сайте прочитал, что "в Лондоне А.Тарасов стал консультантом ведущих инвестиционных банков мира". Вы извините, Артём Михайлович, но меня берут сомнения, что "ведущие инвестиционные банки мира" нуждались в рекомендациях вчерашнего советского кандидата технических наук.
- В 1991 году там работу, конечно, найти было невозможно, ничего я там не мог консультировать, а мог только встречаться с членами миллионерской организации, о которой я вам говорил, среди которых были самые богатые люди Великобритании. Я посещал их дома, жил на виллах, общался; среди этих миллионеров были, к примеру, дети лордов. Так что я сразу попал в высший свет...
- Который Вас и содержал?
- Нет, конечно. У меня были деньги: ещё будучи генеральным директором "Истока", я инвестировал часть денег этой моей фирмы в коммерческие проекты за рубежом, и ушёл из "Истока" в апреле 1991 года.
- "Исток", кстати, как раз и обвиняли в незаконных операциях с государственными чеками «Урожай-90».
- Эти обвинения не имеют под собой никакой почвы, у нас был официальный акт, в котором признавалось, что единственная компания, выполнившая свои обязательства по программе "Урожай-90", и есть наш "Исток". Эти данные были у Гайдара на столе.
Почему по этой программе в принципе ничего нельзя было украсть? Да просто потому, что под эту программу никто не давал денег. Зависимая от СССР - Россия позвала частный бизнес: "Пропадаем-умираем, в стране нужны товары! Делайте, что хотите, но привезите товары. Горбачев лично обещал миллиард долларов и не дал ни копейки! Российское правительство под угрозой распада и в стране назревает бунт». Мы получили право завозить в Россию товары народного потребления, часть из которых затем продавали государству по самой низкой цене. Государство везло их в колхозы и совхозы, стимулируя таким образом сбор урожая и продажу его государству. Так что, ещё раз повторяю, мы на этой программе украсть ничего не могли, но вот государство на ней украло точно.
В течении 7-ми лет Государственная Дума отдельной строкой выделяла в бюджете деньги на покрытие убытков, нанесённых программой "Урожай". Миллиарды долларов незаконно изымались из бюджета России и дальше они шли непонятно кому в карманы. Кстати, и моё уголовное дело ни шатко - ни валко продолжали вести для того, чтобы бесконтрольно осваивать эти огромные деньги. И когда я об этом заявил в Государственной Думе как депутат, меня снова собрались убить или посадить в тюрьму, вынудили снова уехать в эмиграцию в Лондон.
- Кстати, а почему Вы из первой эмиграции вернулись только в 1993 году, а не гребне разгрома путча в августе 1991-го?
- Я очень хотел вернуться тогда, но... Я опубликовал статью о том, как выводить Россию из экономического кризиса в свободную рыночную экономику. Но эта статья не соответствовала идеям Гайдара; там говорилось, что нельзя отпускать цены сразу, что нельзя объявлять свободный рынок, не разрушив естественные монополии, и так далее. Кроме того, Гайдар обвинил меня в том, что на Западе я контролирую вывезенные туда деньги коммунистической партии, и обратился в международное агентство "Кролл Интернэйшнл", которое специализируется на поиске украденных денег (в своё время это агентство искало, к примеру, деньги Маркоса, шаха Ирана).
Когда мои vip-друзья в Лондоне узнали, что мною занялся сам "Кролл", они посоветовали мне первому с ним связаться: "Они и так тебя найдут". Я вышел на "Кролл", и ко мне в Лондон из Нью-Йорка прилетел лично руководитель этого агентства. Когда я открыл им все свои банковские счета, первую фразу, которую они мне сказали, было: "Мистер Тарасов, чем вам помочь?" Я удивляюсь: "Мне? В чём?!" "На вас в России 50 человек дали показания, что вы контролируете деньги ЦК КПСС. Среди этих людей Горбачёв, Павлов (один из последних руководителей Совета министров СССР - авт.) и многие другие; то есть, украв деньги, партийным лидерам надо было свалить на кого-то вину. Нашли крайнего.
В этой истории меня спасло то, что "Кролл", раскрыв при поиске "денег партии" все западные счета российских граждан, предоставил Гайдару знаменитый список этих граждан, где, например, на букву "г" значилась фамилия Гайдар, на "б" - Бурбулис... Тогда Гайдар уничтожил этот список, не дал ему ход. Вообще, должен сказать, что к концу 1992 года мои несколько миллионов долларов были смешной цифрой по сравнению десятками-сотнями миллионов новой власти. Поэтому, спустя некоторое время я вернулся в Россию, а тогда не мог.
- Но прежде, чем вернуться, для начала избрались из Лондона в Госдуму? Причём в комитет по безопасности.
- Да, для того, чтобы у меня образовался иммунитет. А в комитет по безопасности я пошёл сам; там тогда сидели 27 прокуроров, 40 милиционеров, Юрий Власов и журналист Невзоров. Они меня спрашивают: "Ты чего сюда пришёл?" Я отвечаю: "Вы о безопасности знаете только со своей стороны, а я знаю о ней изнутри, поэтому как эксперт я вам просто необходим". Они меня там оставили...
- И, "находясь в Госдуме, А.Тарасов стал автором экономической амнистии, принятой Думой в 1994 году, по которой были прекращены дела в отношении 110 000 предпринимателей, обвиненных за хозяйственные преступления во время СССР, а сами они были выпущены на свободу", - снова цитата с Вашего сайта. Теперь мы знаем, кто освобождал жуликов из тюрем...
- Жуликов среди них быть не могло, потому что речь шла в основном о «красных директорах» и председателях колхозов, об экономических преступлениях такого плана, когда, скажем, директор завода открывал какой-нибудь новый цех и платил там зарплаты больше, чем можно было в советское время; то есть это были люди, осужденные на 5-6 лет за мелкие хозяйственные преступления. А по статьям "Аферизм" или "Мошенничество" мы никого не выпускали.
В ту амнистию на свободу вышло около 40 тысяч человек, которые, например, при совхозах или колхозах открывали цеха по производству консервов, и которые после освобождения тут же влились в законный бизнес, а не стали рецидивистами. МВД мне каждый день отчитывалось о количестве выпущенных людей, и когда эта цифра перевалила за 100 тысяч, я понял, что я сделал огромное дело. Может быть самое важное в моей жизни!
- Не избравшись в очередной раз в депутаты, Вы надумали решить проблему личной неприкосновенности кардинально: ни много - ни мало стать в 1996 году президентом России.
- С точки зрения неприкосновенности в этом случае всё произошло для меня как раз наоборот: моментально открыли все старые уголовные дела. Всем в то время вертел Боря Березовский. Он вызвал меня к себе в кабинет в Доме приёмов ЛОГОВАЗа и сказал: "Мы наняли Чубайса, дали ему карт-бланш, а ты тут под ногами мешаешься!" Помните, была семибанкирщина? Они тогда действительно скинулись, дали деньги и сказали: "Переизбрать Ельцина живого или мёртвого! Если умрёт, переизбрать мёртвого, а потом сказать, что он умер после выборов!" Ельцин же тогда функционировал один час в день, остальное время лежал под капельницей, умирал. Еще до операции на сердце.
И Чубайс решил, что убрать с выборов надо всех, кто играет на поле Ельцина: Горбачёв - прекрасно, надо зарегистрировать, Лебедь - прекрасно, заберёт голоса у коммунистов, Тарасова и Старовойтову - и близко не подпускать! Единственным, кто сумел пролезть на ельцинском поле, был Явлинский, потому что заранее понял процедуру, по которой нас собирались мочить. А мочили нас так.
Мы сдавали подписи, сброшюрованные по тысяче в альбоме; укомплектованные таким образом, я сдал 1 миллион 340 тысяч подписей, которые люди собирали реально, даже в Чечне, под пулями. Но избирком брал мой альбом, находил в нём одну подпись: "Поддельная!" и браковал сразу весь альбом; таким образом у меня за 2 дня отбраковали 420 тысяч подписей и в регистрации отказали. Так же забраковали и Старовойтову. Явлинский же брошюровал по 3-5 листиков в альбом, сдал несколько грузовых машин альбомов. Когда в избиркоме это увидели, его даже проверять не стали.
После того, как меня не зарегистрировали кандидатом в президенты, я подал иск в Конституционный суд о признании президентских выборов 1996 года недействительными; ведь, по крайней мере, миллион моих избирателей был лишён права голосования; люди-то меня выдвигали реально.
- Вы уже упомянули о второй лондонской эмиграции. Почему на этот раз пришлось бежать из России?
- "По вновь открывшимся обстоятельствам". Так звучала формулировка, по которой ельцинская администрация реанимировала мои старые уголовные дела; им надо было убрать меня из России. Вот я и убежал опять, чтобы не сидеть в тюрьме, в том числе и "за контрабанду нефтепродуктов из Советского Союза"...
- Писали, что Вы украли танкер с мазутом.
- Мы действительно продавали на Запад дешёвый мазут, который выкупали на Кременчугском заводе, доставляли его в порт Одессы, делали химанализ, заливали в танкер, увозили, а вот про "украденный" танкер была придумана целая история. "Липа". Я тогда говорил: "Как вы себе представляете кражу танкера: что я к пляжу ночью подогнал тысячетонный танкер, что сам засунул туда нефтепровод и заполнил что ли? Если я контрабандист, то, значит, тогда контрабандисты и все таможенники, и пограничники, которые этот танкер выпустили; сажайте нас тогда вместе".
А меня, между прочим, даже не пускали в порт, где грузились танкеры, это была запретная зона, там посторонних не должно было быть. И документально у меня всё было оформлено правильно, были контракты, подписанные Техноэкспортом. Мы же не имели в то время лицензии на право заниматься внешнеэкономической деятельностью и нанимали для этого государственные торгово-экономические организации, которые действовали от нашего имени. За тонну мазута мы получали 90 долларов.
- Действительно английское правительство, сочтя обстоятельства Вашей жизни "особыми", выдало Вам разрешение на постоянное жительство в Англии вне официально требуемых сроков и процедур?
- Это не так. Я инвестировал средства в английскую компанию и по английскому закону получил статус «independence mean” - по нашему, вид на жительство, который позволил мне путешествовать по всему миру, с ним я прожил много лет; но у меня нет и никогда не было английского паспорта. Английский паспорт ведь не выдаётся просто так. Чтобы его получить, надо отказаться от гражданства своей страны. Я никогда в жизни не отказывался от гражданства России, хотя лет через 5 жизни в Англии мне сказали, что я могу претендовать на английское гражданство, если напишу заявление в посольство России, что отказываюсь от своего гражданства. Но я этого делать не стал.
- Зато в результате не потеряли возможность баллотироваться в губернаторы Санкт-Петербурга. Как это произошло?
- Моя предвыборная кампания в губернаторы Санкт-Петербурга в 2000-ом году стартовала тоже из Лондона. Кстати, меня поддержала Валентина Ивановна Матвиенко, снявшая, если вы помните, свою кандидатуру. Но на этих выборах мне сразу сказали, какое место я займу и даже назвали количество голосов, которые я получу. И я действительно разделили 3-4 место, не взирая на exit poll, предсказывающий мне как минимум второй результат.
Более того, один из кандидатов накануне выборов хотел меня "убрать"; беседовал по этому поводу с бандитами: "Что тут у нас делает Тарасов, он мне все карты путает". Но бандиты ему ответили: "Для нас Тарасов - крёстный отец. Всё, что мы сегодня имеем, сложилось благодаря Тарасову, иначе бы мы до сих пор жили в коммунистической стране. Единственно, что мы можем вам пообещать, что не будем помогать Тарасову. Но тронуть не дадим никому". Об этой беседе мне потом рассказали.
- Что такое "память воды"?
- Хороший поворот темы! Вода - это же не просто Н2О. Некоторые люди даже говорят, что вода - живое существо, океан - живое мыслящее существо... Так что всё может быть! Я, скажем, в обратном не убедился. Судите сами: когда воду начинают структурировать, прикладывая к ней магнит, её состав выстраивается в определённом порядке, но когда магнит убирают, вода уже ничего не помнит. Так вот мы нашли способ, как сохранять эту память воды сколь угодно долго: вводим сигнал в саму молекулу воды, и тогда она начинает помнить всё, что угодно, тогда она творит чудеса.
Грубо говоря, берутся вместе две молекулы, которые получают позитивный заряд - плюс-плюс, после чего они пытаются расцепиться, и если такая капелька попадает в огромный объём жидкости, меняется физическое свойство всего вещества, поменяется даже физическое свойство вашей крови, если вы будете пить такую воду, у вас по-другому начнут работать сосуды, лимфа... И это касается не только воды - любой жидкости: бензина, топлива, мазута. Кстати, это одна из инноваций, которой я сейчас занимаюсь; ведь я руковожу институтом инноваций, и то, о чём я вам рассказываю - одна из разработок, которую мы сегодня внедряем в промышленность.
- О других можно рассказать?
- Можно. Вы знаете, что не существует эталона нанометра? Что никто не может измерить эту величину? А вот мы создали эталон, который работает не в вакууме, а в воздухе, измеряя величины, начиная с одной десятой нанометра. Это революция в технике, в электронике, в связи. Когда я рассказал об этом американцам, они сначала не поверили, но потом сказали: "Мы вышлем за вами самолёт, чтобы вы смогли встретиться с Баффетом". Баффет ведь человек альтруистический, он будет финансировать это изобретение, если его не смогут финансировать у нас, только для того, чтобы подарить его миру. И это правильно. Потому что в нашем случае речь идёт об эталоне, а эталон не может принадлежать одной стране. Я уверен, что мы получим за наше открытие Нобелевскую премию. Так что следующее интервью будете брать у меня в роли Нобелевского лауреата, я это обещаю.
- Вы упоминали, что под Вашим крылом начинал свою карьеру главный на сегодня инновационный спонсор России Вексельберг. Обратились бы по старой памяти к нему за протекцией в плане продвижения Ваших открытий, да и вообще...
- Обращался, но с Вексельбергом мы разошлись в 2004 году. Я тогда ему говорил о проектах, сходных со Сколково, однако ему они показались преждевременными. Конкретно я предлагал создать Центр всемирных инноваций на базе Курчатовского института, у которого есть для этого миллион квадратных метров необходимой площади; и Курчатовский институт с Велиховым шёл на это, предлагал свои услуги, и Вексельбергу оставалось только дать своё добро и согласовать мою инициативу по инстанциям. Но он сказал: "Это не интересно, мы сейчас занимаемся нефтью". Теперь, как видим, та его психология поменялась, но упущено 6 лет! За эти 6 лет за границу уехало полтора миллиона учёных, которых мы могли попытаться оставить на родине.
- То есть инновационного будущего у России отныне нет?
- Есть. Потому что, к счастью, инновации не измеряются ни количествами, ни штуками, ни сколковыми. Я очень люблю фразу, которую когда-то сказал Капица: "Появление Ландау оправдало все затраты на науку всего Советского Союза за всё время его существования". Так что если какое-то наше научное открытие выстрелит, оно окупит все наши затраты на инновации и уехавших учёных.
- Каково же Ваше личное будущее? Очередная эмиграция?
- Нет, зачем же? Кроме инноваций на родине я занимаюсь литературой, выпустил уже третью книгу в историко-мистическом жанре под названием "Тайны фрау Марии". Я дважды побывал в эмиграции, всё про неё понял. И могу сказать, что там совсем не сладко.
Беседовал Лев Сирин, Москва, «Фонтанка.ру»
