Иронист с идеалами

Сегодня в МДТ – Театре Европы поздравляют с 55-летием артиста Владимира Захарьева. Актеры старшего поколения в знаменитой на весь мир труппе Льва Додина – индивидуальности отборные, штучные. Даже если они не принадлежат к числу протагонистов, о них всегда есть что сказать.

Владимир Захарьев – выпускник того легендарного курса Аркадия Кацмана и Льва Додина, который вошел в историю петербургского театра как курс «Братьев и сестер» (имеется в виду название дипломного спектакля по деревенской прозе Федора Абрамова – самого знаменитого учебного произведения за всю историю нашего театрального института). Костяк того и следующего курсов и составляет костяк нынешней труппы МДТ. В «Братьях и сестрах», возрожденных уже на сцене Малой драмы, которую Додин возглавил в 1984 году, Захарьев сыграл Тимофея Лобанова: герой появляется только во втором спектакле («Братьев» играют в два вечера) – и в коллективном портрете колхозников «Новой жизни» его изможденное, почерневшее лицо замечаешь сразу. Тимофей Лобанов так и просуществует чужим среди своих – недолго, через несколько сцен умрет от рака, – но останется в памяти та нечеловеческая мука и та гордость, которую неведомым образом умудрился сохранить недавний военнопленный, которому даже в родной семье не нашлось доверия, понимания, любви.

Вообще в актерской природе артиста Захарьева есть замечательное благородство, которое на сегодняшней сцене всегда выглядит удивительно. Есть оно и у неврастеника Маврикия Николаевича в «Бесах» – именно оно, это благородство, проявляющееся в манерах и выправке, делает героя в его жалком положении не смешным, а глубоко несчастным человеком, достойным сострадания.

Захарьев исключительно органичен в образе богемского короля Поликсена в «Зимней сказке» Деклана Доннеллана – притом что артист придает каждому безукоризненно изящному жесту героя ту мягкую иронию, которая позволяет и актеру, и публике не только усваивать сюжет, но и наслаждаться игрой как таковой – игрой в королей и шутов или в королей-шутов. В детских сказках – в давно сошедшей со сцены «Золушке» (Пьеро) или в «Невесомой принцессе» (Воздух) – у Захарьева проявились легкость и пластичность танцора. В спектаклях Малой сцены – великолепный талант эксцентрика: помноженный на крепкую психологическую школу, он превратился в тот самый подробный, выверенный и опять-таки ироничный гротеск, который остается одним из самых сложных стилей сценического существования.

Вообще, умная ирония – то самое качество, с которым Захарьев относится, в том числе, и к своему положению в театре, где он много лет не получает главных ролей, но где нашел для себя весьма значительную роль – архивариуса, собирателя фото- и видеодокументов, связанных с жизнью нынешнего МДТ от основания до сего дня. Выложенные в одной из социальных сетей и приправленные остроумными комментариями, они обогащают повседневную жизнь МДТ – не дают, во-первых, утратить ощущения давних, прочных корней, понимания, откуда вырос феномен, именуемый «театром Льва Додина», во-вторых, позволяют создать круг или, точнее, среду – интеллигентную среду общения за сценой, на театральной кухне.   

 

Окажись Владимир Захарьев в театре романтической направленности, его герои с наслаждением плели бы кружева интриг в пьесах Мюссе и Виньи, и даже Мариво в его исполнении выглядел бы не пошло. В «Войне и мире» Захарьев запросто мог бы выйти Андреем Болконским с его высоким идеализмом и саркастическим умом, в «Белой гвардии» – Алексеем Турбиным. Но театры не выбирают – и в труппе Льва Додина Владимир Захарьев честно и безукоризненно играет мучеников и смешных безумцев, относясь к ним и ко всей ситуации с умной иронией и благородным великодушием.

Жанна Зарецкая,
«Фонтанка.ру»

Фото из архива МДТ – Театра Европы

О других театральных событиях в Петербурге читайте в рубрике «Театры»