Инна Желанная: «Порой лучше не знать, о чем поется в песне»

Хедлайнером фестиваля «Магерфест», проходящего в эти выходные на площадке делового комплекса «Треугольник», стала Инна Желанная. Пожалуй, главная звезда российской world music, исследователь фольклора, прекрасная вокалистка, она долгие годы гастролировала и записывалась с группой Farlanders, а после ее распада вот уже почти пять лет работает с новым составом музыкантов совместно с бессменным соратником Сергеем Калачевым. В 2009-м Желанная выпустила сольный эмбиентный альбом «Кокон», а с группой в декабре 2010 года представила новый концертный DVD.

– Насколько успешным оказалось ваше сотрудничество с сайтом Rutracker.org (на популярном трекере для бесплатного скачивания была выложена вся дискография Желанной. – Р.К.)?

– Я не знаю, как оценить успех или неуспех в данном случае. Скачивают люди, которым это нужно, говорят спасибо. Кому не нужно, не качают. Прибавилось ли от этого слушателей, я не знаю, честно говоря. Да и как это можно вообще подсчитать? Надеюсь, что прибавилось. Мы скомпоновали в раздачу все альбомы в том виде, как они издавались изначально. Выбросили всё, что сочли лишним, – бонусы, какие-то левые концерты, записанные на фотоаппараты или мобильные телефоны, бутлеги или как это называется, не знаю. В общем, привели в порядок и систематизировали всё. В этом смысле сотрудничество, безусловно, полезно.

– У вас никогда не возникало ощущения, что новые песни уже никому не нужны, потому что старые еще не до конца осмыслены?

– Вы говорите в целом о современной музыке? Нет, ничего подобного я не думала. Новых песен просто слишком мало, и они ни в какое сравнение не идут с теми шедеврами, что были в 70-80-х годах у наших рокеров – «Воскресенья», «Калинова моста», Гребенщикова и других. Исчезла боль в текстах, нерв в подаче, людям стало не о чем петь. И общая ситуация – коммерциализация искусства, приспособленчество, усреднение стандартов, угождение публике – всё это привело к вырождению рок-культуры, на мой взгляд. Не говоря уже о том, что вообще русский рок нужен только в России, он не конкурентоспособен, поскольку, во-первых, не дотягивает по исполнению до мирового уровня, а, во-вторых, не несет в себе национальной музыкальной идеи, чем лишает себя возможности быть хотя бы, грубо говоря, экзотикой для западного слушателя.

– Вот вы играете на «Магере», это хоть и специфичный, качественный, но всё же фестиваль пивоварен – а можете ли вы вспомнить какие-нибудь необычные и приятные места, где доводилось играть? Есть ли площадки с явно положительной энергетикой?

– Самое необычное место, где мы играли, был французский ресторан с настоящей французской шикарнейшей кухней. Там мы играли на свадьбе. Не скажу, что это было приятно или как-то нас развлекло, скорее, наоборот, мы просто работали, можно сказать, на износ. Очень устали. Энергетика – это отрасль хозяйства. Что вы имеете в виду под этим вопросом? Приятных фестивалей было слишком много, чтобы все их перечислить. Но нам нравятся клубы, поскольку мы всё же клубная группа. В России, на мой взгляд, культура клуба не развита или развита однобоко – клуб вынужден зарабатывать деньги, и многие клубы ставят эту задачу во главу угла и готовы зарабатывать любыми способами, не гнушаясь никакими артистами. Редкий клуб удерживает свою марку, стиль, формат. В Москве я бы назвала «Китайский летчик», «Гоголь», «Думу». Это небольшие клубы – от 200 до 500 человек вместимостью. Но там никогда не увидишь никакой позорной шняги. К тому же в таких заведениях регулярно проводятся детские праздники, кинопоказы, тематические вечеринки. И публика у таких клубов всегда своя, годами «прикормленная» хорошей музыкой.

– На концертном диске «Зима» у вас гостила Пелагея. Кого бы вы еще назвали из российских вокалисток, которых вам интересно слушать? Ничего вот не нашел про продолжение истории с Марией Макаровой из группы «Маша и Медведи»…

– Продолжения ни с Машей, ни с Пелагеей нет. Маша родила сына и сейчас занята этим прежде всего. Пелагея тоже ждет ребенка или, возможно, уже дождалась, я не знаю. Мне не очень нравятся наши вокалистки. Безусловно, у многих хорошие голоса, но при этом нет удачного оформления, чтобы на выходе получался достойный внимания продукт. Но я, вероятно, слишком строга в оценках, и на мой вкус никому ориентироваться не стоит.

– Помимо «Кокона» ваши записи последних лет – это «лайвы», концертные выступления. Вам где комфортнее – в студии или на сцене?

– В студии мне интересно, но наиболее живой и сильный материал мы с группой способны выпустить только с «лайвов». Студийные альбомы наши (если вспоминать работы с Farlanders) далеки от совершенства, они выхолощены, доведены до идеального звучания, но в них практически не остается жизни. Возможно, новым составом нам и стоило бы попробовать еще раз. Но пока в этом нет смысла – почти все песни мы уже издали. «Кокон» сделан мною дома, отношения к группе он не имеет, это мой собственный пробный эксперимент, можно так сказать. Если будет возможность где-то записать бесплатно новый студийный альбом или вдруг найдется спонсор, готовый нам эту возможность предоставить, мы попробуем. Но цель такую себе пока не ставим.

– Про ваши записи иногда пишут – «транс». Ходили ли вы когда-нибудь на трансовые рейвы? Насколько вам эта культура, в целом, близка?

– На трансовые рейвы ездит мой сын. Мне кажется, это абсолютно молодежная музыка, на мой вкус, она не слишком информативна. Мне нравятся многие группы, в которых достаточно музыкальной нагрузки: Infected Mushroom, Shpongle, Ozric Tentacles, Younger Brother, но я ни разу не попала пока на их концерты, к сожалению.

– Стали ли вы экспертом в компьютерном музыкальном софте?

– Чтобы быть экспертом, необходимо хоть как-то знать физику, понимать, каким образом это всё работает. Я же просто пользователь, чисто «кнопки нажимать». Когда у меня возникают проблемы, например, знаю, чего хочу добиться, но не знаю, как это сделать, тогда задаю вопросы экспертам.

– Насколько сильно полюбились вам синтезированные звуки?

– Сильно полюбились. Но это не электроника в чистом виде, как принято ее понимать. Да, у нас куча процессоров, бас играет не как бас, саксофон не похож на саксофон, у меня – процессор Korg Kaoss Pad, голосовые пачки идут через гармонайзер. Используется масса луповых подкладов, сэмплов. Но и только. Группа «Волга» – это вот чистая электроника, пожалуй. А мы – симбиоз разностилевых элементов, тут и электроника, и джаз, и рок, и прогрессив, и психоделика, и фолк, и чего там только не намешано. Лучше оставить этот вопрос критикам, они могут точно определить, как это назвать одним словом.

– А возможно возвращение к «чистому» инструментальному саунду, как это было у Farlanders?

– Мне вообще Farlanders не интересны, это настолько пройденный этап, настолько сейчас всё там кажется неправильным, не моим, всё надо было делать по-другому. Но я просто теперь другой человек, не тот, что восемь, десять, пятнадцать лет назад. Поэтому всё на своих местах. Когда мне захочется вернуться к честному аналоговому звуку, к акустическим песням под гитару, не дай бог, когда мне это станет вновь интересно, я к этому вернусь. Но это точно не сегодня. Сейчас меня такое понятие, как песня – и особенно «авторская песня», – не трогает совершенно. Музыка для меня сейчас более важна, более интересна и более информативна, нежели текст. А есть ли в ней слова или нет их, не важно. Я слушаю, например, болгарский хор или арабского мугамиста, не понимая ни слова, но меня пробирает мороз по коже. И вообще порой лучше не знать, о чем поется в песне.

Радиф Кашапов,
«Фонтанка.ру»

Фото: пресс-служба «Магерфеста», inasound.ru.

Анонсы концертов, репортажи, рецензии и интервью с музыкантами читайте в рубрике «Музыка»