ПоделитьсяПервый год своего правления Петербургом отпразднует на этой неделе Георгий Полтавченко. Накануне он рассказал в интервью журналу «Город 812», каким хотел бы видеть свое место в истории, что тема «Чего изволите?» для инвесторов закрыта и что из всей команды Валентины Матвиенко он по собственной инициативе уволил только двух человек. А заодно объяснил, что имел в виду Владимир Путин, когда назвал его хитрованом.
Губернатор должен быть хранителем
- У каждого губернатора был свой имидж. Собчак – демократ, Яковлев – хозяйственник, Матвиенко инвестиции привлекала. Вы кем хотели бы себя видеть в истории города?
- По натуре я - консерватор. Конечно, нужно быть и хозяйственником, и без инвестиций город жить не может. Но, с учетом уникальности Петербурга, губернатор должен в первую очередь быть хранителем. Как того бесценного наследия, которое нам досталось от наших предков, так и петербургских традиций - и в культуре, и в общении, и в том необычном типе людей, которых мы называем петербуржцами, носителей уникальной петербургской интеллигентности и петербургского менталитета. В этом душа Петербурга. Петербург - город с душой, и если мы не сумеем ее сохранить, мы и город не сохраним. Даже если все здания останутся.
- Когда узнали, что станете губернатором, у вас наверняка возникли какие-то представления о том, что предстоит делать. Эти представления совпали с реальностью?
- Все эти годы я регулярно бывал в Петербурге, у меня здесь живут мама, друзья. Видел, что город хорошеет, появляется много нового. Когда поступило такое предложение, я для себя решил, что главные усилия надо направить на сохранение нашего уникального исторического центра. Теперь я понимаю, что задачу определил правильно. К большому сожалению, несмотря на внешнюю ухоженность, центр Петербурга сильно одряхлел. Были программы сохранения фасадов, велись и ведутся капитальные ремонты зданий, расселяются коммуналки. Но даже сегодня полной картины состояния центра города – и в первую очередь коммунальной инфраструктуры, инженерных сетей - у нас нет. Такую работу никто не проводил. Не было и полной инвентаризации центра.
- Сейчас такая инвентаризация будет проведена в рамках программы реконструкции центра, но только по двум кварталам?
- Когда мы объявляли о начале этой программы, мы исходили из того, что она должна охватить весь центр. Но когда приступили к работе, увидели, что это огромный объем и одновременно все не охватить. Поэтому программу разбили на несколько этапов и отобрали 7 первых кварталов. Нулевой этап – инвентаризация как раз этих кварталов. Параллельно по двум кварталам - Коломне и Конюшенной площади – начинается подготовка проектов реставрации и реконструкции. Выбирая их, мы исходили, во-первых, из реальных средств, которыми располагает город. Во-вторых, там уже есть инвесторы. В-третьих, исторические здания там не в самом плохом состоянии, и не так много коммуналок, которые надо расселять. С 2013-го по 2018 год на эти 2 квартала городской бюджет потратит порядка 69 миллиардов рублей. Следующий этап - еще 5 кварталов – потребует порядка 360 миллиардов, из них от города - около 200 миллиардов, остальное – федеральные и частные инвестиции. Ну а приведение в порядок всего исторического центра, по самым скромным подсчетам, оцениваем в 4 триллиона рублей.
- Главный вопрос про реконструкцию: предположим, стоит дом во втором дворе. Половина квартир в нем коммунальные и мечтают расселиться, половина - отдельные, и их владельцы ни за что выезжать не хотят. Что будете делать?
- Если люди не хотят уезжать, насильно мы никого переселять не будем. Каждый имеет право жить там, где он хочет. Но если дом аварийный, власть просто обязана его расселять. Есть механизм, в том числе судебный. При этом мы будем внимательно учитывать все пожелания. Кому-то предоставлять жилье в соседнем квартале. Кому-то, прежде всего очередникам, предлагать отдельные квартиры в других районах. Сам дом будет либо отреставрирован (и тогда человек в него вернется), либо снесен, если не представляет никакой ценности. И на его месте появится либо общественное пространство, либо паркинг, либо социальное учреждение.
- Согласно 820-му закону, сейчас исторические здания, даже если они не имеют никакой ценности, не могут быть снесены. Вы будете менять этот закон?
- Если не менять законодательную базу, можно вообще не браться за Программу сохранения и развития исторического центра. Давайте сидеть и смотреть, как вся красота, которая нас окружает, превращается в руины. В Европе некоторые так и делают. Но ведь Санкт-Петербург, слава богу, – живой город, это не Помпеи. Если нет у здания абсолютно никакой ценности, ни исторической, ни культурной, если стоит в глубине квартала эта развалюха без горячей воды – разве снос не будет во благо жителям Петербурга? Как бы ни было жалко кому-то, его надо сносить.
Концепцию Марсова поля надо пересмотреть
- Некоторые градозащитники - в частности Александр Сокуров - говорят, что диалог с нынешней властью идет хуже, чем он шел с Валентиной Матвиенко.
- Градозащитников можно разделить на три группы. Первые - те, кто реально живет интересами города. Здесь никаких проблем вообще нет, наши отношения вышли за рамки диалога, с ними плотно работает КГИОП. Есть те, с кем диалог продолжается, - в частности это уважаемый Александр Николаевич. Например, его приглашают на совещания по восстановлению храма на Сенной площади. Продолжается диалог и в рамках Совета по культурному наследию. Скоро мы заново утвердим состав совета, но все люди, чьи имена на слуху, в нем останутся. Ну и третья группа - те, кто всегда против. С ними сложно вести диалог. Но стараться надо. Диалог ведь предполагает два мнения, и они не всегда могут совпадать.
- Сокурова возмутил снос казарм Конно-артиллерийской бригады.
- Снесены они были гораздо раньше, еще при советской власти. И в 1939 году на их месте были построены новые здания, не представляющие архитектурной ценности. Видимо, при этом использовались кирпичи из старой кладки, которые были найдены градозащитниками, а может, принесены откуда-то, я не знаю. Я с этим случаем лично разбирался. Сокуров мне звонил, я поручил разобраться председателю КГИОПа, которого сложно заподозрить в том, что он кровожадно хочет разрушить весь центр. Поэтому я уверен, что не было там исторических зданий.
- Планы по сносу блокадной подстанции на Фонтанке остаются?
- Сложный вопрос. У меня мама всю блокаду прожила здесь, все 900 дней. Всех потеряла, одна осталась и выжила. Не просто выжила, а работала. Я понимаю цену хлеба. До сих пор не могу себе позволить оставить или выбросить кусок хлеба – так меня воспитали. Но это не значит, что мы должны обязательно сохранять абсолютно все, что хоть как-то напоминает о блокаде… Да, подстанция - это одно из памятных мест. Но что делать, если оно давно уже не несет никакой воспитательной нагрузки? Например, табличка на 210-й школе, в которой я учился, - другое дело. А сколько жителей нашего города до появления соответствующих публикаций проходили мимо и не знали, что это блокадная подстанция?
- Проект Зингаревичей по реконструкции Марсова поля, представленный на ПЭФе, вам понравился?
- Он необычный, с виду красивый. Но я не знаю, насколько он впишется в архитектурный контекст площади. Вообще я считаю, что нынешнюю концепцию Марсова поля надо пересмотреть, потому что оно задумывалось основателями нашего города не как кладбище, а как место военных парадов и народных гуляний. Идея с амфитеатром меня не вдохновляет. Но в целом когда-нибудь поле будет отвечать своему основному предназначению. Когда это будет - не знаю.
- Есть еще какие-нибудь уже готовые проекты в рамках программы реконструкции центра?
- Есть неплохой проект по Конюшенной площади, есть ряд интересных проектов по Новой Голландии. Пока ничего более масштабного не видел. Работа только начинается. Может, до реализации этих проектов при моей жизни и не дойдет. Все это очень масштабно и очень затратно. Найти инвесторов, которые будут не сносить, а сохранять, очень сложно. Одна из идей - как делают во многих странах - продавать памятники за рубль, но с очень жесткими условиями по их реставрации и использованию. Если я сейчас озвучу такое предложение, люди, о которых вы говорите, немедленно выйдут на улицу и скажут, что Полтавченко продает город по дешевке мерзавцам, которых сам же и привел.
Верите вы мне или нет, но я действительно хочу всю эту красоту сохранить. Мне повезло: я вырос в центре города, на Невском, 5, и красота меня окружала каждый день. Я не могу к Петербургу относиться утилитарно. Я его люблю. Но при этом я понимаю, что какие-то вещи нужно менять. Что было хорошо в 60-е, когда флигели - на Петроградке и здесь, в Центральном районе, - красили, капитально ремонтировали, создавали так называемые отдельные квартиры, тесные, непригодные по уровню комфорта, - такого повторять нельзя.
- Так чтоб квартиры в центре стали просторными, вам половину людей из центра придется выселить.
- Не только мне. Возьмем эти жуткие старые флигели в третьем-четвертом дворе. Туда ни один инвестор не придет. Расселять эти коммуналки - задача властей. Другое дело – дома на так называемой первой линии. Там уже инвестор должен приходить и договариваться. Сам расселять, сам выкупать площади под элитное жилье или под размещение каких-то бизнес-структур. В любом случае это процесс очень тонкий. Придется со всеми людьми говорить, договариваться. Повторяю - никого насильно из центра мы переселять не собираемся. Даже при советской власти там же, в центре, был маневренный фонд, где люди пережидали ремонт своего дома. Почему мы должны быть хуже?
- При Матвиенко довольно много было конфликтов такого рода.
- Я думаю, конфликты возникали не потому, что была чья-то злая воля, а потому, что неправильно была построена разъяснительная работа.
- Разъяснительная работа или согласование с жителями приемлемых условий расселения?
- В первую очередь – разъяснительная. Когда человек сидит у себя на кухне и вдруг читает в газете, что его дом расселяют, а его самого - неизвестно куда, а потом к нему приходят представители власти договариваться, он им не верит. После неправильных разъяснений согласия достичь очень трудно. В таком случае расселение может на несколько лет растянуться.
Стадион построим в этом месте, а где зоопарк - не знаю
- При Валентине Матвиенко постоянно рассказывали, как у нас все росло: как бюджет утраивался, как мы из второй столицы становимся первой, как приходят все новые инвесторы. При Георгии Полтавченко говорят другое: бюджет сокращается, инвесторы уходят... Вы не видите здесь угрозы для своего имиджа?
- Во-первых, инвесторы не уходят. По иностранным инвестициям статистики за первое полугодие пока нет. За первый квартал рост инвестиций составил 7%, в основной капитал вложен 41 миллиард рублей, иностранные инвестиции выросли в 2,7 раза по сравнению с 1-м кварталом 2011 года. Это не похоже на бегство инвесторов. Всемирный Банк по результатам своих исследований назвал Петербург одним из городов, способных получить наибольшие выгоды от вступления России в ВТО благодаря размещению у нас офисов и региональных штаб-квартир ведущих мировых корпораций. А насчет того, боюсь я или не боюсь имиджевых потерь… Я же пришел работать, а не тарахтеть о том, какой я хороший. Для меня главное - отношение жителей Петербурга. Если они ко мне будут в большинстве своем плохо относиться, значит, я плохо работаю, мне здесь делать нечего.
- А многим кажется, что Смольный не очень заинтересован в инвесторах и не боится их распугать. Проект Шкапина - Розенштейна то отменяют, то разрешают, то же самое с Набережной Европы, квартал в Юнтолове изымают, много строительных проектов отменено.
- Инвесторы бывают разные. Сначала было много разговоров, не все поняли, что тема «Чего изволите?» для них закрыта, и поддерживаться будут только те проекты, которые нужны городу, нужны петербуржцам. Некоторые люди, извините, хапали все, что могли, чтобы потом перепродать или когда-нибудь что-нибудь построить. Позволить себе роскошь раздавать землю, а потом смотреть, как она не используется, мы не можем. То же самое касается тех, кто затягивает сроки строительства. Забил сваи и думает, что может ждать, сколько хочет. Так тоже не пойдет. А самое главное, мы против того, чтобы бизнес строил жилье без создания социальной и инженерной инфраструктуры – то есть поступал так, как ему выгодно, а не так, как нужно городу.
Сейчас если не все, то многие поняли, что это наша позиция. Создана рабочая группа, в которую вошли представители власти и строители. Мы со своей стороны разрабатываем предложения по снижению административных барьеров, а строители соизмеряют свои желания с потребностями и планами города.
Если говорить по конкретным проектам, по Шкапина все разрешения даны, там высокая степень готовности. По Юнтолову мы готовы судиться, если не получим гарантий учета интересов города. По Северной Долине были вопросы, но сейчас все нормально.
Не хочу никого обижать, но у нас не должно быть такой вакханалии, как в Москве в новых районах. Я иногда себе позволяю в выходной день тихо поехать, без ваших коллег, посмотреть, как город живет. Что творится в Выборгском районе, у Озерков! Там, где когда-то было много земли, теперь просто каменные джунгли. Только что не сплошные дворы-колодцы, а с просветами. Но так ведь не должно быть!
- По ряду проектов не очень понятна позиция властей. Например, зоопарк в Юнтолове будет строиться?
- Не могу сказать однозначно. Есть целый ряд весомых аргументов против строительства в этом месте. Зоопарк в любом случае будет построен, как и стадион на Крестовском. Но стадион точно в этом месте, а где зоопарк - пока не знаю. Есть несколько предложений, но это не Удельный парк. По Юнтолову вопросы и с точки зрения безопасности, и с экологической. Там разные уникальные мхи, лишайники…. Я с удивлением узнал, что в городе столько редких видов жизни - значит, не все так плохо с экологией.
- А намыв в Сестрорецке?
- Звучали требования о проведении экспертизы - она проведена. Занимались этим на государственном уровне государственные люди с весомыми именами в сфере экологии. Наверное, этот проект должен воплощаться в жизнь, раз все требования, выдвинутые его противниками, удовлетворены.
- Но это 60 тысяч новых жителей, еще почти два Сестрорецка, все они поедут по Приморскому шоссе. И готов ли город финансировать инженерную инфраструктуру?
- Это как раз вопрос переговоров с инвестором. Если он заинтересован в быстрой реализации проекта, ему надо хорошо вложиться в коммуникации. Приморское шоссе и без нового микрорайона сегодня нуждается либо в расширении, либо в создании дублера.
Вот он и назвал меня хитрованом
- Когда вас назначили губернатором, вы обещали не делать никаких резких кадровых изменений, но уже к Новому году разогнали почти всех вице-губернаторов прежней команды. Вы в них разочаровались?
- Начнем с того, что я никого не разгонял, люди ушли сами. Двум вице-губернаторам я действительно сразу предложил уйти. Когда я готовился прийти на этот пост, то изучал деятельность городского правительства. Эти люди, по моему мнению, не совсем эффективно работали. Мы с ними расстались по-доброму, вы знаете, они устроились. Со всеми остальными мы работали нормально, просто у них самих возникло желание уйти на другое место. Ведь у меня помимо профессионализма есть еще два критерия в подборе кадров. Первый – желание и способность работать на город. В том числе, может быть, и в ущерб личным интересам, а не наоборот. А второй – готовность работать со мной. Кому-то, может, мой стиль работы не нравится. А процесс обновления кадров идет и сейчас, он ведь постоянный.
- Вы отменили многие проекты, начатые до вас, раскритиковали прежнюю практику выделения земли… Значит ли это, что вы негативно оцениваете результаты работы Валентины Матвиенко?
- Я не могу, да и не хочу негативно оценивать работу Валентины Ивановны Матвиенко и ее команды. Очень много позитивного сделано в городе за эти годы. Правда, и условия были несколько иные. Было время таких, можно сказать, легких денег. На федеральные средства, направленные не без помощи Владимира Владимировича и Дмитрия Анатольевича, строились дамба, кольцевая дорога, реализовались другие проекты. Плюс сюда приглашались крупные компании сырьевые, которые платили здесь налоги. Желание использовать эти деньги во благо города, реализовать какие-то крупные проекты, было вполне естественным.
Мне, видимо, так не повезло. К моему приходу крупные федеральные инвестиции закончились. КАД достроили, дамбу достроили, достраивают сейчас уже и вторую сцену Мариинского театра. Соответственно, уходят не фирмы, не компании, а уходят налоги на прибыль. У соседей в Европе долговой кризис. Истекают сроки службы многих коммуникаций, их надо менять. И я на крупные проекты смотрю не как на красивые макеты, а с практической точки зрения. Хватит денег или нет, а если нет - целесообразно ли их тратить?
Если взять Орловский тоннель, то затраты неимоверны по сравнению с пользой, которую он может дать сегодня городу. Я понимаю, что Петербургу нужно как можно больше переправ, у нас плохая транспортная связь между районами. Но не любой же ценой.
- То есть раньше в Смольном плохо считали деньги?
- Раньше денег было много. Сейчас реальность другая. Плюс смета по Орловскому тоннелю у инвестора стала увеличиваться как раз в тот момент, когда в Петербурге менялся губернатор. Да, проект был объявлен. Но реально его посчитали к моему приходу. Сначала говорилось об одной сумме, потом появилась другая, с которой я не согласился. Но я не просто отменил проект, я ищу варианты более дешевого решения. Возможно, на этом месте появится неразводной мост, если это не испортит панораму города, или другой тоннель, с подключением к Суворовскому проспекту. И Ново-Адмиралтейский мост так, как его спланировали, проблем не решал. Мы будем строить его дальше, у Косой линии, где нет жилых домов.
- Вас звали в «Единую Россию», а вы не пошли, даже на съезд не поехали. Почему?
- Я к партиям отношусь спокойно. В свое время состоял в КПСС, мне не стыдно ни за один день пребывания в ней. Ничего плохого в рядах КПСС я не сделал, честно служил своему Отечеству. Тогда членство в партии открывало определенные пути в карьере. Сегодня, слава богу, демократия, и, чтобы занимать серьезную должность, можно в партии не состоять. Коль скоро так, то я не готов никуда вступать. Хотя совершенно искренне могу сказать, что мои симпатии на стороне «Единой России». Благодаря ей в стране произошли многие позитивные изменения, реализовались приоритетные нацпроекты, о которых сейчас почему-то не говорят.
- Путин назвал вас хитрованом. Вы это как понимаете?
- Из уст Владимира Владимировича я воспринимаю это как похвалу. Вы знаете контекст, в котором он это сказал?
- Знаю: на Селигере ему пожаловались, что вы не повышаете зарплаты сотрудникам детских учреждений, а он сказал, что вы хитрован.
- Не совсем так все было. На встрече с Владимиром Владимировичем присутствовала представительница нашего города, она работает в Доме молодежи. Зарплаты там невысокие, правда, и работают в нем главным образом студенты. И она высказала пожелание, чтобы федеральный бюджет поучаствовал в финансировании этого учреждения. Месяца три-четыре назад я встречался с сотрудниками этого дома, и действительно, такой вопрос мы обсуждали. Она, видимо, запомнила мои слова и обратилась к Владимиру Владимировичу. Вот он и назвал меня хитрованом. Мы сразу решить этот вопрос не сможем, но решать его будем.
- Когда вас назначали, в городе, зная о том, что вы - верующий человек, ожидали усиления влияния РПЦ.
- Я не скрываю, что я – православный человек. Но нельзя личное путать с общественным. Если в городе святого Петра руководитель ходит в храм – я считаю, это ему только плюс. Но навязывать всем остальным свою религию неправильно. И в Неве, как Владимир Красно Солнышко, никого крестить не буду. Нельзя выпячивать свою веру. Это же мое – и Его, и больше никого не касается. Но когда ко мне обращаются с просьбами православные общины или владыка (митрополит Владимир. - А. М.), я стараюсь помочь, если это в пределах моих полномочий. Если нет – лично помогаю, в том числе и своими деньгами.
Я считаю, что верующий человек - он всегда задумается, прежде чем совершить какое-то нехорошее дело. Потому что у него помимо общепринятых моральных принципов работают еще и религиозные «тормоза». А это хорошо. Так что вера мне не мешает. Если честно - она мне, наоборот, помогает. Когда возникают проблемы, я всегда вспоминаю слова апостола: «Господь пасет меня, кого убоюся?»
Антон Мухин, журнал «Город 812»
