ПоделитьсяРазвитие исторического центра Петербурга надо начинать с изменения законодательства. Власть не сможет добиться от петербуржцев исполнения законов, пока сама не изменит отношения к происходящему. Переезд комитетов Смольного в «Невскую ратушу» обернется благом для рядовых налогоплательщиков. О городских проблемах корреспондент «Фонтанки» побеседовал с архитектором Евгением Герасимовым.
- Сейчас проходит выставка концепций развития исторического центра Санкт-Петербурга. Вы видели эти проекты?
- Нет, я их не видел и не собираюсь на выставку.
- Простите, почему?
- Это бессмысленная трата времени и сил. Все это - сотрясание воздуха. Поскольку нет никакого законодательного механизма реализации таких завиральных концепций, все происходящее - это дымовая завеса, которая отвлекает от проблем реализации отдельных проектов.
- Но ведь проблема развития исторического центра существует...
- Безусловно! Это огромная проблема, и решать ее надо комплексно. Без изменения законодательства - градостроительного, санитарного, в области регистрации, прав граждан ничего не сделать со вторыми-третьими дворами, которые расселять сейчас совершенно бессмысленно. То есть, конечно, можно, но только в том случае, если у города есть деньги на расселение. И все равно останутся вопросы - что делать, например, с людьми, которые не хотят уезжать? Выселять их насильно? Невозможно.
- Насколько я знаю, обсуждается вопрос реновации центра с помощью частного капитала.
- Если мы хотим оставлять здания в тех же габаритах, привлекать инвесторов бессмысленно. Если мы хотим оставить те же дворы-колодцы - значит, надо создавать инвестору некие льготные условия, чтобы было выгодно расселить, отремонтировать и снова заселить. Для этого надо сделать новое жилье привлекательным по санитарным нормам. А как все это выполнить в тех же существующих габаритах? Где, к примеру, устроить паркинги? В первую очередь необходимо определиться – мы готовы видеть все те же дворы, но в новых конструкциях, с новой функцией, или мы все оставляем «как есть»? Правда, тогда возникает риск, что город будет постепенно обрушаться. А мы будем за этим наблюдать и наслаждаться «эстетикой разлагающегося трупа».
Среди многочисленных споров выдвигалось предложение ввести систему льгот, например, снижение квартирной платы за проживание в недостаточно комфортных условиях. Я не считаю это правильным. Хочешь жить в центре – значит, должна быть плата. Хотя нормы инсоляции, естественной освещенности в старом городе не действуют. Вот Зимний дворец, к примеру, смотрит на север, поэтому там вообще нет инсоляции. Дома на Дворцовой и Кутузовской набережных – это, по сегодняшним меркам, ненормативное жилье. Зато из окна открывается прекрасный вид на Петропавловскую крепость и Адмиралтейство. Чем не компенсация?
Это абсурд – применять в центре Петербурга то же законодательство, что и в Омске. Это разные города, и должны быть разные нормативы — санитарные, пожарные, градостроительные. Иначе с центром вообще ничего нельзя сделать. И законодательная власть должна этим заниматься – разрабатывать такие законы, чтобы Петербург не разрушался на наших глазах, а превращался в пригодный для жизни город.
- Сейчас ведутся активные споры о том, насколько уместно внедрение в историческую ткань остросовременной архитектуры. И все чаще звучит мысль о том, что такие здания могут быть уместны, если они не разрушают облика города. Как Вы считаете, можно ли говорить об удачных примерах на основании петербургского опыта?
- Да, вполне. Мне кажется, дом на Казанской, 3, – работа Марка Рейнберга, остросовременная архитектура, но она культурная, она не разрывает ткань города. Мнения, конечно, могут быть разными, но, на мой взгляд, этот дом – очень удачный пример внедрения современной архитектуры в исторический контекст. Думаю, что хорошо получился дом Земцова на Фонтанке – это менее современная работа, она выполнена в более привычном для Петербурга стиле, но она удачна. Если говорить о нашем проекте «Набережная Европы», то у нас дома такого типа будут на поперечных улицах нашего квартала. Есть еще и удачные примеры неоклассики. В городе можно найти примеры всех трех типов зданий, которые мы бы хотели видеть в квартале «Набережная Европы»: современная классика, современная архитектура в камне и остросовременная архитектура.
- Что касается проекта «Набережная Европы», к работе над ним привлечены исключительно иностранные архитекторы. Почему был сделан именно такой выбор?
- Эта идея появилась с самого начала конкурсного проектирования. Она вытекает из самого принципа застройки нашего города. Никогда 10 гектаров не застраивались одним архитектором. Такая территория – это всегда комплекс из многих домов, построенных разными архитекторами. Поэтому с самого начала мы и декларировали эту естественную для Санкт-Петербурга идею - привлечь как минимум 10 европейских мастерских, первого ряда, с известными именами для работы в Петербурге.
- А почему именно европейских?
- Это просто. Набережная с самого начала называлась «Набережной Европы». В нашем городе с самого его основания строили архитекторы из разных стран – не буду называть имена, они всем известны. Потом эта традиция прервалась. Наши Щусевы не строят в Риме, а у нас не строят Штакеншнейдеры, Росси, Трезини и остальные мастера. Нам показалось важным эту традицию возобновить – это даст новый импульс развитию архитектуры Петербурга. Но в Петербург уже привлекали иностранных архитекторов. Насколько удачными были эти опыты? Видите ли, громкие имена привлекаются под государственные проекты. А мне кажется, что никто лучше нашего государства не умеет испортить идею. Вначале зовут мировую величину, обещают с три короба, потом выживают иностранца под любым предлогом, потом с помощью наших специалистов увеличивают в разы сметную стоимость, в итоге получается - «как всегда». Примеры всем известны.
- Вы обычно работаете в паре с Сергеем Чобаном. Каким образом сложился ваш тандем?
- Мы с Сергеем работаем по большим конкурсным проектам. И, судя по результатам, соединение наших с Сергеем творческих сил, его офисов в Москве и Берлине и моего офиса здесь, вполне успешно – ни одного конкурса мы не проиграли. Мы с ним — люди примерно одного возраста, похожих взглядов на жизнь и на архитектуру, нам интересно работать вместе. Пока все получается хорошо. Хочется верить, что так будет продолжаться и дальше.
- Ваши работы часто называют выполненными в стилистике архитектуры Германии 30-х годов. Как Вы относитесь к такой оценке?
- Германия тридцатых годов – это архитектура Третьего рейха, давайте будем называть вещи своими именами. В ней нет ничего плохого, она ведь тоже не первична, это интерпретация идей классицизма. А вся архитектура классицизма – это идеи Палладио, Кваренги и других мастеров, и ее интерпретация - дело вкусовых предпочтений. На протяжении последних ста лет человечество уже дважды возвращалось к неоклассике. Но сейчас время демократии, и «цвести должны все цветы», то есть - плюрализм мнений должен быть отражен и в архитектуре, ведь она - срез общества, и очень точный.
Я считаю, что хорошо нарисованная неоклассика лучше, чем неумело нарисованный модернизм, и наоборот – хороший модернизм лучше, чем плохо нарисованный историзм. Я - за профессионализм. Мы работаем в разных стилях, нам тесно в рамках одного. Посмотрите гостиницу на площади Островского – это сегодняшнее переосмысление традиций Ренессанса. Мы стараемся, чтобы здание было простым и понятным, чтобы не было смесью, дикой какофонией стилей. Стараемся как можно строже отбирать средства архитектуры. При первом взгляде на здание должно быть сразу понятно то, что мы хотели сказать тем архитектурным языком, которым мы в данном случае работаем.
- Но в любом случае архитектор всегда должен выполнять волю заказчика, следовать его вкусам...
- Конечно, но этот вопрос мы сразу оговариваем. Одни заказчики настроены только на современную архитектуру, другие - на историзм. Мы работаем за деньги заказчика, и мы обязаны его слышать. Здесь та же ситуация, что и с портным – если прийти и сказать, что нужно платье с оборочками и рюшами, а он ответит – нет-нет, только маленькое черное, Вы же не будете у него шить, Вы пойдете к другому, который услышит Ваши пожелания.
- Ваши самые большие проекты - "Невская ратуша", "Набережная Европы" - это ведь тоже частный заказ?
- Да, в обоих случаях заказчиком выступает ВТБ-Девелопмент, и этот заказчик ведет себя очень цивилизованно. Он готов воспринимать интересные замыслы и настроен на то, чтобы все делалось по закону - для «Набережной Европы» они сумели добиться даже того, чтобы понизить высоту театра Эйфмана. Случай исключительный - в этом месте разрешили отклониться от регламента, но заказчик пошел на то, чтобы высота в точности соответствовала той, которая указана в градостроительных документах.
- По поводу Вашего с Чобаном проекта - «Набережная Европы» - высказываются опасения, что застройка будет слишком плотной и «задавит» ансамбль стрелки, что там заявлена излишняя высота — здания заслоняют Князь-Владимирский собор...
- Говорить «слишком» или «не слишком» - не профессионально. Есть участок, который нужно застроить. Компетентное жюри выбрало этот проект. Градсовет, в который входят десятки ведущих архитекторов города, проект рассмотрел и его одобрил. Ни одного голоса против не было. Поэтому утверждать, что что-либо не так – это словоблудие. Есть построенные панорамы, разработанные специалистами, есть условия конкурса. Все высоты были согласованы с городом. Ни одно здание не превышает установленных 28 метров, сценическую коробку театра тоже удалось понизить до этой высоты. То есть, сделано все, что можно было сделать. Что касается застройки, то она действительно плотная, но не такая, как застройка Английской набережной, где на сотнях метров дома стоят вплотную друг к другу. У нас же есть разрывы - улочки, переулочки. По «плотности» проект ближе к Университетской набережной, то есть у нас больше пространства, чем на других исторических набережных.
- Но есть предложение вернуться к идее Николая Баранова и вместо того, чтобы застраивать территорию, разбить на ней парк.
- Идей в городе было много. Почему мы вспоминаем именно идею Баранова? Причем мы ее извращаем — парк должен был занимать не 9 гектаров, а 240. И если говорить о возвращении к этому замыслу, то давайте рассматривать его в комплексе со сносом Сенной площади, перестройкой ее в Сталинскую площадь, со всеми остальными идеями... Если брать проект Баранова во всей его прямоте, то надо снести «Юбилейный», надо снести все на Петровском острове и вдоль Ждановки, прекратить строительство на Леонтьевском мысу, снести все, что на сегодняшний день построено на Крестовском острове. Все эти участки придется выкупить. Давайте соберемся, потратим весь бюджет города на 100 лет вперед, бросим все силы на осуществление идеи Баранова. Если у кого-то есть на это время, деньги и возможности, то все это выполнимо. А иначе — это, опять же, - простое сотрясание воздуха.
Я был на заседании комиссии Заксобрания по этому вопросу, и большинство депутатов согласились с тем, что идея парка ничем – ни разумом, ни силами - не подкреплена. Если на нее будут деньги, тогда это можно будет обсуждать. А в ином случае, это все — маниловщина: а хорошо бы построить мост или всех крестьян заменить на французов. И еще - Баранов большой градостроитель, но чем идея Баранова лучше идеи Фомина, который предлагал устроить на этом месте общественный центр, или идеи Покровского, предлагавшего там комплекс общественных зданий? До революции проводился конкурс, на нем победил Дубинский с предложением устроить на Ватном острове ампирный общественный центр. Поэтому все обсуждения возможны, только если у нас нет других задач, и есть деньги на реализацию этих идей. Тогда можно собраться, пересмотреть их все, выбрать лучшую, а потом воплощать ее в жизнь.
- Какова судьба вашего другого проекта, «Невской ратуши»? Городское правительство рассматривало возможность использования здания не для размещения своих комитетов, а для других целей.
- Буквально на днях в СМИ появились сообщения, что якобы склоняются к переселению туда городских комитетов. Я считаю, что это хороший знак, здравый смысл побеждает. Идея совершенно правильная, потому что все наши бесчисленные комитеты существуют во дворцах, в помещениях с огромными потолками. Сами чиновники жалуются на неудобства - что у них нет парковок, что они живут в «кгиоповских» зданиях, в которых невозможно работать, что невозможно установить вентиляцию, провести современные средства связи. Чтобы собраться на совещание в Смольном, им надо тратить полдня, ехать туда-обратно по пробкам, а это без мигалок - час на дорогу. А так они будут все работать в одном современно оборудованном здании, с собственной парковкой. Для того чтобы собраться на совещание, им понадобится 5 минут, если они будут встречаться в Смольном – 10 минут. Кто-нибудь считал экономию времени наших чиновников? Они же не три копейки получают! Надо оценивать не только строительные затраты, но и экономию в результате реализации проекта. Ведь мы, налогоплательщики, оплачиваем каждый час их работы – причем не только чиновников, но и водителей их машин, секретарей. Вдобавок у каждого здания есть завхоз, а так у них будет один подвал с паркингом на всех, одна крыша на всех, один завхоз вместо 15-ти. Я думаю, выгода перекроет все затраты.
- А что сделать с освободившимися зданиями?
- Их надо распродать под гостиницы. Вот — памятник архитектуры мирового значения, особняк Лазаревых архитектора Ивана Фомина. Место ли это для комитета по спорту? Спортивное ведомство должно сидеть в современном офисе, поблизости от стадиона. А все остальные комитеты, которые занимаются одной темой - КГА, КГИОП, КЗР - должны быть рядом друг с другом. И тогда комплекс зданий на улице Зодчего Росси и площади Ломоносова можно с минимальными затратами переделать под гостиницу. Это же справедливо и для комитета по культуре, который расположен на Невском, комитета по экономике, комитета по здравоохранению на Малой Садовой. Это - готовые здания для отелей. В результате — одним махом увеличение количества гостиниц в центре. И все это — без уплотнительной застройки, без стона чиновников о том, что у нас мало отелей, и поэтому в них такие дорогие номера - неадекватно дорогие, кстати. И доходы наши от туризма увеличатся в разы. Но здания должны быть в частных руках. Государство эффективным собственником нигде и никогда не является.
- Но если государство не может быть эффективным собственником, то получается, что развивать город можно только с помощью частного капитала?
- Получается, что так. Мы работаем с частными заказчиками, и, судя по результатам, получается хорошо - во всяком случае, ни один наш проект не превратился в долгострой.
- Приходилось ли вам отзывать подпись под проектом из-за самовольства заказчика?
- Приходилось. Мы не считаем себя авторами офисного здания на Боровой. Заказчик сделал все, чтобы его испортить. Он его обезобразил – при полном попустительстве со стороны городских властей он его надстроил и перестроил. Мы пытаемся судиться, этот процесс еще не закончен. Но самое неприятное даже не в этом. Мы столкнулись с полным равнодушием властей: администрации Центрального района, Службы госстройнадзора, комитета по строительству…. В центре Петербурга появился откровенный, наглый, циничный самострой, но никому в городе нет до этого дела. Все говорят: с этим не к нам. Но если власти все равно, то как можно добиться того, чтобы люди вели себя иначе, не стеклили балконы, не безобразили фасады того дома, в котором живут? Что в таком случае можно требовать от рядовых горожан?
Беседовала Кира Обухова, "Фонтанка.ру"
