Сидя в кафе и случайно бросив взгляд на телевизионную панель, я узрел чудо. Во Франции прошли демонстрации против гомосексуальных браков. Примечательно, что подобные акции случились в стране, являющейся образчиком европейской демократии, где толерантность – один из столпов современного общества со всеми вытекающими.
Серьезные поползновения в сторону легализации однополых браков во Франции начались с принятием так называемого ПАКС (PACS, Pacte civil de solidarité). Этот «Гражданский договор солидарности» позволял парам жить без традиционной официальной регистрации и уж тем более без церковной, но при этом наделял их некоторыми юридическими правами. Например, касательно имущества или предоставления вида на жительство иностранному партнеру. Расторгается этот договор моментально по инициативе одного из членов «семьи», что выгодно отличает его от подобной процедуры в традиционном браке.
Никто не скрывал, что главный смысл данного нововведения не только упрощение процедуры начала и окончания официальной семейной жизни, но и возможность вести оную представителям ЛГБТ.
Уже тогда было понятно, что законодательные инициативы в сторону смягчения юридических условий жизни геев и лесбиянок на этом не остановятся. Одним из промежуточных звеньев в цепочке событий стало изъятие из официальных документов слова «мадемуазель», о чем я уже писал.
Это было сделано, чтобы не оскорблять французских женщин, которых угнетает неделимость понятия «месье», ведь в случае с женщинами аналог раскладывается на «мадемуазель» и «мадам». Теперь поровну: там месье, тут мадам. Счет 1:1.
И вот победившему на выборах Франсуа Олланду пришлось воплощать в жизнь один из пунктов своей предвыборной кампании и пропихивать законопроект о легализации однополых браков, после чего вместо матери и отца должны появиться понятия le parent A и le parent B («родитель А», «родитель Б»), а однополые семьи смогут усыновлять детей.
Французы – чемпионы по лицемерию. Я как-то задал вопрос некой Жаннетт, правда ли, что француз никогда, даже в состоянии сильного подпития, не скажет правды в лицо. Она рассмеялась и сказала, что это так. «Вот представь, - сказала она, - я еду в автобусе и чувствую, что причиняю неудобство моему соседу. Его это напрягает, по лицу видно. Но если я спрошу: “Я вам мешаю?” - он расплывется в фальшивой улыбке и тут же замотает головой, изображая саму любезность».
Французы толерантны. Они терпимо относятся к выходцам из стран Магриба. Даже тогда, когда те начинают жечь машины. Но это толерантность на людях. В глубине души они их проклинают, а еще проклинают обстоятельства жизни, когда ты не можешь высказывать открыто свои убеждения, ведь это чревато обвинением в расизме и влечет уголовную ответственность.
Французское лицемерие передается воздушно-капельным путем всем тем, кто считает себя российской интеллигенцией. Мой первый преподаватель по французскому языку, классический питерский интеллигент, как-то признался, что, попав в Париже в автобус, где ехали только цветные пассажиры, он почувствовал себя весьма некомфортно. Это откровение он сделал тет-а-тет, поскольку у нас в группе был студент из Доминиканской Республики. При нем он, конечно, ни в чем подобном не признался бы. Неудобно, знаете ли.
Другая преподавательница, проработав пару лет в Африке, вернулась оттуда закоренелой расисткой и не стеснялась на уроках (благо в группе были уже все русские) говорить о том, как она поддерживает Саркози за его жесткую политику по отношению к эмигрантам. Увы, эта жесткая политика коснулась в основном только выходцев из Восточной Европы, а не африканцев.
Толерантность – это корабль со сломанным килем. Он довольно долго может оставаться на плаву и даже устоять в бурю. Но перспективы у такого судна весьма туманны. Те, кто должны быть толерантны к кому-то, в итоге загоняют себя в угол без возможности вообще иметь какое-либо мнение.
Если тебе не нравится стрельба, устроенная выходцами с Кавказа во время свадебных кортежей, то ты расист. Если ты против гей-парадов, то ты быдло, нецивилизованное нечто и «молчал бы ты, гетеро», как мне некогда заявили. В качестве примера в доводах представителей сексуальных меньшинств всегда фигурирует цивилизованная Европа, где полное равноправие и устоявшаяся демократия. Однако нашла коса на камень.
Вряд ли подобные манифестации были бы возможны в Голландии. Но для Франции марш протеста, как булка с джемом на завтрак, – вполне обыденная вещь. Чуть что – забастовка. Это такая форма диалога общества с властью. Неудивительно, что французы вопреки своей мнимой толерантности все-таки вышли на улицы в знак протеста против закона об однополых браках. Это их натуральная реакция. Не последнюю роль сыграла католическая церковь, забившая в набат. Досталось и активисткам-феминисткам, решившим противодействовать манифестантам.
Представим нечто подобное в России. Не закон, конечно, а уличную демонстрацию. Первой под удар либеральной общественности попадет, как обычно, РПЦ, общепризнанный очаг мракобесия. Затем достается самим демонстрантам – покорным баранам, непросвещенным и озлобленным тварям. Все в лучших традициях.
Мы сейчас находимся на той стадии, когда нужно вводить некие нормы толерантности для всех некогда униженных и оскорбленных, только в обратную сторону. Полярность меняется. Уже хочется, чтобы гей был толерантен к гетеро и тоже как-то уважал его мнение и права. Речь, конечно же, не идет о персонажах типа Милонова. Речь идет о тех, кто не имеет ничего против сексуальных меньшинств, но хочет, чтобы они так же были терпимы, ну хотя бы к традиционным семейным ценностям.
Павел Перец
