21 декабря Госдума приняла закон "Об образовании в Российской Федерации". Его авторов не остановила даже нехорошая дата. Видимо, решили, что народ сначала отметит конец света, а уже потом осознает, что «просвещение прекратило течение свое», да поздно будет.
Несмотря на пожелание первых лиц страны строже относиться к качеству законопроектов, этот и к третьему чтению допускает волюнтаристские интерпретации, придающие ему коррупционный характер, – полагает эксперт «Фонтанки.ру» доктор экономических наук, доцент Светлана Шендерова.
Этот закон – маниакальная попытка влить в отечественную высшую школу коктейль, изготовленный по неолиберальной рецептуре, но с привычным разгильдяйством и надеждой на авось. Главная цель «вузовской» части – сделать законным изоляцию максимального количества людей от возможностей федерального бюджета, незаметно для большинства, но с выгодой для некоторых. Это относится и к абитуриентам, и к студентам, и к ученым.
Кому ЕГЭ, а кому приемная комиссия
С одной стороны, к третьему чтению авторы закона решили, что результаты ЕГЭ будут действовать 4 года с момента их получения. Это страховка от недобора, который неизбежно последует уже на следующий год, когда станет ощутимым «недород» лихолетья 90-х. С другой стороны, выпускники колледжей и иностранцы будут лишены возможности сдать ЕГЭ и будут вынуждены поступать только по результатам вступительных испытаний, проводимых вузом самостоятельно.
Это напрямую противоречит посланию президента 2012 г., так как делает малореализуемым даже дистанционное высшее образование на русском языке для соотечественников из стран СНГ. Общению с приемной комиссией будут предшествовать прелести процедуры признания документа об образовании. Пока иностранцы и соотечественники будут преодолевать эти барьеры на пути в российский университет, увеличения их количества от вуза потребует мониторинг. «Вот тут и вертись».
Как не стать доктором наук
Автором уже показаны коррупциогенные возможности нового закона, открывающиеся «на местах» из-за того, что разработчики закона считают до трех как минимум двумя способами. Нынешняя версия закона по-прежнему напоминает игру-бродилку, где переход с уровня на уровень чреват или вторым высшим, т.е. платным, образованием, а для молодых людей – еще и службой в армии. Причем по мере повышения уровня образования ужесточаются риски и неопределенность. Дипломированные специалисты, желающие изменить профиль своего образования или углубить знания в определенной области, только за деньги смогут сделать это в магистратуре. Или получить второе высшее в бакалавриате другого направления или по другой специальности – тоже за деньги, только уже дольше.
Невиданные в мире дипломы «исследователя» и «преподавателя высшей школы», а также возможность обучения в аспирантуре «в форме самообразования» к третьему чтению законопроекта, к счастью, исчезли. Зато кто может поступать в докторантуру, и чем она должна завершаться, кто ее оплачивает – в законопроекте вообще не указано. Судя по тому, что слов «доктор наук» в законопроекте так и не появилось, докторантуру просто вычеркнуть забыли.
Это Болонский процесс против докторов ничего не имеет, только уровни высшего образования просит выстроить последовательно, т.е. до трех сосчитать. Но времена Ломоносова давно миновали – надежды на интеграцию с Европейским пространством образования и исследований этот закон окончательно хоронит.
Это в немецких университетах без защиты докторской диссертации невозможно получить звание профессора. А по новому закону - легко. Для того чтобы стать проректором, можно обойтись и без степени, хватит и пятилетнего стажа: квалификационные справочники Минздравсоцразвития уже разрешают. Хоть бакалавр. Чтобы стать профессором или ректором, придется все-таки степенью обзавестись, но вот какой - уже неважно.
Разве может орган быть доктором?
Ректор – это орган
Да-да, именно так, «единоличным исполнительным органом» ласково назвали ректора в ст. 26 п. 3 законопроекта. Орган этот может быть избран, а может быть назначен. Причем ректоры (или, простите, органы), назначаемые президентом или правительством, аттестации не подлежат, в отличие от тех, которые избираются коллективом или назначаются учредителем. Банк органов, т.е. кадровый резерв, вроде бы и не нужен: ни сроки их пребывания в должности, ни количество этих сроков, ни возрастные ограничения работы органов в законе не прописаны.
Дать ректоратам свободу выгодного толкования закона, распоряжения внебюджетными средствами и надеяться на то, что в обмен на эту управленческую инновацию чингисхановых времен они выведут свои университеты в мировые рейтинги – это верх абстракционизма и недальновидности. Очередное «берите суверенитета сколько сможете проглотить».
Однако подозрительно организованные протесты против слияний показывают: даже выданный много лет назад «ярлык на княжение» отнюдь не гарантия ректорской лояльности. Ряд ректоров настолько сроднился с руководящей должностью, что беспрепятственно назначает собственных детей и жен проректорами; ученый совет, возглавляемый ректором-отцом, безропотно может избрать ему в преемники сына. Количество тех, кто работает «за ректора», а именно так prorector переводится с латыни, доходит до 15 человек. И все это в государственных вузах, за счет налогоплательщиков.
Куда там Болонскому университету, где проректоров всего-то 8, Оксфордскому, где их 6, Гейдельбергскому с 5. В международных рейтингах они, правда, в третьей сотне, первом и седьмом десятке top-100 соответственно. Такие сравнения слишком сложны для вышестоящих инстанций; рост аппаратов ректоратов не является препятствием для выделения миллиардных бюджетных сумм из госбюджета.
Отечественного ректора за феодализм уволить или хотя бы приструнить учредитель не способен. Максимум – слить его вуз с «эффективным». При этом последний никак не гарантирован от нашествия «неэффективных» менеджеров, а взаимосвязь мониторинга и реорганизаций в законе не прописана вовсе.
Американские инвестиции?
Зато вузы в очередной раз переименовали. Теперь они называются ООВО –образовательные организации высшего образования. Почти ООО. С очень ограниченной ответственностью перед абитуриентами, студентами и собственными сотрудниками. Зато с правом распоряжаться стипендиями, надбавками и заработной платой. Освобождая от ответственности за их установление и выплату федеральный бюджет.
Отменяя закон «О высшем и послевузовском образовании» и ряд других, авторы не позаботились об адекватном наполнении закона нового. Они неоднократно заявляли о том, насколько всеобъемлющ новый закон «Об образовании», и вскользь – о том, что для его нормальной работы придется принять еще «достаточно большой объем» подзаконных нормативных актов.
Не проще ли все-таки довести закон до ума? Разве трудно избавить вузы от очередного переоформления лицензий и госаккредитаций в связи с очередным переименованием, от заполнения более чем сомнительных анкет мониторинга, по результатам которого вуз ни закрыть, ни реорганизовать?
Зачем все это, если министерские сотрудники не в состоянии ни проанализировать колоссальный объем статистической информации, ежегодно килограммами посылаемый вузами в вышестоящие инстанции, ни уменьшить его? Только для того, чтобы продемонстрировать видимость деятельности и трудоустроить нужных людей для перекладывания документов?
Почему в законе не прописана ответственность федеральных чиновников за нарушение ими собственных инструкций и сроков рассмотрения документов? Почему дипломы сотен кандидатов и докторов наук, защитившихся больше года назад, до сих пор ждут подписи человека, который нашел время и 90 млн бюджетных денег на «аудит ученых» транснациональной консалтинговой компанией?
Почему проекты обучения россиян в ведущих вузах мира за счет бюджетных миллиардов предполагают сдачу экзаменов, подходящих в первую очередь для поступления в американские университеты? Почему по заказу государства кандидатов в ректоры российских государственных вузов, по слухам (официальной информации нет), обучают в частной бизнес-школе преимущественно американские преподаватели, имеющие опыт работы прежде всего в частном бизнесе?
Очевидно одно: американские вузы, обучавшие многих из вдохновителей и авторов этого закона, имеют все шансы окупить затраты на их образование. В случае принятия этого закона – за счет бюджета Российской Федерации.
д.э.н., доцент Светлана Шендерова
