ПоделитьсяПетербуржцы, с которыми Михаил Пиотровский в пятницу вечером встретился в музее «Эрарта», сильно разочаровали директора Государственного Эрмитажа. «Я примерно понял, с какой аудиторией имею дело», – сдержанно оценил он зал уже после пяти вопросов. Они не имели отношения к теме лекции – «Музей как зеркало», а цеплялись за «хэштеги»: «казаки», «братья Чепмен», «депутат Милонов». Сделав поправку на аудиторию, директор Эрмитажа поговорил о возврате мощей, о праздновании 250-летия музея и о кознях американцев вокруг библиотеки Шнеерсона. Получилось злободневненько.
На встречу с Михаилом Пиотровским в большой зал музея современного искусства «Эрарта» вечером в пятницу, 18 января, народу пришло столько, что не хватило кресел. Но и те, кому пришлось стоя слушать лекцию под названием «Музей как зеркало», не расходились.
Тяга людей к прекрасному не могла не вызвать умиления, кабы не кое-какие тревожные признаки. Очень уж разные ценители прекрасного собрались. Так, на «галёрке», покусывая губы и напряжённо вглядываясь в зал, стояла высокая женщина – известная Дарья Дедова, представитель «Профсоюза граждан России», отчаянно боровшихся с Мадонной, Маратом Гельманом и с эрмитажной выставкой братьев Чепменов. Можно было ждать, что Пиотровскому придётся нелегко.
Но Михаил Борисович не знал этого. Он пришёл поговорить с людьми культурными. Настроенными философически. С четверть часа он делился с публикой своим видением того, как «музей с большой буквы», словно зеркало, отражает жизни поколений. Посетовал на обывательское представление о музее как «складе вещей с этикетками» или «сундуке с бриллиантами», из которых хорошо бы что-нибудь поиметь. На самом деле, музей – это хранитель памяти, сообщил Пиотровский.
Фразами, такими же округлыми, как элегантные жесты рук, он рассказывал о «музее как зеркале»: «Музей существует для того, чтобы спасти то, что существует сейчас… Чтобы сохранить искусство и использовать его неоднозначность… Вырвавшись из контекста, искусство живёт в музее уже по другим законам… Зеркало каждой культуры отражает чужое восприятие самих себя… Музей – храм…».
Завершив свой, как он сам выразился, «манифестальный набор», Пиотровский разрешил задавать вопросы. И благожелательно улыбнулся в зал.
– «Народный собор»! – донеслось оттуда.
Псевдоправославные, псевдоказаки
Молодой человек встал залихватски.
– Мы очень любим современное искусство! – объявил он директору Эрмитажа.
Пиотровский не снял с лица холодновато-культурной улыбки.
– Вы прокомментировали выставку Чепменов, и многие сказали, что директор Эрмитажа потерял рассудок, но я вас считаю умным человеком, – сообщил юноша Пиотровскому.
Представителя «Народного собора» интересовали не собственно Чепмены. Он каверзным таким тоном поинтересовался: а не пытается ли директор Эрмитажа скандалом вокруг выставки прикрыть более острые проблемы, такие, как исчезновение экспонатов?
– Не пытаюсь, – продолжал улыбаться Пиотровский, пристально глядя в зал. – Обо всех проблемах я сообщал первым.
Он сделал небольшую паузу.
– Мир сложный, – продолжил с ноткой сочувствия в голосе. – Эрмитаж показывает различные формы искусства, которые могут быть не всем понятны.
Следующий вопрос развлёк зал ещё больше: прозвучало слово-«приманка» – Милонов. А вот как директор Эрмитажа ответит на известное письмо депутата-богоборца и нравственника, просившего к 400-летию дома Романовых молебна в Зимнем дворце? Общеконфессионального, а?
– Я отправил письмо депутату Милонову, – сдержанно кивнул Пиотровский. – Его идея о молебне всех конфессий не совпадает с программой Эрмитажа.
У музея, сообщил он, в связи с упомянутой датой есть собственная «программа событий», они рассчитаны на целый год, в частности, одно из них будет посвящено знаменитому балу 1903 года, «который много значит в истории страны».
Третий слушатель начал вопрос безапелляционно: «Я – художник!». Пиотровский успел слегка кивнуть, но молодой человек уже говорил без пауз.
– Вы совершенно не разбираетесь в современном искусстве! – кричал он фальцетом. – Выставка Чепменов была закрыта…
Художник пытался ещё сказать что-то о нацизме и о нехороших Чепменах, но его слова потонули в зале: подхватив под локотки, его выносили охранники. Художник сопротивлялся на весу и не умолкал. «Не надо его выгонять», – просил со сцены Пиотровский. Охранники ослабили хватку. Художник вернулся.
– Большое количество псевдоантифашистов, псевдоправославных, псевдоказаков характерно для нашего времени, – с сожалением заметил Пиотровский.
Он оставался акцентированно интеллигентным и улыбчивым. Терпеливо ответил ещё на два вопроса. Тех казаков, что вдруг вылупились в Петербурге, попросил не связывать с настоящим казачеством – «серьёзным движением, с которым у Эрмитажа серьёзные связи». А то, дескать, настоящие обижаются. В ответ на вопрос о закрытом музее Маяковского в Москве сообщил, что никто музея не закрывал. И приём вопросов прекратил.
– Я примерно понял, с какой аудиторией имею дело, – сказал он залу с непередаваемым выражением лица. И стал рассказывать об Эрмитаже.
Позже, правда, «аудитория» о себе ещё раз напомнила. Тот же представитель «Народного собора» спросил Пиотровского: зачем он назвал идиотами людей, не оценивших выставки Чемпенов? И попытался вручить «письмо знаменитых учёных» директору Эрмитажа. Тот поблагодарил и усомнился в «знаменитости» учёных.
– А идиот – это просто человек с неадекватным восприятием, – обезоруживающе улыбнулся Пиотровский. – Это люди, которые в каждой вещи видят то, что им кажется. В этом польза художественных провокаций: люди начинают задумываться.
Сам по себе рассказ Пиотровского об Эрмитаже иллюстрировал его не очень лестное мнение об аудитории: по большей части, то были факты, которые должны бы знать петербуржцы. Но Пиотровский давал понять, что иллюзий не питает. Каждый раз, когда он произносил слово «фреска» или фамилию «Рембрандт», казалось, что сейчас начнёт объяснять, что или кто это.
Ново это было для слушателей или нет, но они узнали, что Эрмитаж теперь один день в неделю, по средам, работает до 21 часа, а в 19 для школьников заводят часы «Павлин». Что в музее точно знают, сколько в Петербурге поклонников современного искусства: 10-15 тысяч человек. И о том, какие «табу» действуют в Эрмитаже: там никогда не будут продавать матрёшек, Петербург скорее уж назовут Ленинградом, но только не Питером, а представление не объявят презентацией.
В 2014 году, напомнил Пиотровский, Эрмитаж празднует 250-летие. К этому дню откроются вторая очередь нового фондохранилища и восточное крыло Главного штаба с экспозицией, посвящённой истории музея.
– Это будет интересно тем, кто приезжает в Петербург, и, к сожалению, полезно тем, кто здесь живёт, – не упустил он случая напомнить собравшимся, за кого их держит.
Никакой реституции. Только мощи
Если «уровень аудитории» можно назвать скрытым лейтмотивом лекции, то был, помимо навязанных Чепменов и казаков, явный: тема реституции, возврата культурных ценностей. Этот момент очень тревожит директора Эрмитажа, он заявил, что является противником таких возвратов: экспонаты должны оставаться там, где сейчас находятся. И, конечно, нельзя было обойти последний скандал – вокруг библиотеки Шнеерсона.
Напомним, что США требуют от России вернуть библиотеку хасидам, американский суд наложил на нашу страну штраф в размере 50 тысяч долларов в день, и теперь российской собственности в Штатах грозят аресты. Они могут коснуться и музейных экспонатов, если таковые попадут в США. Впрочем, рассказал Пиотровский, у нас со Штатами уже в течение двух лет нет межмузейного обмена: Америка отказывается давать письменные гарантии возврата, объясняя, что для этого достаточно действующего в США закона.
– Но сейчас уже понятно, что закона недостаточно, – уверен Пиотровский. – Необходимо соглашение, которое гарантирует от посягательств и требований реституции.
Несколько лет назад Эрмитажу удалось добиться принятия такого закона в Великобритании. Для этого перед намеченной выставкой пришлось выставить ультиматум: или принимаете закон, или выставки не будет.
– И встали уже не дипломаты, а музейщики! – оценивает Пиотровский значение Эрмитажа в жизни культурной Европы. – С каникул вызвали парламент, и за месяц до выставки приняли закон!
Впрочем, известно, что сейчас Эрмитаж готовится расстаться с кое-какими своими сокровищами, а именно – передать православной церкви мощи святых. Разговор об этом, рассказал Пиотровский, начался ещё 4 года назад. Одновременно такие же переговоры вёл музей Кремля. Но там возникла проблема: мощи-то вернуть можно было, а вот ларцы, украшенные драгоценными камнями, – никак. Наконец, решили делать копии ларцов. После этого сдвинулся процесс и в Эрмитаже: здесь тоже перед возвращением церкви её святынь будут делать копии.
Ирина Тумакова, «Фонтанка.ру»
Поделиться