За что Топорову надо поставить памятник

Умер Виктор Топоров – самый скандальный литературный критик России. Это не обидное для Топорова определение. Виктор Леонидович всегда стремился к этому. Ему нравилось, когда его так называли.

И не нравилось, если на его заметки совсем никто не отреагировал. Если после очередного материала о Бродском и держателях его посмертной славы не позвонил Гордин и не сказал: сколько можно печатать этого Топорова! Если после очередного наезда на премию «Большая книга» организаторы этого московского мероприятия не грозили подать в суд. Вот если грозили – значит, задело, значит, сработало, значит, не зря писал.

Ему нравилось это состояние вечной борьбы.

Он перессорился с 80 процентами литераторов в Петербурге и 70 процентами писателей в Москве и точно неизвестным мне количеством русскоязычных писателей за пределами родины.

Они в ответ называли его провокатором. Говорили, что критик Топоров обсуждает не литературные достоинства их произведений, а биографии авторов.

Все это, в общем, было так – не всегда, но и так тоже. Но и не совсем так. Потому что Виктор Леонидович Топоров в литературе понимал и книги читал. И оценки прочитанным книгам давал точные и умные.

Он вообще был хорошо образован. Закончил филфак ЛГУ, про тот филфак говорят, что он не чета нынешнему. Писал стихи. Переводил – кого только не переводил. Откроешь книжку стихов Блейка, а там написано: перевод В. Л. Топорова. Откроешь Рильке - тоже Топоров.

Вообще в жизни реальной он абсолютно не такой, как в своих наделавших столько шуму текстах. Совершенно не злой, совершенно не вздорный – мягкий, логичный и очень интересный. Мы с ним работали в разных газетах и журналах лет 25 и ни разу не поругались.

Топоров – он вообще вытаскивал Петербург из литературного забытья. Если бы не было Топорова, про то, что в Петербурге есть писатели, может, вообще все бы забыли. Вспоминали бы только в связи с очередной хозяйственной разборкой в «Лавке писателя».

А Топоров придумал «Национальный бестселлер» - литературную премию, которая встала в один ряд с московским «Букером» и московской «Большой книгой». Москвичи, понятно, ругали топоровский «Нацбест», но это была ругань соперничества – они ругали Топорова, он – москвичей. И сравнивали шорт-листы премий, и обсуждали, кто победит, и злорадствовали, что победил тот, а не другой.

Из всего этого следует только то, что удалось Виктору Леонидовичу сделать «Нацбест» событием всероссийского масштаба. За одно это можно ему памятник поставить.

А он больше всего гордился тем, что эту премию сделал совершенно прозрачной и некоррупционной – с публикацией итогов всех предварительных голосований и окончательным выбором победителя прямо перед собравшейся публикой.

Внешне Виктор Леонидович немного похож на спустившего с небес бога-отца, каким я его представляю, - животик под кожаной жилеткой, всклокоченная седая борода. Встретишь такого на улице – не пропустишь.

Очень жалко, что уже не встретишь.

Сергей Балуев