ПоделитьсяНадежда Толоконникова в своём знаменитом письме из мордовской колонии рассказывает не об одной ИК-14. Настоящая система сталинского ГУЛАГа, со всеми её атрибутами, хуже того - помноженная на рыночную экономику по-русски, действует во всех женских колониях, где сохранилась система "трудовых резервов". Любая женская зона - зона рабского труда, насилия и пыток. Об этом, как рассказал "Фонтанке" председатель Комитета против пыток Игорь Каляпин, знают все, кто вообще что-то знает о зонах. Чтобы об этом задумалось общество, нужно было в такой ГУЛАГ отправить двух женщин, сплясавших в церкви.
Для тех, кто не читал письма Надежды Толоконниковой, которая отбывает свою "двушечку" в селе Потьме в ИК-14 и шьёт милицейские бушлаты:
"…Вся моя бригада в швейном цехе работает по 16-17 часов в день… Женщина 50-ти лет попросилась выйти в жилзону не в 0:30, а в 20:00, чтобы лечь спать в 22:00 и хотя бы раз в неделю поспать восемь часов… В ответ было созвано отрядное собрание, где женщину отчитали, заплевали и унизили, заклеймили тунеядкой…
…Для поддержания дисциплины и послушания широко используется система неформальных наказаний: "сидеть в локалке до отбоя" (запрет на вход в барак - осень, зима ли; во 2-м отряде, отряде инвалидов и пенсионеров, живет женщина, которая за день сидения в локалке отморозила себе руки и ноги так, что пришлось ампутировать одну ногу и пальцы рук), "закрыть гигиену" (запрет подмыться и сходить в туалет), "закрыть пищевую каптерку и чайхану" (запрет есть собственную еду, пить напитки)…
…Нормы лишь увеличиваются. Скачкообразно и внезапно. "Покажешь им, что можешь дать 100 костюмов, так они повысят базу до 120!" - говорят бывалые мотористки. А не давать ты не можешь - иначе будет наказан весь отряд, вся бригада. Наказан, например, многочасовым коллективным стоянием на плацу. Без права посещения туалета. Без права сделать глоток воды…
…Год назад, до моего приезда, до смерти забили цыганку в 3-м отряде… В другом отряде неуспевающих новеньких швей раздевали и голыми заставляли шить…
…Хотя в отрядах есть комнаты гигиены, в воспитательно-карательных целях в колонии создана единая "общая гигиена", то есть комната вместимостью в пять человек, куда со всей колонии (800 человек) должны приходить, чтобы подмыться. Подмываться в комнатах гигиены, устроенных в наших бараках, мы не должны, это было бы слишком удобно…
…Из воспитательных же, видимо, целей осужденным всегда дается только черствый хлеб, щедро разбавленное водой молоко, исключительно прогоркшее пшено и только тухлый картофель. Этим летом в колонию оптом завозили мешки склизких черных картофельных клубней. Чем нас и кормили…
…Три недели назад, 30 августа, я обратилась к подполковнику Куприянову с просьбой обеспечить всем осужденным в бригаде, в которой я работаю, восьмичасовой сон. Речь шла о том, чтобы сократить рабочий день с 16 часов до 12 часов. "Хорошо, с понедельника бригада будет работать даже восемь часов", - ответил он. Я знаю - это очередная ловушка, потому что за восемь часов нашу завышенную норму отшить физически невозможно. Следовательно, бригада будет не успевать и будет наказана. "И если они узнают, что это произошло из-за тебя, - продолжил подполковник, - то плохо тебе уже точно никогда не будет, потому что на том свете плохо не бывает"….".
Вроде бы христиане
Те, кто это уже читал, разделились на условные две группы. Это касается и людей самой гуманной, как принято думать, профессии. Я имею в виду священнослужителей. Вы сейчас наверняка пополнили одну из этих групп. Какую? Мы об этом узнаем, если вы не удержитесь и напишете свои обычные комментарии.
Вот как прокомментировал письмо Толоконниковой протоиерей РПЦ Всеволод Чаплин:
"То, о чем заявляет Надежда Толоконникова, нуждается в доказательствах. Я примерно знаю условия в такого рода колониях и не очень верю, что применялись пытки… Человек, совершивший преступление, должен понимать, что лишение свободы не сопровождается курортными условиями. Как заключенные, так и работники исправительных учреждений - люди не самого лучшего воспитания, но тот, кто справедливо оказался среди таких людей, наверное, должен был знать, что именно среди них рано или поздно он и окажется…".
А вот что написал другой священнослужитель - протодиакон РПЦ Андрей Кураев:
"Странная озлобленность вроде бы христиан в комментах вокруг письма из колонии. Письмо ведь не об особых страданиях автора, а о мучениях тысяч заключенных женщин. Человек кричит о боли и унижении. В ответ вроде бы христиане говорят, что наши лагеря - лучшие лагеря в мире, и что страдать там положено… Что же касается моего отношения к автору письма, скажу так: сколь омерзительна мне жизнь Толоконниковой до ее ареста, столь достойным мне кажется ее поведение после… И ещё после этого письма мне было бы интересно спросить жен гг. полицейских: каково им гладить и чистить мундиры своих мужей, пошитых руками плачущих и униженных рабынь?".
"Виктор моет раковину кока-колой и забыл, как пахнут свежие фрукты"
Газета "МК в Питере" 25 сентября опубликовала интервью супруги Виктора Бута - "главного врага США", отбывающего срок за торговлю оружием. Он сидит, как говорит женщина, в тюрьме "с одним из самых жестких режимов в Америке". У неё нет возможности ездить к мужу на свидания, но дважды в неделю они общаются по телефону. Алла Бут жалуется на невыносимые условия, в которых Виктор рискует подорвать здоровье.
"Виктор сам составил себе график, - рассказывает она. - Подъем в 6 часов утра. Зарядка, медитация, йога. Изучение иностранных языков, рисование, чтение. Прислал мне меню - это добротный американский фастфуд… Если есть этот фастфуд каждый день, можно серьезно заболеть. Через полтора года у любого отвалится поджелудочная железа, не говоря уже о язве, колите и прочем. Виктор говорит, что моет раковину кока-колой. Он покупает овсяную кашу, нормальный чай. Но он забыл, как пахнут свежие овощи и фрукты. Нет ни лука, ни моркови. Невозможно даже купить эти продукты… Ограничен доступ к информации, звонкам. Камера-одиночка…".
У Бута, если верить его супруге, есть что-то общее с Надеждой Толоконниковой.
"Начальница тюрьмы в Манхэттене, где Виктор находился в первое время, заявила суду - мол, есть основания полагать, что Бут обладает… задатками лидера и поэтому может организовать "внутренний побег"…".
Про Толоконникову говорили ещё в суде, что она обладает задатками лидера. Из тюрьмы она смогла передать на волю письмо о пытках, которые стали нормой на зоне. За это её перевели в "безопасное место" - так выразилось начальство ИК-14. На самом деле - в ШИЗО, в карцер.
Виктор Бут, как его жена рассказала "МК в Питере", тоже взялся за перо. Он пишет "своего рода учебник по выживанию для тех, кто оказался в похожей с ним ситуации". Администрация тюрьмы "с самым жёстким режимом в Америке" ему не препятствует.
ФСИН или ГУЛАГ
Игорь Каляпин возглавляет Межрегиональную общественную организацию "Комитет против пыток" и входит в Совет по правам человека при президенте. Он часто ездит по российским тюрьмам. Был на зоне в Перми, где сидела подельница Толоконниковой - Маша Алёхина (позже её перевели на другую зону). По словам Игоря Каляпина, то, что пишет Надя Толоконникова про одну женскую колонию, относится к очень многим другим. Просто об этом некому рассказать.
- Всё, что пишет Надежда Толоконникова, я не раз слышал про колонии в Мордовии, - говорит Игорь Каляпин. - Я общался с женщинами, которые оттуда освобождались, и они рассказывали то же самое. Именно в этой колонии я сам не был, в Потьму ездили другие члены совета - Мария Канабих и Елена Масюк. Понятно, что им показали всё не с худшей стороны. Но всё-таки я думал, что уж после их поездки этих безобразий не будет. Хотя бы в той колонии, где находится Толоконникова. Потому что к ней приковано внимание. Она медийное лицо, ей через полгода освобождаться. Выйдет на свободу такой человек - она, конечно, будет всё это рассказывать.
- Судя по письму Нади, если после того посещения что-то изменилось, так только к худшему.
- И то, что там так внаглую всё это продолжается, несмотря на посещение членами президентского совета, несмотря на известность одной из зэчек, которой скоро выходить на свободу, говорит о том, что менять они ничего не собираются. Они считают это нормой, вот беда в чём.
- И что, эта колония - такая уникальная?
- Нет, она не уникальная. Все колонии, в которых существуют мощные производства, - примерно такие. В колонии в Перми, где раньше находилась Мария Алёхина, ситуация похожая. В этих колониях всё подчинено производству. Это то, что когда-то было в ГУЛАГе. В сталинское время все колонии были рабочими, и основная задача их была - производство, извлечение из осуждённых экономической выгоды. И сегодня в трудовых колониях всё это сохранилось. Система ГУЛАГа вроде бы в целом разрушилась. Но женские колонии, где осталось швейное производство, практически не изменились. Колонии получают заказы на аукционах. Они должны драться за заказы, для этого предлагать наименьшую цену по сравнению с другими швейными производствами - обычными. И они конкурируют со швейными фабриками, и единственное, за счёт чего они могут предлагать более низкую цену, - это за счёт рабского труда заключённых. И за счёт того, что обеспечивают жёсткие сроки. Это действительно страшно.
- То есть ГУЛАГ никуда не делся?
- Я очень не люблю, когда ФСИН сравнивают с ГУЛАГом, это во многом несправедливо. Но в ГУЛАГе сталинских времён за переработки, за такой "трудовой героизм" - пусть даже в кавычках поощряли какими-то "пряниками". Наш современный российский ФСИН "пряниками" поощрять не может. Никаких шарашек бериевских у нас нет, поэтому стимулируют кнутом. Отнимают у осуждённого последнее. То, что даже в советское время в тюрьмах считалось неприкосновенным - отнимают пайку, вещи, возможность в туалет сходить. Я не знаю, действительно ли в Потьме раздевают и заставляют голыми шить. Думаю, что Толоконниковой врать незачем. Психология у этих производственников зоновских такая, что они вполне могут это делать. В Перми колония так загружена производством, что им наплевать даже на режимные правила. Там не соблюдается даже жёсткое требование, которое было введено при Реймере, о раздельном содержании осуждённых разной категории.
- Первоходки и рецидивисты должны быть отдельно, Вы это имеете в виду?
- Да. Во всём ФСИН это считается важным. Кроме тех колоний, где всё подчинено производству. Там - бригады. И начальница пермской колонии сказала нам совершенно откровенно: для того, чтобы лучше работали, руководить бригадами должны старые, опытные зэчки. То есть производством руководят рецидивистки. Это мы видели в Перми, и в Потьме, я уверен, всё так же. Уже не важен режим, не важны перевоспитание и ресоциализация пресловутая. Важно давать план. Важно шить милицейские бушлаты. Шить, шить и шить.
- А деньги от этого труда кому идут? Это же спрашивает в письме и Надя.
- Часть денег идёт колонии, часть - во ФСИН, какие-то копейки получают осуждённые. И это действительно копейки. Зато у осуждённых, которые трудятся, начинают вычитать деньги за содержание. Вот те, кто не трудится, сидит за государственный счёт. А кто трудится - тот работает на собственное содержание.
- В мужской колонии в Сегеже, где сидит Михаил Ходорковский, проблема противоположная: там зэки сражаются за возможность получить работу.
- Это - типичная картина для подавляющего большинства мужских зон. И это тоже плохо. И для осуждённых, и для государства - для всех. С утра до вечера слоняться по бараку и ничего не делать - это человеческой натуре несвойственно. Человеку, преступник он или нет, обычно хочется придать смысл своему существованию. К тому же осуждённый, который работает, имеет привилегии по УДО и может хоть какие-то копейки себе зарабатывать на ларёк.
- Получается, женские зоны страшнее, чем мужские? Я имею в виду не с психологической, этической или какой-нибудь эстетической точки зрения, а вообще - страшнее?
- Женские колонии во всех отношениях страшнее. В них очень страшный режим, потому что женщины никогда не сопротивляются администрации. Даже в так называемых "красных" колониях осуждённые как-то могут протестовать - в том числе и в законных формах. Они пишут жалобы, они отстаивают свои права, так или иначе. В женских ничего этого нет.
- Поступок Толоконниковой - из ряда вон выходящий вдвойне?
- Да. И поступок Толоконниковой, и поведение Алёхиной. Её конфликт в колонии произошёл по той же причине. Она стала говорить женщинам: почему вы не протестуете, с вами так обращаются, вас заставляют так работать, это незаконно, давайте что-то делать!.. Во-первых, наперегонки побежали на неё стучать. Во-вторых, на неё стали шипеть - зачем создаёшь проблемы себе и нам.
- Про письмо Толоконниковой многие сказали: так им, преступницам, и надо. Хотя у нас полно блатной романтики, какие-то песни всё время поют тюремные, что ни сериал - обязательно тюрьма романтизируется. Если вместо этого открыть тюрьмы для экскурсий, чтобы люди увидели, что там происходит на самом деле, какой будет эффект?
- Думаю, это было бы полезно и тем, кто внутри, и тем, кто снаружи. Более того: в Европе примерно так и происходит. Да, там тоже есть решётки и колючая проволока. Но только там, где они необходимы. Прийти в тюрьму к родственнику на свидание может кто угодно. Я видел, как приходили целые семьи, даже с маленькими детьми. Сидят за столиками, общаются. Думаю, это и не даёт пищи для возникновения тюремной романтики - с одной стороны. С другой стороны, люди, которые находятся внутри, острее понимают, что они наказаны, что они во многом ограничены. В наших тюрьмах многие уже через 2-3 года перестают это понимать, адаптируются. У них просто меняется какая-то внутренняя шкала, выстраивается вот такой мир - другой.
"Гигиена" для каждого
В России на каждые 100 тысяч граждан приходится почти 500 зэков. Это тот показатель, по которому мы намного обставили всю Европу. Там в среднем втрое меньше. После письма Надежды Толоконниковой ситуация на наших зонах может начать меняться. Не потому, что в отдельно взятую Потьму помчались проверки. Проверки мчались и раньше. Но одно письмо изменило вдруг больше, чем все эти проверки.
Если вдуматься, то чего такого мы не знали о наших зонах? Мы, которым уже 25 лет это показывают по телевизору и рассказывают в детективах? Но одно дело - смотреть детектив и думать, что это всё-таки кино. Другое - когда об этом говорит реальный, живой человек.
Красивая молодая женщина. Только вчера, кажется, в храме плясала. Мы спорили, за дело ей "влепили двушечку" или по беспределу. Теперь она ест гнилую картошку и ходит на "общую гигиену".
Это что ж, мы себя за порядочных держим, а получается, что не надо красть или убивать, а так вот неудачно споёшь-спляшешь, а то и лес продашь, и тоже - "на гигиену"?!
Мы вдруг поняли, что Надя Толоконникова написала не про ИК-14. И не про какую-то другую ИК. Она написала о том, от чего в нашей стране сегодня заречься не может никто.
В этом смысле, ей-богу, для власти было бы спокойнее оставить этих женщин на свободе. Пусть бы лучше в храме, что ли, плясали.
Кстати
Когда в Норвегии осудили Брейвика - ещё до суда, на время следствия, - главной темой разговоров в России стали "чудовищные" условия его содержания. Трёхкомнатный люкс с тренажёрами для убийцы 77 человек. "У нас честные люди так не живут!" - возмущались мы.
Это не вина норвежцев, что у нас честные люди живут хуже, чем у них - убийцы. Когда Брейвик сидел в условиях "люкс", он ещё не был осуждён. А не осуждён - не преступник, не преступник - свободный человек. Просто этому свободному человеку нужно было ограничить его свободу передвижения и общения на время следствия. Для этого не обязательно издеваться. Просто у нас закатывают в СИЗО для другого.
Когда Брейвика осудили, из условий "люкс" его перевели в обычную норвежскую тюрьму. Это тюрьма Ила, в ней, кстати, сидел наш националист Дацик. Тюрьма опубликовала фотографии своих камер, оранжерей, тренажёрных залов и столовых. И все узнали, в каких условиях будет сидеть террорист № 1. Это обычные условия, только одиночка.
Маленькая комната шириной 2 метра, длиной метра четыре. Окошко, на котором решёток не разглядеть, с весёленькой цветастой занавеской. Вдоль одной стены шкаф-купе и письменный стол, у другой - узкая деревянная кровать, такие в СССР назывались "подростковыми", над ней - бра и телевизор. Если такие телевизоры появляются в наших провинциальных гостиницах, то об этом обязательно делают пометку с восклицательным знаком: "Плоский!". Есть отдельное очень маленькое помещение с компьютером и ещё одно - с тренажёром. Для профилактики гиподинамии. Наедине с этими занавесками, тренажёром и компьютером Брейвику предстоит провести 21 год.
Это обычная среднестатистическая европейская тюрьма. Ну, чуть лучше совсем средних: скандинавы более продвинутые, чем жители юга Европы. К услугам всех осуждённых - общий тренажёрный зал, аккуратная столовая с микроволновкой, холодильником и вентилятором, на одном столе - клеёнчатая скатёрка, на другом - вазочка с фруктами. Сидельцы выращивают цветы и овощи в оранжерее. И работают в швейном цехе. Почти как Надя Толоконникова. Ила публикует фото одного из норвежских зэков за работой, о его швейной машинке, наверное, мечтают у нас на обычных "вольных" фабриках. Зэки лечат зубы. Получают лекарства. Ходят в библиотеку. Покупают в магазине перцы, бананы, колу - может быть, тоже моют ею раковины. Хоть сейчас - да в ту тюрьму, да?
По норвежскому законодательству, если преступление небольшой тяжести и срок наказания исчисляется не годами, а месяцами, его можно заменить штрафом. Штрафы огромные, разорительные. Подавляющее большинство осуждённых норвежцев платит. Снимают с себя последнее. Продают дома. Но в тюрьму не идут даже на два месяца.
Ирина Тумакова,
"Фонтанка.ру"
