ПоделитьсяВ Куйбышевском суде слушают дело об убийстве 26-летнего уроженца Чечни Адама Дашаева у ночного клуба Music Bar 11. Его застрелили после конфликта сидевших за соседними столиками. На скамью подсудимых посадили того, кто по версии обвинения сделал роковой выстрел - азербайджанца Самира Джафарова. К началу судебного следствия смерть свелась к бытовой ссоре, в которой пострадал едва ли не случайный человек, а непосредственные инициаторы конфликта либо ушли в тень, либо получили статус свидетелей.
Часть 1, внутри клуба
На площадке 4-го этажа здания Куйбышевского районного суда на Караванной было не продохнуть. Публика разделилась на два лагеря. Первый составляли молодые парни славянской внешности с символикой “Зенита”, второй - южане с черными как смоль бородами, перстнями на пальцах и “погнутыми” в борцовско-боксерских поединках ушами и носами. Первые недобро поглядывали на соседей по площадке. Очевидно, полагая, что это группа поддержки обвиняемого в гибели фаната сине-бело-голубых Евгения “Мареша” Дмитриева - Марата Мусаева. Его процесс проходил в 15-м зале под председательством судьи Евгения Дидыка.
Но они ошибались. Их интересовал 9-й зал, в котором судья Елена Горбунова вела еще одно “интернациональное” заседание. На скамье подсудимых - 34-летний азербайджанец Самир Джафаров, а убитый - 26-летний чеченец Адам Дашаев.
- На Джафарова - кто? - спросил судебный пристав, и посетители дружно хлынула в 9-й.
Преступный эпизод датируется ночью 16 декабря 2012 года - у ночного клуба Music Bar 11 на Малой Морской улице. За соседними столиками отдыхали две статусные компании. В одной присутствовал Леонид Христофоров, которого Испания ищет как члена русской мафии, и его друг-бизнесмен, ингуш по происхождению, Салий Кузьгов. По его приглашению пришли также два профессиональных боксера - еще один ингуш Хамзат Могушков и Игорь Костин. Чуть позже, после звонка Могушкова, подъехал чеченец Адам Дашаев.
Рядом отдыхал владелец ресторана Del Mar на Московском проспекте по имени Арсен, его двоюродный брат Артем и еще несколько человек. Как говорят свидетели, то ли армяне, то ли азербайджанцы.
Между столиками нашлось связующее звено. Хамзат Могушков знал и Салия, и Арсена.
В течение вечера за стол Кузьгова, как потом вспомнит Могушков, подсаживались разные люди. Одному из них не понравились друзья ресторатора, который якобы отреагировал вспыльчиво. Так вечер перестал быть томным.
Часть 2, за пределами клуба
Чтобы разобраться в обстоятельствах трагедии суду требовались свидетели. Вызвали многих, но сегодня доставили одного. Хамзата Могушкова достать было проще всего. Он сидит в СИЗО по делу о незаконном хранении оружия. Плотно сбитого, с походкой уверенного в себе человека, его ввели в зал два конвоира. Поставили за кафедру.
- Надо снять наручники, чтобы он поставил подпись, - сообщила полицейским судья Елена Горбунова, указав на бумагу, предупреждающую об уголовной ответственности за дачу ложных показаний или отказ от них.
Конвоиры опасливо переглянулись, отщелкнули один браслет, освободив правую руку.
29-летний Могушков пояснил, что приехал в Петербург из Ингушетии в 2002 году для участия в профессиональных боксерских турнирах. Его друг Игорь Костин - тоже боксер, а Адама Дашаева до убийства знал полгода. Судя по его словам, предложил вспылившему ресторатору Арсену на правах знакомца выйти на улицу и поговорить.
- Я хотел разрядить обстановку, - пояснил благородный порыв свидетель.
Следом на свежий воздух из Music Bar 11 потянулся столик Христофорова-Кузьгова.
На этом воспоминания Могушкова обрываются. Он заверил участников процесса, что конфликт исчерпал себя, и все посетители целыми и невредимыми вернулись в клуб.
По предварительным данным, которые, судя по всему, не вошли в материалы уголовного дела как не игравшие непосредственно в убийстве значительную роль, одна из сторон вызвала по телефону подкрепление. И якобы приехали вооруженными четыре уроженца Шамкирского района Азербайджана, в том числе - Самир Джафаров.
Достоверно известно, что после видимого затишья Могушков, Костин и Дашаев снова вышли на улицу. Официально - подышать воздухом. По другой версии - в качестве силового авангарда со стороны, условно говоря, “ингушского”, столика. И перед Music Bar 11 будто бы случайно натолкнулись на шамкирский квартет. Который вроде как случайно проходил мимо. Во всяком случае, подсудимый Джафаров объяснил, что он с друзьями хотел попасть в ночной клуб, но, увидев среди публики мужчин с make-up на лице и подумав, что здесь обитают геи, прошел мимо.
Часть 3, мат и стрельба
Судя по воспоминаниям Могушкова, первым азербайджанцы зацепили Костина.
- Что пялишься? - спросили его. Боксер ответил словом, следом подошли Могушков и Дашаев. После матерной перебранки Могушков ударил одного незнакомца кулаком в лицо - тот упал без сознания. Кому-то показалось, что кто-то полез в сумку, и, кажется, - за оружием. Оппоненты кивают друг на друга. Джафаров уверяет, что поймал на этом движении Могушкова, и наоборот.
Пистолеты оказались только у азербайджанцев. Подсудимый признал, что на курок нажимал, но - лихорадочно, не целясь.
Слова фигуранта отчасти подтверждает кучность стрельбы, точнее ее отсутствие. Из полутора десятков пуль, выпущенных из трех пистолетов оставшимися на ногах азербайджанцами, одна попала в ягодицу Костину, другая в левое предплечье Могушкова, а третья - в спину убегавшему Дашаеву. Умер потерпевший от кровопотери. Судя по показаниям свидетеля, “скорая” ехала к Music Bar 11 целый час, еще через пятнадцать минут реанимационных мероприятий врач констатировал смерть.
- Мой подзащитный настаивает, что умысла на убийство не имел, - сказал корреспонденту “Фонтанки” адвокат Василий Песков. - Стрельба была своеобразной реакцией в страхе за жизнь. Он боялся, что незнакомцы начнут первыми. При умысле, полагаю, Джафаров и его друзья в первую очередь целились бы в Костина как человека, который их чем-то зацепил, или Могушкова, пославшего оппонента в нокаут одним ударом.
Какой бы ни была встреча у входа в Music Bar 11, спланированной или случайной, все стороны процесса, кажется, понимают, что погиб парень, который играл мизерную роль в стычке. Джафаров признал, что лично от Дашаева не слышал оскорблений и меньше всего чувствовал от него угрозу.
- Твой сын ни в чем не виноват, - с жутким акцентом, волнуясь, почти прокричал подсудимый отцу убитого Мовлади Дашаеву. Как после заседания корреспонденту “Фонтанки” пояснят знакомые фигуранта, это была мольба о прощении - своеобразная, чуждая русскому уху, но искренняя.
