Грустно

Грустно. Мне звонят с разных концов страны и поздравляют с Крымом: «Поздравляю с Крымом!» – я всем отвечаю «спасибо», потому что зачем мешать людям, это же мне грустно, а не им.

Слава богу, кровь рекой не полилась. То есть она полилась, конечно, но такими небольшими ручейками.

Все дело в русском языке. Помню, как в 1994 году оказался на книжной ярмарке в Швеции, и там в российском посольстве устроили прием, пригласили русских писателей с этой ярмарки. Был шумный прием, и на нем был военный атташе Украины – видный парень в форме.

Так вот он говорил с российскими дипломатами на английском языке.

Русский язык на Украине выжимали потихонечку. Как и в Прибалтике – то в школе что-то, то еще где. Язык – это бомба замедленного действия, непонятно когда рванет, но уж если рванет, то куски полетят в разные стороны.

В Канаде, к примеру, это давно поняли, там два абсолютно равноправных государственных языка – английский и французский.

И хорошо, что теперь в Крыму будет три государственных языка – русский, украинский, крымско-татарский. И хорошо, что не принявших присягу России крымчан осторожно и бережно отправляют на Украину.

В основном это молодые люди, у них все впереди.

Измена присяге вообще выглядит очень нехорошо. Во все времена полагается предательством, но я людей не готов осуждать: у мужиков в сорок-пятьдесят лет выбор небольшой – надо кормить семью, детей поднимать, а тут и пенсию могут не дать. Причем нигде.

От присяги может освободить только отречение государя или исчезновение государства, которому присягал.

Например, не стало в декабре 1991 года СССР – свободен от присяги.

Это очень трудно.

Государство бросает тебя, а отвечать за присягу, получается, тебе одному.

Офицеры – самая страдающая часть, им на спину плюют. И это во все времена, 1917 год на дворе или 1991-й – все одно, каждый решает для себя сам.

В апреле 1991 года я попал под сокращение и особенно не сопротивлялся.

«Почему ты уходишь?» – спросили меня.

«Потому что не хочу стрелять в своих!» – ответил я. Я же всех считал своими – русских, татар, чеченцев, туркмен, башкир – всех.

«Да ничего не будет!» – говорили мне. Но все уже было. Была Прибалтика, и Грузия, и Средняя Азия, и Азербайджан. И Сумгаит уже был – жуткая резня, о которой не принято вспоминать даже сейчас, а ведь столько лет прошло.

И уходили наши из Баку на танках. А Сашу Сафарова поймали и водили каждый день на расстрел – стреляли поверх головы. Стреляли «за предательство азербайджанского народа». А у Сашки только фамилия азербайджанская, да и внешне он черноволосый, а в паспорте написано, что он русский.

«Я – русский офицер, – говорил он каждый раз под дулами автоматов, – стреляйте!»

И они стреляли. А спас его азербайджанский офицер. Саша потом получил свой инфаркт, но присяге не изменил. Правда, государству это все было не нужно – СССР перестал существовать, умер.

Но присяга и не нужна государству, она тебе нужна. Для совести.

Это да. Это конечно.

В 1992 – 1993 годах делила Россия с Украиной Черноморский флот. Украина захватывала корабли очень жестко. Дизельная лодка Б-871, «Алроса» (проекта 877В), 13 марта 1992 года чуть не была захвачена – привели на корабль моряков срочной службы украинской национальности и пытались присягнуть Украине прямо на борту. Вахтенные матросы Абдулин и Заяц загерметизировались в 4-м отсеке, угрожая прекратить вентилирование аккумуляторной батареи в атмосферу и тем самым взорвать корабль, потребовали связи с командиром и тем предотвратили захват лодки.

А сейчас? А сейчас мы отбираем не жестко?

Нет, тут больше криков на публику, видимо, научились друг у друга корабли отбирать.

Вот потому и грустно.

Александр Покровский