Когда-то ленинградские, а затем петербургские, кочегарки были своеобразным брендом. В них успели побывать многие из великих. Однако теперь это уже исчезающий вид не просто работы, а образа жизни. «Фонтанка» побывала в одной из последних кочегарок. Примечательна она в первую очередь своим местоположением – отапливает здание Биржи на стрелке Васильевского острова. Однако смена собственника здания грозит исчезновением и ей ― будущий филиал Эрмитажа переведут на газ. Но само помещение обещают оставить. Для памяти.
В просторной комнате, где сидит Вячеслав Иванович, почти нет мебели: кушетка, стол с телевизором и несколько стульев. Воздух пропитан угольной пылью и пахнет дымом, отчего через какое-то время начинает хотеться пить. Вячеслав Иванович сидит на продавленной кушетке с неизменной чашкой чая в руке, в потемневшей от угля спецовке и смотрит очередной сериал про бандитов по телевизору.
В холодные дни на отопление здания уходит до двух тонн угля, сколько лопат накидывает ― не считал никогда, работает по ощущению, чувствует, что пора поддать ― кидает в топку очередную порцию. С углем в огонь летят старые стулья, куски конторской мебели, оставшиеся после переезда Военно-морского музея. Температурный режим должен всегда поддерживаться. Кочегар уверен, если бы не он и его коллеги, не стоять бы Бирже: когда музей временно остался без экспозиции, всех кочегаров распустили, а опустевшее и остывшее здание начало потихоньку рушиться. Пришлось всех срочно звать обратно. Вернулись трое.
Между затопками нам удавалось переброситься несколькими фразами. Он говорит, взвешивая каждое слово, скупо подбирая выражения, отхлебывая из чашки – за смену литра три чая выпивает.
Про работу в Бирже
– Как-то привык я здесь работать. Предлагали и в другие места уйти работать, но нет. Как на пенсию вышел, решил подработать годик, пока силы есть, а там-то приработался и пошло. Мы же обслуживали всё здание, штат был большой, восемь кочегаров работали. Сейчас шесть человек осталось, работаем сутки через трое. Тут спокойно, начальство утром только позвонит по телефону, узнает всё ли в порядке, смену сдашь, и всё.
Старых нас здесь трое, тех, что из старой гвардии. В августе того года нас всех уволили, а в ноябре обратно позвали, за это время многие другие места нашли и не вернулись. Главное, молчали, никто ничего не говорил, а потом ни с того ни с сего уволили по сокращению.
Кроме собственно котельной тут еще много чего помещалось. В одной комнате скульптор была, Алевтина, дочка контр-адмирала. Все скульптурами было заставлено. В другом помещении переплетный цех был. В самом музее научные сотрудники были, в цеху диссертации переплетали, еще там что-то производилось. В третьем помещении слесарная мастерская была, сверлильный, токарный станки стояли. Все можно было выточить, от скуки на все руки. Детали для котельной вытачивали, реставрировали насосы. Не было возможности что-то достать, особенно в 1990-е годы, сами и вытачивали, металл-то везде можно найти.
Чего тут только не было, все заваленно было. В боксах металл всякий хранился и цепи якорные. В музей якоря привозили вместе с цепями, вот их к нам на хранение и складировали. Цепи тяжелые, их как закинули сюда, потом пилили и частями на металлолом отправляли. И народу тут много тоже было, все общались, ходили в гости, некогда было скучать.
Студенты в начале 1990-х подхалтуривали, человек по 15 сидели. Музыка играет, кто-то занимается, кто-то пиво пьет, по всему залу были колонки развешаны. Они в ночь на полставки ходили, с восьми до восьми, а утром на занятия шли. Веселая тут была жизнь. Они ж без оформления работали, табель подаешь директору музея, а он тебе в конвертике деньги выдает, ты делишь дальше. Работа идет, а кто работает – неважно, главное, чтобы было тепло.
Все кочегары оставшиеся, мы друг друга знаем, за городом живем и все в одном садоводстве.
О переезде Военно-морского музея
Музей хороший был, правда, площадей маловато, большинство всё в запасниках лежало. Особенно в 1990-е годы много экспонатов присылали. С подводных лодок разные экспонаты интересные, что раньше секретным было, рассекретилось и сюда попало. Большая оружейная кладовая была, пушки петровских времен.
Музей когда переезжал, так все вынесли. Сюда когда приехали строители, восемь скульптур нашли в залах оставленных. Камин откопали, который был закрыт еще до войны. Стоял замурованный, в отличном состоянии, с облицовкой, шикарнейший, его сейчас реставрируют.
Потом приезжали, пытались узнать, что за фундамент. Били-били, да так и не выяснили, на чем стоит и как стоит. Вскрывали часть пола там, где сейчас уголь сложен. Месяца два ковыряли, ничего не нашли.
Про ЧП в котельной
Котельную всегда содержали в порядке, поэтому никаких больших аварий тут не случалось. Если что-то где-то текло, то сразу меняли. Вот я дежурил в Новый год, не помню уж какой, года четыре назад, тогда еще музей работал. Думаю, пойду, посмотрю, как гуляют с 31-го на 1-е, а в три часа ночи у меня трубу с холодной водой прорвало. А тут же милиция кругом, милиционеры сюда заходили "квакнуть". Я говорю, что не буду, потому как за рулем да и на работе не употребляю. Выхожу в пять часов, дыру залатал, сам мокрый весь. Они меня видят и спрашивают: мол, чего ты такой весь, где промочился? А я и говорю: "В Неве купался". По утру вызвали аварийщиков, заварили всё.
Про Лялина
Самое удивительное, что, когда он пришел сюда, была у него тридцать первая «волга». Потом ни с того ни с сего, Лялин где-то год отработал, появилась у него «бээмвуха». Все спрашивают: откуда у него «бээмвуха», поделись опытом, – мы ж к нему в кабинет спокойно ходили. Говорит, что друг в Штаты уезжал, оставил. Потом, когда тут началась пертурбация, новая бээмвуха-вездеход появилась.
Тут до него директором музея капитан первого ранга был, ушел из-за проблем с сердцем, а уж потом Лялин появился. Он вообще не имел отношения к флоту...
О будущем
Сейчас хозяева сменились, все будет по-своему переделываться, Биржу на газ переведут. Пиотровский сказал, что эту котельную приведут в порядок и оставят как памятник, благо места хватает. А в конце этого года или в начале 2015-го будет Биржа газом отапливаться...