ПоделитьсяОдним из тех, кто знал умершего в колонии "Белый лебедь" Юрия Шутова близко, был журналист Александр Невзоров. Будущий знаменитый сиделец собственноручно красил крыс для ролика в "600 секундах" и заказывал им шоколадный торт. Многие думали, что он спонсировал труд журналиста. На самом деле, вспоминает Невзоров в разговоре с "Фонтанкой", денег на "спонсорство" – в привычном нам понимании – Титыч так и не успел заработать.
- Александр Глебович, что Вы скажете про Юрия Шутова, каким Вы его знали?
– Блестящий совершенно человек. Литературно одарённый. Необыкновенно обаятельный. Великолепно умевший производить впечатление и играть по правилам того великого и жестокого времени – 90-х годов. Бесконечно колоритный тип. Умевший быть полезным и быть нужным. Когда мне нужно было получить свежую порцию кровоточащего информационного товара, который взять было больше неоткуда, на охоту отправлялся Юрий Титович, который приносил его. То он играл на Собчака, то он играл против Собчака. Но все, в общем-то, играли в свою игру.
- Вот, например, история с Медным всадником, с крысами…
– Да-да.
- Что это было?
– Когда, скажем так, меня… назовём это дипломатично – уговорили позащищать Собчака… На тот момент он и вправду был мне симпатичен, потому что я люблю, когда один против всех. И тогда эта депутатская кодла была, наверное, так же отвратительна, как сегодня. Просто сегодня их отвратительность не так тиражируется. И вот там был один Собчак. Против них. Как было за него не вступиться? И Титыч замечательно организовывал всё. То есть, если я говорил, что мне нужно два гимнаста, чтоб эти гимнасты ходили на руках по залу заседаний Ленсовета, а сверху чтобы сыпались бумаги, я приезжал на съёмку – и это всё было. Когда я говорил, что мне нужен торт в виде Медного всадника, которого будут жрать крысы, то Титыч лично сам красил белых лабораторных крыс в серые цвета. Он был в этом смысле как союзник, сотрудник – блестящий совершенно.
- Что значит – сам красил крыс?
– Кисточкой прямо, акварельными красками! После того как не получилось акварелью, их стали красить гуашью.
- Напомните, что это должно было символизировать?
– Это символизировало депутатов, которые подтачивают, уничтожают. Своими лысыми, мерзкими, жирными хвостами паскудят всё, к чему прикасаются. Ну, вы знаете, у меня к депутатам всегда особое отношение было.
- Какие ещё акции вы вместе проделывали?
– Мы много чего проделывали. Он всегда с лёгкостью вписывался в любую авантюру. И если эта авантюра имела какой-то… ну, затратный характер, то на него всегда можно было рассчитывать. Ему это нравилось. Надо сказать, что вообще вокруг "Секунд" было очень много живописных персонажей, которые участвовали во всём. Ну, вы же знаете: когда снимается кино, или быть причастным к телевидению, или быть причастным к жутко влиятельной телевизионной программе – это же всегда было важно для многих людей, не только для Юрия Титовича. Практически для всех персонажей 90-х, которых мы похоронили – и от которых осталась только память.
- Но именно с Шутовым Вы ещё что делали?
– Ну, я не упомню… Он был в определённый период участником практически всех моих авантюр.
- Я правильно помню, что он финансировал "600 секунд"?
– Нельзя сказать, что он финансировал… А зачем нас было финансировать? Мы все получали зарплату на Ленинградском телевидении. Другое дело, что когда нужно было заплатить какие-то безумные деньги за шоколадный торт или поехать в виварий и купить крыс, то туда отправлялся Титыч. Какое – финансировал? С него за многие месяцы дружбы удалось сдоить один маленький видеомагнитофончик. У которого, правда, прямо на крышке было написано: "Титыч". Он стоял и пахал на протяжении долгого времени.
- То есть он не мог позволить себе большего спонсорства?
– Он не был так богат. Он только начинал, только был на старте своего состояния, своих капиталов. Но, как я понимаю, он их не собрал. Потому что он вышел на то силовое поле в Петербурге, где всё было давно заминировано, где все игроки были очень опытными. Они посмотрели-посмотрели на титычевские художества – и спокойненько предоставили ему возможность сесть в тюрьму и погибнуть.
- Вы верите в те обвинения в адрес Шутова, которые признал суд – убийства, бандитизм, всё остальное?
– Я вообще ни во что никогда не верю. Но я имел возможность ознакомиться с делом и понимаю, что – да, скорее всего. Практически безусловно так. Просто потому, что я хорошо знал Титыча. И знал, что он принимал такой способ решения вопросов. Он ему казался лёгким и очень мудрым.
- Когда у него испортились отношения с Собчаком?
– Это произошло очень быстро. Не забывайте, он был таким, что называется, патриотом. Патриотом – в сегодняшнем понимании этого слова. То есть таким болельщиком за великую русскую идею, неделимую советскую империю. Я помню, как он встречал меня из Москвы, я как раз привёз от Крючкова ту знаменитую плёнку, которую мне дал Владимир Александрович. Об агентах влияния в правительстве. Я прямо там же, в титычевской "Волге", поставил ему послушать эту плёнку. И я видел, как у него по лицу текли слёзы. Он гнал эту "Волгу" по ночному Петербургу, слушал откровения Крючкова (мы их позже дали в эфир частично) и ревел.
- Искренне?
– Абсолютно! В нём великолепно уживались все возможные человеческие черты, в том числе так называемый очень искренний патриотизм, и бандитизм, и всё прочее.
- Когда Вы стали создавать движение "Наши", он тоже…
– Он – да, он весьма и весьма участвовал. Факелы какие-то покупал, народ собирал.
- Организационно или финансово?
– Финансово, я вам объясняю, он не был олигархом в сегодняшнем смысле слова. Ему для того, чтобы принести какую-то копеечку, надо было куда-то сбегать и её отобрать. И я, в общем, деликатно понимал, что для него финансовые поручения – это не лучшее, что может быть. Порой просто я ему оставлял какую-то организационную роль. Тут надо понимать: они все, кто жил вокруг "Секунд", они всегда были такими добровольными помрежами. Страшно гордыми, что их допустили до телевизионного производства и что с ними дружат.
- У Вас до самого конца с Юрием Титовичем сохранялись хорошие отношения?
– Нет, нет. Они испортились. Я не помню, почему и по какой причине, но они испортились. Титыча тогда всё-таки очень сильно забросило уже в чистую уголовщину, когда он уже просто формировал и подбирал, образно говоря, банду. Меня это тогда покоробило, потому что он настойчиво грёб в эту свою компанию бывших рижских омоновцев, которых я привёз в Петербург и здесь прятал первоначальное время. Но бывшие рижские омоновцы легко согласились играть не со мной – в высокую идеологию, а с Титычем – в, скажем так, гораздо более простые и доходные вещи.
- Вы были в "деле Шутова" потерпевшим…
– Ну, не потерпевшим… Он принял тогда на меня заказик. Но я его понимаю и даже не осуждаю. Потому что там были предложены настолько хорошие условия, что, наверное, на его месте я бы тоже не отказался.
- Так он был кто – заказчик, посредник, организатор?
– Он был исполнитель, заказчик был другой.
- То есть, не настолько он Вас возненавидел…
– Нет, абсолютно! Я думаю, он бы даже утёр какую-нибудь слезёнку после этого. Но я его понимаю, потому что ему было так хорошо и щедро обещано, что с моей стороны ничего, кроме понимания, тут быть не может.
- Но Вы, я помню, не ходили в суд давать показания.
– Нет, ни разу.
- А на следствии?
– Я дал какие-то самые примитивные показания, которые нельзя было бы использовать против. Не потому, что я ангел с голубыми крыльями. Просто я действительно не обижаюсь на такие вещи. Я действительно понимаю, что человек действовал абсолютно в контексте своего времени. Плюс – я к тому времени уже хорошо знал заказчика. И с большим пониманием отнёсся к ситуации.
- Когда он уже сидел, Вам приходилось с ним встречаться?
– Нет.
- Но Вы знаете, что у него в тюрьме будто бы ухудшалось здоровье…
– Да, да.
- Есть мнение, что оно не ухудшалось, что на самом деле он оставался очень сильным человеком. Он вообще был сильный человек физически?
– Физически – да, безусловно. Я помню, как я к нему приехал как раз в тот вечер, когда ему проломили голову. Это ж я открывал дверь, обнаруживал его с пробитым черепом. Потом, когда ему заменили часть черепа на пластмассу и всякие железяки, он у нас получил прозвище "Пластмассовый череп". И он выжил в этой ситуации. Хотя она до конца не раскрыта и до конца непонятна. Потому что все его домыслы по поводу РУБОПа – это вилами по воде писано… Сильным?.. Возможно. Поймите, сложно говорить о силе и об уме человека, который в общем в результате проиграл. Даже по самым примитивным меркам.
- Было что-то политическое в приговоре Шутову? По Петербургу ходил слух, что "заказ" на то, чтоб его посадить, идёт чуть ли не совсем сверху.
– Давайте не будем комментировать слухи. Я думаю, что никакого варианта исключать мы не можем. Титыч настолько неаккуратно писал и разговаривал, не понимая, что некоторые персонажи уже не могут упоминаться в том контексте, в котором он их упоминает, что в принципе и к этим персонажам за то, что они применили какое-то силовое воздействие, тоже никаких претензий быть не может.
- И 8 убийств плюс всё остальное тоже никуда не денешь.
– Да, конечно. Конечно.
Беседовала Ирина Тумакова, "Фонтанка.ру"
