ПоделитьсяДиме Поштаренко 24 года, вся его команда – сверстники. Они погрузились в события 70-летней давности, когда солдаты Красной Армии поднимали Знамя Победы в Берлине. И теперь эти очень молодые люди без запинки назовут размеры Рейхстага в метрах и сантиметрах. Экспозиция, которую они открывают в "Ленэкспо" 11 марта, получилась не военно-патриотической. Она получилась антивоенно-патриотической. "Фонтанка" побывала в павильоне, где скоро откроется трёхмерная панорама "Битва за Берлин. Подвиг знаменосцев", и поговорила с её автором.
Видео – "Фонтанка.ру"
На кружках, стендах, плакатах, футболках – эмблема панорамы. Молодой парень в пилотке. Когда напротив меня садится Дима Поштаренко, я не могу удержаться от вопроса.
- Это не с вас рисовали?
– Не-не-е, – удивлённо тянет молодой человек. – Это же Григорий Булатов! Он тут точно такой же, как на фото. Он был самым молодым парнем из группы разведчиков Сорокина, которые водружали знамя над Рейхстагом.
- Похож на вас.
– Мне, вообще-то, обычно про Гагарина говорят, – широко улыбается Дима.
Он – поисковик. Командир отряда "Шлиссельбург".
– Я с детства увлекаюсь этим, – рассказывает. – Вырос в Ленинградской области, рядом с Невой. Гулял с отцом, находил какие-то патроны, гильзы, монетки. Было интересно узнать про них, копался в Интернете, спрашивал у взрослых, стал старше – в архивах. В 13 лет я попал в поисковый отряд. В 15 стал помогать делать выставки. Начал собирать историю военного костюма. Вот так, шаг за шагом, это и привело к созданию панорамы…
Егоров, Кантария, Булатов
Цитирую пресс-релиз, который разослали девушки из Диминой команды: "Военно-историческая панорама "Битва за Берлин. Подвиг знаменосцев" позволит петербуржцам и гостям города оказаться в Берлине 1945 года, у стен Рейхстага, и узнать о малоизвестных фактах подвигов знаменосцев Советской армии. Интерактивная панорама расскажет о группе разведки под командованием Семена Сорокина. Бойцы этой группы, а именно Григорий Булатов, водрузили на Рейхстаге самодельное Красное знамя".
– Мы хотим не только напомнить о подвиге, – начинает рассказывать Дмитрий. – Конечно, надо, чтобы страна помнила про Егорова и Кантарию…
- Над Рейхстагом было много знамён, которые там оставляли советские солдаты, а Егоров с Кантарией вроде бы были даже не первыми, – перебиваю я. – Вы как относитесь к такой версии?
– Герои нужны, – отвечает он. – Когда Жукову на стол положили представления к званию Героя за водружение знамени над Рейхстагом, там было больше ста имён. И нужно было выбрать достойных. Он год разбирался с этой ситуацией. Нельзя было поставить в линейку 100 человек и сказать, что все – герои. Поэтому в истории отражён факт, связанный со знаменем № 5 Военного совета. Его специально изготовили, чтобы водрузить. Кинохроника запечатлела его на Рейхстаге. И теперь мы говорим об этом знамени. Мы знаем, что его установили Егоров и Кантария.
- Но ваша панорама посвящена не Егорову и Кантарии, а разведчикам из группы Сорокина, Григорию Булатову.
– Есть дивизионные газеты, они вышли уже 3 мая, в них написано о подвиге группы Сорокина. Они в числе первых водрузили знамя, но не специально изготовленное, а самодельное. Мы знаем, что их тоже представляли к званию Героя. Мы знаем их подвиги ещё до водружения. Это были смельчаки. Их история меня очень вдохновила, она мне по-человечески близка.
Берлин, май 1945-го
Панораму развернули в павильоне "Ленэкспо". Она занимает примерно треть помещения, но когда идёшь внутри неё – кажется целым городом. Берлином в мае 1945-го.
– Мы хотели показать не только подвиг, но и истории обычных людей, – начинает экскурсию Дима. – Обычных берлинцев, у которых жизнь была разрушена войной.
Сначала мы заходим в обычную жилую комнату. В углу стоит пулемёт. Кирпичная кладка пробита насквозь, пулемёт из дыры смотрит наружу – в город. Хозяина нет. Он был художником, он ушёл на войну. Таким его придумал Дмитрий.
– Это немец, – рассказывает он о своём первом персонаже. – Художник, тут была его мастерская. Он был увлечён своей работой. Здесь его рабочий стол. Такой творческий беспорядок, краски, кисти – всё разбросано по полу. Стаканы с чаем. Этот творческий уголок наполовину уничтожен войной. А на стенах на фотографиях – горы. Это другая жизнь. Мне хотелось показать характер этого человека. Хотелось, чтобы в его существование поверили. Он ушёл на фронт. Жизнь у него оказалась разделена на две части: мирная и после того, как он получил повестку и пошёл воевать. А его дом остался таким, каким он его оставил.
Этому берлинцу Дмитрий "подарил" свои увлечения: он тоже фотографирует и ходит в горы.
– Три года назад на Эльбрусе мне спас жизнь альпинист из Польши, так получилось, что я оказался на пяти тысячах метров один в условиях очень плохой погоды, а этот человек появился вообще ниоткуда и спас меня, – кажется, что Дима отвлёкся от рассказа о немце. – И вот этот художник дружил с русскими ребятами. Потом их разделила война.
Мы идём дальше, там уже другая комната. В ней стоит пианино, разбросаны книги.
– Видите – комната более дорогая, лепнина, паркет, – показывает Дима. – Мы ещё добавим семейные фотографии, много нот, граммофон, пластинки. Тут жила девушка. Когда город начали бомбить, она собрала чемодан и ушла из дома.
На выходе, добавляет Дима, будет лежать чемодан, из которого выпали вещи и связка писем.
Все эти предметы должны без всяких слов говорить о Германии 1940-х. Поэтому даже электросчётчики Дмитрий нашёл немецкие, образца 1925 – 1936 годов, трофейные.
– Проводку не успели сделать, пока у меня нету белых изоляторов того времени, – досадует он. – Таких, как использовались в то время.
Все детали интерьера искали с миру по нитке.
– Что-то пришлось взять в аренду, что-то ребята на дачах нашли, что-то нам приносили знакомые, – рассказывает Дима.
И из этих комнат, кусочка мирной жизни, мы попадаем на площадь перед Рейхстагом.
Площадь
Кругом лежат какие-то обломки, осколки, покорёженный автомобиль. Всё вокруг покрыто серой пылью, пеплом. Кажется, что серое небо сейчас рухнет. В него смотрит пушка.
– Это хаос войны: везде эти фауст-патроны, мешки с песком, пулемётные точки, винтовки, – говорит Дима.
Среди этого хаоса – фигуры людей, застывших на бегу.
– Скульптуры – отдельная история, – улыбается Дима. – Нам нужно добиться исторической достоверности, как они на самом деле бежали, и при этом связать их всех сюжетом. Чтобы вы шли мимо этих персонажей – и они вас "ввязывали" во всю историю.
Самой большой трудностью, продолжает он, оказалась эмоциональная достоверность этих бойцов.
– Нам помогали студенты художественных вузов, их учат делать монументальные фигуры, статичные, – объясняет Дима. – А мне приходилось просить их делать совсем по-другому: нужно было показывать, что это бой, человек пробежал – у него одышка, пошла вот эта скула, у него усталость, бессонница… Нужно было до ребят это доносить. Мы здесь работали до 8 вечера, а потом ехали к скульпторам, и там мы "дописывали" эмоции. Если видели, что какой-то персонаж похож на кого-то из наших друзей, мы его приглашали и просили позировать. Чтобы с него скульптор взял уши, подбородок, ещё что-то. Это была гигантская работу художников. До этого такого в панорамах никто не делал, проще кистью нарисовать.
Чтобы усилить эмоциональную нагрузку панорамы, можно было, продолжает он, применить простой приём, который приходит в голову при словах "битва за Берлин": нагромождение окровавленных тел.
– Эмоция была бы получена, сразу понятно: война – это плохо, – рассуждает Дмитрий. – Но этот приём слишком простой и грубый. И вообще незачем людей этим шокировать, и так в жизни хватает жести.
- Но боя без погибших не бывает, – спрашиваю, – как вы это обошли?
– Ужас войны можно показать по-другому, – отвечает.
И ведёт меня к изуродованному автомобилю, который наполовину зарыт в горы каких-то осколков.
– Вот здесь, – он показывает рукой, – будут лежать автомат, отстрелянные магазины, элементы снаряжения. Если присмотреться, вы увидите такой силуэт – так показывают в кино, как полиция очерчивает труп. Между предметами останется пустота, а дальше уже ваше воображение дорисует, что человек-то здесь был. Он упал, санинструктор с него снял снаряжение, оттащил его, а это всё осталось. Воображение у вас само включится, так впечатление будет сильнее, чем если бы мы просто показали тут горы трупов.
Впереди – Рейхстаг. На стенах – автографы советских солдат, оставленные 70 лет назад.
Как "бились за Рейхстаг"
Картину боя за Рейхстаг Дмитрий восстанавливал по документам.
– Я изучил наградные листы на группу Сорокина, и там рассказывалось, как они пересекли реку Шпрее, с ходу захватили немецкие огневые точки, из их же оружия открыли огонь по немцам, – начинает он рассказывать. – Сразу заработало воображение, перенесло туда. Потом – кинохроника, фотографии. И конечно, мой собственный поисковый опыт очень помог: благодаря ему понимаешь, что, где и зачем должно лежать.
Чтобы дополнить впечатления, Дмитрий и его команда искали участников боя. И ездили в настоящий Рейхстаг.
– В начале января мы стали понимать, что нам обязательно нужно увидеть участника штурма из группы Сорокина – Ивана Никифоровича Лысенко, – продолжает Дима. – Он живёт в Брянске. Потом по карте смотрим – до Бреста немножко совсем. А от Бреста до Берлина – совсем чуть-чуть. Ну и поехали на машине.
В Рейхстаге они тоже нашли помощника.
– Это Карина Феликс, мы нашли её через Интернет, – говорит Дима. – Она 25 лет водила экскурсии в Рейхстаге, а сейчас готовит книгу. Она привела нас в здание, и нас никто не трогал, пока мы там всё замеряли. Ведь нет нигде информации о его размерах, а нам надо было всё воссоздать достоверно.
Благодаря этой немке они смогли восстановить автографы на стенах Рейхстага.
– Немцы сохранили надписи, – объясняет Дима. – Они не замалчивают своей истории, для них война – страница этой истории.
Немцы сохранили и фотографии советских солдат, которые водружали Знамя Победы. Под куполом Рейхстага Дмитрий и его друзья нашли снимки с разведчиками из группы Сорокина.
Гавань
Сбор "реквизита", замеры и исследования в Берлине – всё это могло пройти впустую. Потому что у "группы Поштаренко" не было помещения для их панорамы.
– Нам нужно было помещение, где мы могли всё это разместить, – рассказывает Дима. – Мы обращались во многие музеи и выставочные залы, но получали отказы. Все как-то используют свои залы: под банкеты, под фуршеты и так далее. Ну, мы понимаем, что для музеев это дополнительный заработок, а тут мы... Была договорённость с залом в музее "Водоканала", но потом выяснилось, что помещение нам не подходит технически.
Наконец дирекция "Ленэкспо" согласилась выделить целый павильон.
– Здесь мне приходится мириться с тем, что потолок 7 метров, – вздыхает Дима.
- А надо сколько?
– Хотелось бы метров девять. Ещё конструкции на потолке немного мешают восприятию, поэтому мы будем решать эту проблему светом. Постараемся, чтобы люди наверх не смотрели. Над Рейхстагом потолок будем драпировать.
Монтаж в "Ленэкспо" начался в январе и продолжается полтора месяца.
- Успеете завершить работу?
– Завершить её нельзя, – смеётся Дима. – Можно только прекратить перед открытием. Нет предела совершенству, мне всё время хочется выспаться, посмотреть на это незамыленным взглядом и понять, что ещё хорошо бы добавить.
Панорама начинает работать для посетителей 11 марта. То есть 10-го числа ему всё-таки придётся поставить точку.
Для всех
Когда выставка откроется, она будет бесплатной для детей и для ветеранов. Всем остальным билет обойдётся в 100–150 рублей. И всё здесь можно будет потрогать руками.
– Я давно понял, что так интереснее что-то рассказывать людям, – говорит Дмитрий. – Стёкла, музейные витрины – в этом нет души. Мне хотелось, чтобы человек после посещения выставки задавал себе вопросы. Чтобы ему не просто произнесли лекцию, а чтобы он пришёл домой, полез в Интернет и начал читать.
- Не боитесь, что посетители, особенно дети, вам тут всё разнесут?
– У нас будет экскурсионное обслуживание. И потом какие-то предметы можно будет взять в руки, а какие-то только потрогать. В любом случае, мы не хотели лишать людей тактильных ощущений.
Тактильные ощущения здесь нужны не только и не столько обычным посетителям. Дмитрий изначально задумывал свою панораму так, чтобы сюда могли прийти инвалиды.
– Мы сделали дорожки такими, чтобы по ним можно было ездить в колясках. И всё будет ориентировано на людей незрячих, для которых в мире вообще сделано очень мало. Вот как показать войну человеку, который не видит? А так: человек ощущает дерево, металл, он пальцами считывает эмоции с лиц наших скульптур, с тканей. Надписи на ящиках у нас будут рельефные. Из всего будет складываться картинка.
После
Панорама будет работать в "Ленэкспо" (павильон 5) до 25 мая. На вопрос о том, что с ней сделают потом, Дима отвечает неохотно.
– Это для меня болезненный вопрос, – признаётся. – Пока непонятно.
Конечно, разобрать всё это придётся. Многое Дима рассчитывает сохранить: горельефы, колонны, фигуры людей, щиты с автографами, макеты орудий. Это, собственно, самое ценное во всей панораме.
– Особенно горельеф, – добавляет Дима. – Он у нас получился точь-в-точь как на Рейхстаге.
Сохранять это он планирует не просто так. Эта панорама у него – вторая. Первая, "Прорыв", работала год назад и была посвящена 70-летию снятия блокады Ленинграда. И она скоро станет музеем.
– Так получилось, что туда приехал президент, – начинает Дима.
- Сам приехал? – удивляюсь я.
– Ну… – смущается он. – Мы с Владимиром Владимировичем встречались неоднократно. Раза четыре.
Оказывается, этот скромняга из Шлиссельбурга успел встретиться с президентом, предложить ему закон о поисковиках и пригласить на свою панораму "Прорыв", когда только задумывал её. Панорама открылась, а Путин возьми да и приедь.
– Так получилось, – повторяет Дима. – А когда он уходил, он повернулся и сказал мне: "Дима, мы с вами не прощаемся, до встречи".
Потом он узнал, что Путин дал поручение построить в Ленобласти музей блокады и разместить там его первую панораму.
– Новый музей будет напротив диорамы, куда я ходил в детстве, – продолжает он. – В мае мы закладываем первый камень, через год здание будет готово, мы начнём монтаж конструкций. Новая панорама будет в несколько раз больше, чем та – первая. В конце года мы начнём уже делать для неё технику. Я хочу, чтобы там был разрушенный танк БТ-5, который наезжает на немецкую пушку. Части самолётов. Нужно будет начинать делать скульптуры.
Может быть, его "Битву за Берлин" ждёт такая же судьба.
О войне и патриотизме
- Ваша панорама получилась антивоенной, – говорю я Диме, собираясь прощаться.
– Почему? – с интересом смотрит он на меня.
- Эти разрушенные комнаты, пианино, семейные фотокарточки…
– Так я это и показываю! Война для обеих сторон, для всех людей – это плохо. Она начинается наверху, её начинают политики. А страдают обычные люди.
- Вот вы столько знаете о войне. Что это такое для вас? Героизм, подвиги?..
– Война – это грязь, – быстро и очень твёрдо отвечает Дмитрий. – Это плохо. Этого не должно быть никогда. Нет в этом ничего хорошего. Кроме светлой памяти о тех, кто погиб. И точно так же плохо, когда люди начинают забывать, как это всё было. Нельзя, чтобы кто-то стал сомневаться: что ж это, мой дед зря погиб? Всё начинается с любви к своей семье, к родне, к предкам. И приводит уже к любви к стране.
- Вы говорите о патриотизме?
– Патриотизм – это любовь, – он задумывается, с усилием подбирает слова. – Ты делаешь что-то… Не для того, чтобы тебе сказали спасибо. Не из-за чего-то… Не знаю, как сказать.
- Я по-другому спрошу: почему у нас если что-то патриотическое – оно сразу и военное? Обязательно военно-патриотическое?
– Совсем не обязательно, – пожимает он плечами. – Просто сейчас много юбилеев, был юбилей прорыва блокады, сейчас юбилей Победы. И надо понимать, что мы, наверное, последнее поколение, которое видит живых ветеранов. Потом уже мы будем только пересказывать их слова.
Ирина Тумакова, "Фонтанка.ру"
