ПоделитьсяВ разгар битвы уголовного розыска с кланами автоворов в Петербурге «ВП» собрал основных игроков за виртуальный круглый стол. Выяснилось: оперативники на земле слышать не могут о коллегах из главка, кураторов из управления корежит от примитивности территориалов. Воры давят на скромность и верят в антисанкции. Но все обвиняют друг друга в продажности.
Статистика угонов и их раскрываемости за два месяца этого года, о которой узнал «ВП», показывает, что в феврале общих усилий полиций Приморского, Московского районов и отдела по борьбе с организованной преступностью хватило на то, чтобы за второй месяц 2015 года в Петербурге угнали на 134 машины меньше, чем ожидалось.
Раз у полиции наметились шансы, «ВП» решил опросить представителей каждого уровня и компетенции в этой невидимой игре в казаки-разбойники. Разумеется, журналист начал с низов – с настроений в территориальных отделах. Затем поднялся до вершин главка, посмотрел в сторону – на приданные силы в виде отдела по организованной преступности. Неверно смотреть на ситуацию и без точки зрения самих воров.
Что касается страховых компаний, то их «ВП» не побеспокоил. Последние пока являются статистами-зрителями, влияя лишь на рост страховых сумм наиболее угоняемых иномарок.
Белый низ, черный верх
Первое, куда жертва угона направляется после обнаружения пустоты на месте своей автомашины, – территориальный отдел полиции. Безусловно, там оперативники есть, но, заваленные мелкими материалами, они лишь формируют пакет документов на возбуждение уголовного дела в следствии. К тому же они кивают на мощное для постороннего наименование – «автогруппы», которые, как известно, входят в структуры отделов уголовного розыска районных управлений. Но статус тут только в имени. Их сила определяется численностью в два-три сотрудника, разделенных на вал угонов. В спальных районах – это минимум две кражи в день.
Так что, если замерить время, потраченное «автогруппами» только на выезд на место происшествия, оформление протоколов, обход жилмассива, изъятие возможных видеокадров со случайных камер наблюдения, заполнение анкет оперативно-поискового дела, то времени на сыск, в общем-то, не остается. К тому же никто этих парней не отстранял от спама прочей, текущей документации. Заодно вовлечение в бесконечные рейды по другим линиям работы тормозят и непрекращающиеся отчеты, которые в корпоративной среде называются «пришлите справку о том, что вы вчера присылали справку».
Их стоны и отношение к происходящему «ВП» выражает в выбранных из бесед фразах (здесь и далее авторский стиль сохранен. – Прим. ред.):
«Может быть, они (главк. – Ред.) 24 часа в сутки работают, но тогда надо понимать, над чем? У них, в отличие от нас, есть возможности наружного наблюдения, прослушивания телефонов. Все молотит, но, судя по «итого», они это все сами производят и сами же потребляют», «была бы моя воля, я бы им вообще не звонил», «как только мы кого-нибудь задерживаем с перепуга, они мигом возглавляют процесс, и в сводке на раскрытие мы исчезаем», «как приедут с умными советами, так только кофе наше пьют», «только мы примем (задержим. – Ред.) вора, так они сразу говорят, что они его знают», «каждое наше задержание – для них потенциальный куш, ведь можно заработать не только на угонщике, но и на дорогущих сканерах для вскрытия автомобиля. Можно аппаратуру отдать сразу, ведь она не запрещена в гражданском обороте, можно вынуть из упаковок нужное, вставить туда запчасти от телевизора, а клиенту отдать начинку за десятки тысяч евро», «просто зарабатывают, но, находясь ближе к начальству, формируют мнение, что получаем с воров мы», «их рвение видно, если ты звонишь в пятницу вечером и говоришь – помогите. Ответ: а на понедельник можно перенести?», «одного из «угонного» отдела зовут Паша – два лимона», «единственный, с кем можно разговаривать – это заместитель «угонного» отдела Денис Дроздов».
Вывод: общаться с главком не хотят, считают старших товарищей продажными копами.
Черный низ, белый верх
Как известно, «угонный» отдел Управления уголовного розыска насчитывает примерно 25 оперативников, располагается в здании на проспекте Косыгина, подразделение возглавляет полковник Сергей Сушков.
«ВП» услышал эхо сотрудников главка в ответ на критику с земли.
«Уровень компетенции нулевой, читать-писать умеют и хорошо», «спросите, есть ли у кого-нибудь из оперов в районах на связи (завербован. – Ред.) человек, хотя бы близкий к ворам», «все разборки, находящиеся на территориях, крышуются из отделов и сотрудниками автогрупп», «ничего сказать нельзя – о любом нами запланированном мероприятии тут же будут знать воры», «в лучшем случае все, что говорим, воспринимается молча», «коллеги с Римского-Корсакова (там базируется отдел по борьбе с оргпреступностью. – Ред.) плохо пока понимают, что им делать, для того, чтобы вредить, надо знать кому», «кстати, угонщики – парни дерзкие, они могут и машины сотрудникам сжечь. Вот недавно прямо из-под окон у них увели служебную «Ладу Приору». Ее бы нашли хотя бы».
Резюме: водиться с территорией бессмысленно и опасно, старшие товарищи уверены в ненадежности тех, кто находится на первой линии обороны.
Черный низ, черный верх
Согласно комментариям самих представителей угонной субкультуры, в Петербурге действует около 20 шаек, 10 групп и 10 серьезных воровских кланов. В пятимиллионном городе им не тесно, территорию никто особенно не делит, конфликты решаются кулуарно. Информация уходит в свет только благодаря случайным эксцессам исполнителей, как, например, после перестрелки на Крестовском острове между двумя коллективами из-за дорогой Audi с трудной судьбой.
Их уровень квалификации превосходит интеллектуальный потенциал детективов, оснащены группы самым инновационным оборудованием для сканирования сигнализации, подготовка их доходит до того, что некоторые кланы вообще не пользуются мобильной связью, обходясь лишь радиостанциями. Разумеется, прослушивают полицейские волны, имеют устойчивые связи практически во всех нужных силовых ведомствах.
«ВП» сообщил нашим собеседникам противоположные взгляды друг на друга коллег в полиции, на что они безапелляционно засмеялись: «чепуха, в этом шоу-бизнесе большинство в доле».
Однако их взгляд нам показался более продуманным. Он не был обременен внутренними обидами.
В условиях кризиса воровство дорогих машин крайне необходимо, – сенсационно заявили репортеру «ВП». (Мы посчитали, что это был бы неплохой эпиграф к диссертации в Академии МВД на тему борьбы с угонами).
«Что это за страшное преступление такое – угон? Никого не убивают, даже не толкают, страховки платят, страховые компании тоже застрахованы, мы зарабатываем, уголовный розыск зарабатывает, следствие зарабатывает, отдельные товарищи в ГИБДД зарабатывают, на разборках зарабатывает бизнес, петербуржцы, желающие приобрести новую запчасть по цене подержанной, – зарабатывают. В кризис и владельцы машин премиум-класса потянулись на разборки, так как покупать вместо битого новое железо при таком долларе – даже им весело».
В пику оперативникам, обремененным амбициями, профессиональная преступность предлагает выход из тупика: «Нам надо договариваться между собой и хором пожить скромнее».
Что прозвучало фактически в контексте недавнего заявления главы администрации президента Сергея Иванова от 29 января этого года: «Государственным служащим всех рангов нельзя барствовать, нужно подавать личный пример безупречного поведения и скромности».
«Если все друг другу немного помогут, то все продолжат спокойно зарабатывать, а страховые компании всех еще в попу поцелуют. Надо снижать аппетиты. Представляете себе: украли не 6,5 тысяч машин, как в прошлом году, а 4 тысячи. Процент раскрываемости – к 25. В него легко войдут крадуны, мигранты, те, кто тянет ведра».
Действительно, чаще всего наружные наряды и ГИБДД задерживают угонщиков на чужих жигулях. Так, к слову, около 15:00 9 марта этого года на улице Шотмана был остановлен на ворованном ВАЗ-21070 и в дальнейшем привлечен учащийся 10-го класса школы №133.
«Что касается элитных тачек, то люди будут брать с разборок наши запчасти, что оградит их от зависимости западного рынка. Практически антисанкции».
«И время на другое сотрудникам тратить не нужно будет. Беспризорниками займутся, вон – ювелирки с салонами «Связной» трещат – там продавщицы научились уже под прилавок прыгать».
Мораль: если в ГУ МВД другой теории выхода из кризиса нет, значит, эта – единственная верная. Но, по всей видимости, с ультиматумом: не смотреть в сторону профессионалов, а обрушиться только на дилетантов.
Есть и риски. Подобные соглашения являются устным творчеством. Их нарушения в арбитражном суде не рассматриваются.
