«Луганда» выдыхает

«Фонтанка» начинает серию репортажей о том, как Луганщина переводит дух во время Минского перемирия.

Население Луганска меньше чем за год сократилось на 83 тысячи человек. Они выскребают цветмет из руин аэропорта и зашивают ямы дорог. Осваивают новые профессии и ждут, когда к ним в подвал принесут помощь. Делятся своим пайком с соседом и обворовывают собратьев по войне. Берегут крохи заначек, латают храмы и забирают чужих детей из приютов.

Будний день. Часы информируют – 16.00 по Москве. Позади Донецк, ростовский, впереди – Изварино, луганское. Десятки автомобилей, изредка мужики выскакивают в промозглую сырость перекурить и снова ныряют в салон. Из сдвинутых на обочину рейсовых автобусов смотрят на вереницу легковушек, с прицепами и без, фургончиков, за рулем которых мужчины в разномастных камуфляжах с купленными в ларьке шевронами. Три рейсовых автобуса здесь с 8 утра. Подобраться к границе невозможно из-за того, что в очередь системно вклиниваются вот такие – в камуфляже, с шевронами, – везут продовольствие для батальонов самопровозглашенной Луганской народной республики.

В какой-то момент и перед дерзкими опускается шлагбаум. По очереди проносится: движение в сторону Луганска закрывается - возвращается гуманитарный конвой. Следующий час через границу партиями пропускают колонну с маркировкой «Помощь от Российской Федерации». Молчание очевидцев нарушает только рев уходящих к М-4 опустошенных белых фур, бензовозов, восстановительной техники.

Не через час, но через полтора пограничная линия снова в распоряжении гражданского и окологражданского населения. В муравьиной суете старенький «мерседес» пытается пристроиться в хвост колонны «батальонных спонсоров» с воронежскими номерами. «Фольксвагену» с флажком Новороссии такой маневр не по душе.

– Я министр! – наливается давлением мужичонка в пиджаке.
– Да мне срать! – рявкает парень в камуфляже и газует к кордону.

Министр остается ждать следующего «транша». Салон его автомобиля демонстрирует коробки, пакеты, пакетики с помидорами, стиральными порошками, прокладками. Киев закрыл сообщение между своей и подконтрольной ЛНР территорией. Под завязку забита каждая машина, въезжающая на территорию ЛНР, или как здесь иногда говорят – в Луганду.

Непризнанное государство встречает когда-то синим на когда-то желтом – "Луганськ 1795". На вывеске красным и черным отображена суть конфликта, которым здесь живут последний год.

На первый взгляд Луганщина почти не отличается от убогих пейзажей Брянской области. Приглядевшись, понимаешь, что у луганчан есть оправдание — их бомбили.

Десяток автомобилей и двадцать-тридцать прохожих в центре когда-то полумиллионного города сегодня здесь считаются нормой.

– Вот сейчас вы проехали по Луганску, можно сказать: нормальный, мирный город. И людей много, и машины ездят. А летом вы могли простоять в центре города полтора часа и ни одной машины не увидеть, человек пять пробежит. Понимаете разницу?

О разнице мира и перемирия говорят закрытые ювелирные магазины, салоны меховых изделий, отделения банков. Пустующие залы немногочисленных кафе, скудный ассортимент магазинов, наивное на дверях «с оружием не входить».

В воскресное утро на Советской улице у отстроенного перед войной храма людей совсем немного. Трое нищих у ворот наблюдают, как мужики, перебраниваясь, ремонтируют водонасос во дворе церкви.

- Есть какая-нибудь банка от пепси-колы прикрыть тут?
– Пепси-кола - вражеский напиток.
– И она дорогая.
– Пепси-кола дорогая или зарплата маленькая?
– Зарплата маленькая.

Отсутствие денег, рост цен, курс валюты — основные темы разговора у луганчан. Не совсем понятен, правда, смысл обсуждения, так как ни зарплат, ни пенсий здесь не видели больше полугода. Чтобы о гривнах можно было говорить предметно, несостоявшийся сварщик Володя копошится в развалинах аэропорта.

До войны лом металла принимали по 90 гривен за килограмм, сегодня на руки дают 60 – 70 единиц стремительно обесценивающейся украинской валюты.

В сторону изувеченной военной техники Володя даже не смотрит, потрошить ее – прерогатива ополченцев. На вопрос, почему не с ними, 17-летний парень отвечает по-взрослому: «Семья большая, кто кормить будет?»

Те, кого здесь называют ополченцами, нередко бывают замечены в стремлении помочь мирному населению.

– Вчера привезли суп, пшеничный. Кто понабирал, на кого хватило, принесли, начали насыпать, он скисший уже. Они, может быть, сами не знали, что он скисший уже. И привезли три термоса с гречей, с подливой из тушенки. Тоже, если сразу не съедим, то до утра она уже скисает. Я спросила, и он мне объяснил, что это та еда, которую на поле солдаты недоедают, и нам ее приносят.

Аня Спесивцева обижается не особо. Второй месяц она с мужем и детьми живет в общежитии Луганского национального университета имени Тараса Шевченко. В соседях у них 140 человек, в том числе женщины, мужчины, старики и 59 детей в возрасте от 7 месяцев до 15 лет. Все они жители Славяносербского района. Раевка, Приветное, Фрунзе, Счастье, Красный Яр, Веселая Гора – эти названия мир узнал летом прошлого года.

– У нас боевые действия идут с самого первого дня, как только началась война. Все летало через нас, пока не начали стрелять по нашим поселениям, пока мне лично во двор не прилетело, я оттуда не уезжала.

Кристина Кузнецова из Приветного рассказывает, что ее семью эвакуировал «автобус зеленый», однако чаще всего из зоны военных действий гражданские выбираются сами.

- Со Станицы ребята приехали – до границы с ополчением дошли пешком с тремя детьми и беременная, а там ополченцы их уже подвезли. Из Дебальцево точно так же привезли девочку молодую с тремя маленькими детками, от полутора до трех – погодки.

За время проживания в университетском общежитии один раз выдали гуманитарную помощь: мука (2 кг), пшено (2 кг), макароны (2 кг), тушенка (2 б.), рыбные консервы (3 б.), постное масло (0,5 л), сахар (1 кг), чай (30 г), печенье (0,5 кг). Наличные деньги, как предполагается, у населения должны быть из пенсии, которую в последний раз выплачивали в сентябре, и заработной платы, которой здесь не видели по 6 – 9 месяцев. Одних выручают родственники из России, другие питаются за счет накоплений. Накопления наисходе.

- Вот здесь у нас спортзал, – тычет Аня в груду тряпок. – Сюда люди, которым мы небезразличны, приносят вещи. Кто несет килограмм картошки, кто муку, кто крупу, все по чуть-чуть приносят, мы целый день собираем, а потом вечером на 140 человек делим.

Одежду и еду несут жители ближайших домов Луганска, положение которых отличается только наличием собственной крыши над головой. Парикмахер Света поделилась информацией о переселенцах со знакомыми, и в общежитие привезли 50 бананов, по ящику куриных крыльев и спинок. Другие слушатели сарафанного радио приносят в меньших объемах, кто яблоко, кто одеяло. Бывает, впрочем, не без греха. Славяносербцы больше недели ждут, когда им принесут помощь от местного депутата (по 10 упаковок замороженной лазаньи) – под таким предлогом незнакомая женщина собрала их паспортные данные.

– И эту лазанью, которая рассчитывалась на нас, многие видели потом, как комендант, вахтеры и все остальные несли на остановку, везли домой. Но нам она так и не досталась, – Аня улыбается и кивает в сторону: – Или вот, смотрите, эта женщина проживает в третьем общежитии, она ежедневно приходит к нам в секонд-хенд, нагребает вещей. Куда она их нагребает? Она их на рынок несет.

Убежденность гражданина Российской Федерации в том, что и Луганщина, и Донетчина завалены гуманитарной помощью, на площадях раздают одежду и продукты, а в общепитах дармовое трехразовое питание, вызывает у жителей Луганской народной республики недоумение, возмущение, смех. Благодати от старшего брата здесь не ощущают ни матери-одиночки, ни дети, ни старики. Продукты питания выдавали два раза, последний – в сентябре.

Директор департамента внутренней информационной политики администрации города Луганска Оксана Терещенко пытается прояснить корреспонденту «Фонтанки» ситуацию:

– Адресную гуманитарку действительно последний раз выдавали в сентябре, получали в пунктах выдачи, потом перешли на социальные столовые, они открылись, и социально не защищенные слои питание получали там, учителя – в школах, вместе с детьми.

Адреса социальных столовых не смог назвать ни один из опрошенных за неделю жителей Луганска. Следы системно поступающего в ЛНР гумконвоя удалось обнаружить — в больницах и школах официально говорят, что обеспечены крупами, макаронными изделиями, консервами.

– Овощей вот у нас не хватает, мы сами там, тот же борщ, к примеру… Вот крупы у нас сейчас есть, рыбный суп готовят, с той же скумбрией, очень вкусный получается, хороший. И больных кормят, и сотрудников тоже, потому что зарплату тоже не платят, сейчас вот хоть за октябрь дали, полтора месяца назад, – говорит Александр Мажный, начмед горбольницы №2.

Вотчина Александра Мажного выглядит как самое обыкновенное лечебное учреждение. Само здание во время обстрелов пострадало не особо, стекла в оконные рамы вставили, пробитый шифер заменили. Самым непростым периодом называет август, когда радовались наличию воды и питали операционные от генераторов.

Помимо овощей сегодня многопрофильной больнице на улице Фрунзе не хватает антибиотиков и обезболивающих, последних, точнее, практически нет.

– Там немножечко у нас есть, никому не даем, это на случай... ну, резерв у нас, если будет какое-то поступление. Потому что неизвестно, как еще это перемирие будет, как-то оно... не очень верится, что оно кончилось.

Не верят в окончание войны и в средней школе №25 на улице Щаденко. Практически все учреждения в Луганске стремятся закончить работу в первой половине дня. Потому в 15.00 буднего дня в школе можно найти только уборщицу Раису. Если главврача или директора еще можно заподозрить в лояльности к власти, то техперсоналу юлить незачем, а значит, сомневаться не приходится — педагоги, ученики и персонал питание получают.

– Рожки, тушенка, рыба. Какая гуманитарка, такая и еда. Каши, чай. Зарплату нам не дают, вот это да. Это страшно. Нам выдали к 8 марта 50% зарплаты и все, это с июля месяца.

50 процентов заработной платы — это приблизительно 500 гривен. До войны два раза по столько и хватало пусть не на безбедную, но жизнь. Сегодня хлеб в среднем по цене 6 – 8 гривен, десяток яиц по 25, килограмм гороха – 10, полкило макарон — 7, тушенка — 30, большая упаковка чая — 60 гривен. Один даже самый скромный поход в магазин обойдется в 150 – 200 гривен — серьезные деньги для сегодняшних луганчан.

Официальный курс гривны в ЛНР указан на сайте местного правительства: «1 Российскиий рубль — 0,37727 грн.». Прямо так и указан — с большой буквы «Р» и с двумя «и».

На практике обмен происходит следующим образом: в подземном переходе за две тысячи рублей дают 800 гривен, на следующий день за такую же сумму явный уроженец Кавказа отсчитывает 940, а еще через два дня две российские тысячи он оценивает в 900 гривен. Следующие четыре дня курс стабилизировался (по крайней мере для корреспондента «Фонтанки») на планке 900 за 2000.  

Сигареты поштучно, китайский ширпотреб на деревянных прилавках, горячий кофе и пирожки на вынос, безразмерные тетки и порывисто двигающиеся мужики. Городской рынок Луганска вполне может стать съемочной площадкой для киноленты о России 90-х годов.

– Не снимайте, пожалуйста, – просит женщина, торгующая хлебом с уличного лотка.
– Мы не будем снимать вас. Только цены.
– Все равно. Я только сегодня вышла на четыре дня подменить, хоть подзаработать. Не хочу проблем.

Магнитики, обложки на паспорт, наклейки на телефон, заглушки на госномера... среди сплошной символики Новороссии и ЛНР большая проблема отыскать сувенирную продукцию с видами довоенного Луганска.

– Вежливые люди почём?
– Вежливые люди не продаются, – демонстрирует чувство юмора продавец.

По данным луганской мэрии, год назад в городе проживало 463 тысячи человек, сегодня – 380 тысяч. Но и эта цифра – сентябрьская, а потому не отображает реальность. В существующих условиях невозможно посчитать точное количество вернувшихся за полгода горожан, вынужденных переселенцев из наиболее пострадавших районов Луганщины, бежавших в Россию или на подконтрольную Киеву территорию.

Объявления о комендантском часе с 23.00 здесь развешаны повсеместно. Однако предостережения излишни, с наступлением сумерек инстинкт гонит с улиц, где не работает ни одно заведение. Напряжение ночи разрезает только тяжелый звук военной техники, которая практически не перемещается по городу днем.  

Очень мало профессиональных нищих. И много опрятного вида старух. Их истории разнятся только в деталях.

Любовь Игнатьевна в свои 76 лет живет одна. Ее дом рядом с военкоматом. Единственный родственник — племянник — погиб 2 июня во время штурмового авиаудара по зданию ОГА. Была еще сестра в России, она звала к себе, но пока инвалид II группы собиралась, сестра умерла, и ехать стало некуда. Выданные осенью правительством ЛНР 1620 гривен потратила на восстановление своего дома, вставила окна, починила газопровод, наладила водоснабжение. Сегодня на обед у Любови Игнатьевны «борщик, без мяса, с морковочкой».

– Спасибо людям добрым, я такая рада за людей. Люди добрые дают копеечку. Я стеснялася идти. А потом пошла. Просила раз – на хлебушек хватило. А то сварю (борщик с морковочкой. — Прим.ред.), а хлеба нету. Спасибо людям. Слава Богу. Но зато мы победили.  

Юлия Никитина, "Фонтанка.ру"

P.S.
В феврале 2015 года в Минске было подписано второе соглашение о прекращении огня на востоке Украины. Документ регламентировал также придание особого статуса регионам Донбасса. Сразу после подписания стороны стали обвинять друг друга в нарушении условий перемирия. 16 марта украинская Рада признала ДНР и ЛНР «временно оккупированными территориями». При этом был поставлен вопрос о введении миротворцев в зону конфликта. Главы самопровозглашенных республик в ответ заявили Киеву, что дальнейшие компромиссы невозможны до тех пор, «пока не будут отменены позорные решения Порошенко и Верховной рады».

© Фонтанка.Ру