Год назад я написал колонку для «Фонтанки» – она была посвящена запуску российского сериала «Родина». Называлась «Таки «Родина, сэр»». Я там по пунктам объяснял, почему, по моему мнению, этот сериал обречен на неудачу. Несмотря на бодрые заявления господина Брилева о том, что мы бросаем этим сериалом вызов Америке. Не знаю, зачем нужно было так все подавать. Такое обычно говорится, когда есть уверенность в последующем успехе. А тут уверенности никакой не было.
Итак, я посмотрел «Родину», долго размышлял, что мне так активно в нем не понравилось, и наконец понял, в чем ошибся режиссер Лунгин и другие запустившие этот сериал товарищи.
Как все уже знают, сначала был израильский сериал – под названием «Военнопленный», потом свою версию сняли американцы, теперь появился российский ремейк. И мне кажется, что когда американцы покупали права у израильтян, они, видимо, очень толковым образом составили договор. И когда они продавали права на свою реплику нам, они тоже толково составили договор. Как мне кажется, по договору американцам можно было отходить от израильской версии, а нам от американской – нельзя. В общем, всякий раз они делали все в свою пользу.
В отличие от многих, я смотрел израильский аналог «Родины». Поэтому могу смело утверждать, что американский и израильский варианты – это два разных фильма. Американцы взяли основную идею израильтян и стали делать свое кино. Совершенно не случайно у израильтян называется «Военнопленный», а у американцев Homeland, то есть «Родина». В этом кроется принципиальное различие двух подходов – израильского и американского. Израильтяне делали историю про превратности войны, а попадание в плен – это одна из таких превратностей. Американцы делали сериал вроде про это тоже, но в основном про родину, поэтому и дали фильму такое название.
У них главный герой сериала – не Броуди и не Кэрри, а это та самая американская родина. Она там всегда присутствует. Она чаще всего не персонифицирована, но персонажи все время с ней либо спорят, либо жертвуют ради нее всем, а родина им по-разному отвечает. Американский фильм – это размышление об этой самой родине. Какая она? Права или нет? А бывает вообще так, чтобы родина была не права? Всё ли мы, американцы, правильно делаем на Ближнем Востоке? Есть ли предел жертвования ради родины? Должна ли нам родина дать хоть что-то за наши жертвы? Вот о чем первые три сезона американского сериала Homeland. Это яростно самокритический сериал, и через этот парадокс он оказывается совершенно патриотическим, потому что, несмотря на обличительный пафос, все равно родина оказывается превыше всего.
Понятно, что американцы не могли показать реальную историю с участием ЦРУ, что это вымысел, но вымысел, сделанный очень правдоподобно, очень точно и очень узнаваемо. В итоге у них получилась пушкинская формула «над вымыслом слезами обольюсь».
Когда я стал смотреть русскую версию, оказалось, что я пророк, – я имею в виду ту свою годовой давности колонку, и меня это расстроило. Честно говоря, я весь этот год ждал, что ошибусь. Это была надежда на чудо. Но в итоге во все ловушки, в которые, как я предвидел, мог попасть режиссер Лунгин, он и попал. Ни одной засады не обошел. При этом сам Лунгин во всех телеинтервью выступал с лицом усталого победителя, который свернул гору, который пол-Европы по-пластунски прошагал, и знамя победы водрузил, и бросил вызов американцам, и теперь американцы визжат от осознания собственной ничтожности. То ли это манера теперь такая – держи уверенное лицо и говори, что одержал сокрушительную победу, может, кто поверит? То ли Лунгин с компанией ориентируются не на качество продукта, а исключительно на рейтинги. А рейтинги у этого сериала были совершенно запредельными, но по поводу этих рейтингов хочется сказать только одно: если человека десять лет подряд кормить отбросами, а потом принести ему с вокзала пирожок за 10 копеек (в мои студенческие годы их называли «выстрел в живот»), то человек съест этот пирожок и скажет, что это произведение кулинарного искусства.
Конечно, у нас большинство зрителей не смотрело американского аналога, поэтому сравнивать им было не с чем. А это как если бы кто-то написал красивую песню, а потом в деревне пьяные мужики ее под гармошку фальшиво спели, но настолько хороша была изначально мелодия, что даже в таком исполнении она заставляет прислушаться.
При этом мне кажется, что человеку, который не смотрел американской версии, должно быть откровенно скучно, неинтересно, потому что из фильма пропал главный стержень. А главный стержень – это та самая родина. Мы тоже назвали «Родиной» этот сериал, но никакой родины там нет! В русской версии это все превратилось в частную историю с частными махинаторами, которые что-то такое против какого-то террориста сделали. Есть какой-то депутат, какой-то генерал. То есть кто-то кое-где у нас порой…
У американцев все было предельно понятно. Ближний Восток – на котором американцы реально присутствуют. Никаких допущений о мифических странах и событиях. А что сделали российские создатели? Выдумали историю про арабского террориста, который оказался почему-то на Северном Кавказе. То есть понятно, что задача у сценаристов очень сложная была изначально – «да» и «нет» не говорить, белого и черного не называть. Как сказал один известный продюсер, который был у меня в гостях: «А что тут придумаешь, если это нельзя, это нельзя и вообще ничего нельзя?» Кадырова нельзя называть Кадыровым, Путина нельзя называть Путиным, спецслужбу нельзя назвать спецслужбой. Получается фальшак на фальшаке. А еще и главного героя – то есть родину – изымают!
Наверное, это самое главное, потому что когда родина есть, как в американской версии, тогда все понятно становится с мотивировками, почему герой действует так, а не иначе, почему одни готовы всех убить и себя погубить ради родины, почему другие хотят этой родине мстить. А у нас этого нет. У нас наши артисты пытаются играть не роль, а американских артистов, играющих роли своих персонажей. Это уже все отметили. Идет провисание мотивировок за счет того, что основную балку из сооружения выбили, и произошло ужасное, откровенное отсутствие двойного, тройного дна, которое у американцев было.
Еще один момент. История, рассказанная американцами, – это история достаточно молодых людей. А нам показывают 50-летнего полковника Машкова с остановившимися глазами. То есть у нас молодая уже сильно немолода. Одно дело, когда безудержный секс поглощает людей, которым по 35, и совершенно другое дело, когда 50-летний дядя почему-то имеет русскую разведчицу на железнодорожных путях. Не то чтобы я не верил, что Машков на такое способен, но выглядит странно. Вызывает почти такую же ухмылку, как Никита Михалков в образе героя-рукопашника в своем «великом фильме о великой войне». Потому что, как Цой пел, «война – удел молодых».
Да, у американцев это же еще фильм о вечной войне, которая никогда не заканчивается. А война – это самое страшное, что только есть на земле, но и самое интересное, что на земле есть. Поэтому многие от нее и не могут освободиться. И не могут скинуть с плеча автомат. Американская и, кстати, израильская история – это история вечно воюющих, которые и хотели бы автомат снять, но он прирос к плечу. Ночью просыпаешься, а он поблескивает рядом.
Как можно снять неинтересное кино о войне? Очень просто. Надо не понимать ее природу. И совсем не знать хоть немножко правды о ней. Вообще, хочется спросить у создателей нашей «Родины»: а были у вас хоть какие-то консультанты? У вас сотрудница разведки грозит написать заявление об уходе. Какое заявление? Это же армия! Там рапорт пишут, и то если разрешат.
Когда американцы делали свой Homeland, они ориентировались на себя, на свою аудиторию, на американский менталитет. А мы, плохо скопировав американскую версию, оставили ориентацию той же. Простой пример: в США и в России по-разному относятся к пленным. Для американцев пленный – герой без всяких «но». У нас пленный – наполовину предатель. Может, это плохо, но такой у нас менталитет. И надо это учитывать.
Мне правда, во-первых, очень горько, что так с нашей «Родиной» получилось, во-вторых, это очень опасно, когда неуспех начинают выдавать за успех. Это опасно для всех, потому что так сбиваются профессиональные критерии. Надо понимать, что сказка про голого короля только на первый взгляд очень веселая, а на второй – она очень страшная. Странно, что этот сериал вообще выпустили в эфир. Увидев то, что получилось, нужно было изобрести историю, что весь отснятый материал поглотила пучина где-нибудь в Баренцевом море. Придумать что-нибудь, но не показывать, как мы проигрываем американцам, даже купив у них лицензию.
Это лишний раз доказывает мой набивший оскомину тезис, что самое главное в любом фильме – это сценарная проработка. Как Хичкок говорил: «Сценарий! Сценарий! Сценарий!», потому что операторские находки и удачи с гримом – это все здорово, но не заменяет главного. Что самое главное в атомной бомбе? Главное – просто ее придумать. Здесь была придумана бракованная атомная бомба. На ней только написано, что она атомная.
Андрей Константинов, для журнала "Город 812"
