ПоделитьсяОсенью 2015 года в российский экономике может повториться история осени 2014-го, опасаются аналитики Сбербанка. Экономисты успокаивают: теперь рубль будет падать мягче.
Эксперты Сбербанка опубликовали аналитический отчёт с очень выразительным названием: "Внешние шоки 2015 года: неприятно, но без катастрофы". Насколько неприятными будут для нас эти "шоки" и удастся ли действительно избежать катастрофы – об этом "Фонтанке" рассказала профессор Высшей школы экономики в Санкт-Петербурге, руководитель департамента финансов Елена Рогова.
Согласно прогнозам аналитиков Сбербанка, во второй половине 2015 года "внешними шоками" для России станут возможный выход Греции из еврозоны, падение экономики Китая и снятие санкций с Ирана, которое приведёт к снижению цен на нефть. Свою лепту внесут Соединённые Штаты. Осенью 2015 года Финансовая резервная система (ФРС, американский Центробанк) запускает новый этап в кредитно-денежной политике США и повышает ключевую ставку. Цель американцев – укрепить доллар. Он подорожает по отношению ко всем остальным валютам, в том числе – и к рублю. Долларовые цены на нефть от этого снизятся ещё больше.
Впрочем, считают аналитики Сбербанка, эти "шоки" не будут грозить российской экономике обвалом. В конце 2015 года она ещё продолжит снижаться, но в 2016-м некоторые показатели "застынут". Например, остановятся падение производства и снижение реальных доходов населения. Уже в 2017 году они начнут расти, и российская экономика в целом – тоже. ВВП вырастет на 2 процента, промышленное производство – на полтора, а доллар будет стоить 57 рублей 30 копеек. В 2018-м американская валюта подорожает до 60 рублей, а нефть будет стоить 70 долларов за баррель. В общем, потерпеть надо только год.
- Елена Моисеевна, Сбербанк предсказывает рост ВВП с точностью до десятых долей процента, курс доллара – до копеек. Вы верите этим прогнозам?
– Краткосрочному прогнозу Сбербанка можно доверять. Во всяком случае, я и мои коллеги приходим примерно к тем же выводам. Но вот что касается более долгосрочных – всё будет очень сильно зависеть от внешних факторов. Российская экономика ведь не изолирована от внешнего мира…
- Но очень к этому стремится.
– Да, но мы пока не можем сказать, что у нас всё будет хорошо, когда в мире где-то проблемы.
- Эти "проблемные" факторы в мире: Греция, Китай, Иран и Финрезерв США. Всё это шарахнет по рублю одновременно?
– Трудно прогнозировать. Всё может случиться и одновременно. Я ожидаю, что это произойдёт к концу года. Начиная с сентября. Думаю, что рубль упадёт. В 2015 году должно произойти примерно то же самое, что происходило в 2014-м. Может быть, с меньшими последствиями. Потому что тогда были ещё и введены санкции, что стало для экономики дополнительным шоком. Сейчас, даже если и случится какая-нибудь "третья волна", то российская экономика, мне кажется, уже до некоторой степени приспособилась к жизни под санкциями. Тем не менее повторение ситуации осени 2014 года может быть. Я имею в виду ослабление рубля, снижение покупательной способности населения, соответственно – балансировку бюджетных и рублёвых доходов. И очень сильно всё это будет зависеть от цен на нефть. Сейчас, к сожалению, продолжается тенденция к их снижению.
- По прогнозу Сбербанка, в третьем и четвёртом кварталах 2015 года наша экономика ещё будет падать, в 2016-м остановится на плато, а в 2017-м начнётся рост. Вы тоже считаете, что следующий год станет переломным?
– Я бы не сказала, что 2016 год будет переломным. Сейчас всё зависит не столько от России, сколько от внешних факторов, которые оказывают влияние на Россию. Мы же знаем, от чего наша экономика растёт или падает, правда? Определяющий фактор – цены на нефть. А они сейчас будут снижаться, потому что близко подписание соглашения с Ираном. Иран выйдет на мировые рынки нефти, а запасы у него достаточно большие, предложение нефти увеличится. Дальше всё будет зависеть от мировой конъюнктуры: кто будет потреблять эту нефть, как будет расти производство в разных странах.
- Вот как раз о потребителях: одним из "шоковых" внешних факторов Сбербанк называет падение экономики Китая.
– Да, это очень неприятная перспектива. Потому что Китай, в основном, и есть основной потребитель энергоресурсов. Но сами китайцы говорят, что к 2017 году они выйдут на какие-то темпы роста. Тут тоже очень много неопределённости, но они считают, что к 2017 году они вернутся к докризисным темпам. Для нас многое будет зависеть от того, удастся это Китаю или нет.
- Так и мы, если верить Сбербанку, начнём расти с 2017-го. Это как-то связано?
– До некоторой степени – да. Наша экономика сейчас достаточно серьёзно завязана на Китай. Эта переориентация очевидна. Если Китаю удастся выйти на какие-то темпы роста, то у нас появятся стимулы для увеличения производства нефти, газа, руды, для завершения начатых инфраструктурных проектов. Так что рост экономики Китая действительно может дать возможность расти и нашей. Хотя дело, конечно, не только в Китае, но ещё в прогнозах по мировой экономике в целом. Потому что, как бы мы ни уходили сейчас с европейских рынков, всё равно основные наши экономические связи – это по-прежнему связи с Европой. Так что многое будет зависеть от того, что будет происходить в Европе. Там прогнозы разные, но в целом – довольно оптимистичные.
- Не сказала бы: Сбербанк предсказывает развал еврозоны. Во всяком случае – вылет из неё Греции.
– Это вполне возможно, вопрос о выходе Греции по-прежнему стоит на повестке дня. Но для экономики разных европейских стран такой уж критической ситуацией это не станет. Могут возникнуть какие-то изменения в валютном регулировании, но темпы роста экономики не на 100 процентов завязаны на финансовые рынки, на денежно-кредитную политику. Есть внутренние факторы, есть спрос, есть программа количественного смягчения, запущенная Центробанком. Так что прогнозы по Европе должны быть, мне кажется, такими умеренно-осторожно-оптимистичными.
- Известно, что Россия очень хотела бы снизить зависимость нашей экономики от разного рода внешних факторов. Это можно как-то сделать?
– До какой-то степени мы это и сделали. Мы сейчас закрыты от внешних рынков капитала, наши компании уже меньше занимают денег. Мы пытаемся запустить какие-то инфраструктурные проекты, выстраиваем всякие импортозамещающие схемы…
- Вот-вот.
– Но во что нам всё это обойдётся… Всё это происходит очень небесплатно для бюджета страны. В условиях высокой инфляции и бюджетного дефицита это, к сожалению, не очень хорошо работает.
- Аналитики Сбербанка, похоже, позитивно оценивают нашу закрытость от внешних рынков. Они пишут: "влияние внешних шоков будет смягчено изолированностью российской экономики от мировых рынков капитала". То есть изоляция – это мы так к кризису подготовились?
– Изоляция у нас возникла из-за введения санкций. И сейчас мы опираемся исключительно на свои внутренние резервы. Я так понимаю, Центробанк сейчас начал наращивать золотовалютные резервы. Видимо, аналитики Сбербанка исходят из того, что у российской экономики резервы есть, и это – те внутренние ресурсы, которые позволят смягчить внешние шоки.
- Они действительно позволят?
– Я бы не стала этому сильно верить. Потому что всё равно российская экономика относительно невелика. И финансы российские относительно невелики. И высок риск, что за счёт одних только внутренних резервов нам не удастся проскочить период кризиса.
- Если Центробанк начал наращивать золотовалютные резервы, он тоже как-то влияет на курс рубля?
– Официально они говорят, что никак не влияют на курс, что это вещи разные. Но естественно, что любые покупки валюты вызывают изменения курса. Точнее об этом сказать я не могу, потому что данные о закупках Центробанка пока не раскрываются.
- Откуда у них на это деньги?
– Хороший, конечно, вопрос…
- Ну, мы же знаем, что бюджет пришлось урезать, что правительство хочет прекратить индексировать пенсии, что оно замораживает важные проекты. Откуда деньги на золото-валюту?
– У Центробанка, и вообще – у российской экономики, есть разные источники поступления денежных средств. Это и доходы от экспорта, и программа приватизации, которая пока у нас слабо развивается, но определённый потенциал там есть, и внутренние заимствования. И, естественно, увеличение налогов. К Центробанку это прямого отношения не имеет, но всё равно – деньги. Ну и другие источники.
- Сейчас, когда кризис, это правильный путь – класть деньги в кубышку? Не лучше ли заставить их работать, пустив на какие-то полезные проекты?
– Такой вопрос обсуждается уже много лет: либо мы наращиваем резервы и за счёт них финансируем бюджетные расходы, либо мы инвестируем и даём экономике расти, но при этом разгоняем инфляцию. ЦБ выбирает достаточно консервативный первый вариант. И где-то я с этим согласна. Потому что сейчас инфляция и так высока.
- Но ведь вкладывая деньги в валюту, мы её и поддерживаем. Доллар, например. Это что же, мы поддерживаем экономику США?
– Ну и что? Нам тоже не очень выгоден сильный рубль. Когда у нас экономика зависит от экспорта, слабый рубль нам совсем не плох. Здесь всё нужно балансировать.
- А слабый евро, я имею в виду – относительно доллара, нам выгоден?
– По большому счёту – не очень. Но такова ситуация. И эта тенденция будет сохраняться. Тут мы можем только балансировать бивалютную корзину, переводя резервы из одного вида валюты в другой. При этом основной валютой остаётся доллар.
- Осенью Финрезерв планирует повысить ключевую ставку. С прошлой осени у нас даже люди, далёкие от экономики, знают, что это означает: наш Центробанк повышал ставку, когда рубль летел вниз. Зачем это делают Штаты? У них тоже кризис?
– Нет, там совсем другая ситуация. В США завершился этап запуска экономики. Сейчас американская экономика демонстрирует достаточно устойчивые темпы роста. И у них возникает проблема кредитных потенциалов. Доллар и так укрепляется, но сейчас им на руку ещё большее укрепление.
- А нам что будет от их укрепления доллара?
– То, о чём я уже сказала: осенью рубль может упасть.
- Ваши коллеги, экономисты, говорят, что Резервный фонд, накопленный ещё Кудриным, мы съедим уже к концу 2015-го. Цены на нефть сейчас не те, чтобы Центробанк быстро наполнил его заново. Жить-то на что собираемся?
– Тоже хороший вопрос… Нет, есть, конечно, страны, у которых объёмы резерва очень небольшие, а живут они всё равно хорошо. Тут весь вопрос в том, что мы продаём на внешнем рынке и как тратим полученные деньги внутри страны. Когда средства из Фонда национального благосостояния идут на то, чтобы покрывать обязательства компаний, пусть даже крупных, или когда деньги идут на проекты, напрямую не приносящие добавленной стоимости, это, мягко говоря, не очень хорошо для экономики. Надо пересматривать схемы расходования резервов. И запускать другие механизмы покрытия долгов.
- В апреле министр финансов Антон Силуанов во время лекции в Петербурге пообещал рост экономики за счёт внутренних инвестиций. У нас есть откуда взяться внутренним инвестициям?
– Ох… В принципе – да. Внутри страны денег достаточно. Другое дело, что при существующей правовой системе, при отсутствии реальных гарантий для инвесторов, при отсутствии защиты от национализации, о которой сейчас много говорят… Я надеюсь, что реально этого не произойдёт, но даже разговоры об этом не очень хорошо влияют на настроения инвесторов. В таких условиях запустить механизм внутренних инвестиций сложно.
- Можно ли сегодня найти какие-то механизмы, чтобы инвестор вложил деньги всё-таки в российскую экономику, а не в западную компанию?
– Мне очень понравилось, как высказался по этому поводу Алексей Мордашов. Он сказал, что мы все должны быть "инвестиционными патриотами". И тут же сам добавил, что инвестировать в России сегодня трудно – из-за особенностей законодательства и отсутствия гарантий. Вот я бы сейчас нашему инвестору, особенно – небольшому, не советовала вкладывать деньги в России. Хотя это и непатриотично.
- И что делать?
– Менять законодательство. Создавать условия, когда законы проходят широкое общественное обсуждение, а не принимаются с бухты-барахты за месяц-два.
- Месяц-два – это вы очень щедро. У нас некоторые законы принимают за день-два.
– Ну, то, что сейчас происходит, я даже комментировать не могу всерьёз. Вот это-то и пугает: сейчас нет никакой стратегии, есть только какие-то масштабные проекты, которые не дадут быстрой отдачи. И все решения принимаются в каком-то авральном порядке.
- Я всё-таки спрошу ещё раз: вы верите прогнозам Сбербанка?
– Краткосрочным – да. Я не вижу, что может помешать доллару вырасти, а ценам на нефть упасть.
Беседовала Ирина Тумакова,
"Фонтанка.ру"
