Андрей Пивоваров в Питере всегда был своим и близким для всех. И о нем очень странно писать слова, смутно смахивающие на некролог. В общем, что Пивоварова посадили.
В литературе и публицистике многократно описан момент, когда человек осознает процесс политических репрессий как угрозу не только абстрактному «обществу», а себе лично. Сначала эхо несправедливых арестов гремит где-то далеко и возмущает скорее теоретически. Потом оно приближается до расстояния «знакомый знакомого». Впечатляет боль, увиденная вживую, а не через призму медиа. Потом приходят за кем-то из друзей или близких. Значит, думаешь, «найдутся и те, кто придут за тобой».
Андрей Пивоваров в Питере всегда был своим и близким для всех. По крайней мере, в тесной как коммунальная кухня общественно-политической тусовке. Он крутился, общался, работал. С ним встречались на акциях, ему приветственно махали на «Петровском», с ним выпивали в неудавшемся как бизнес, но вполне удавшемся во всех прочих отношениях баре «Свобода».
Теперь о нем очень странно писать слова, смутно смахивающие на некролог. И не менее странно знать, что он, к счастью живой, с какого-то, а точнее с чьего-то перепуга лишен свободы второй раз, теперь уже не в форме бара. Что он сидит в каком-то СИЗО, где, надо полагать, грубо разговаривают, плохо кормят и дурно пахнет. Что он теперь неизвестно когда вернется в свой город и увидится с матерью – инвалидом второй группы. В общем, что Пивоварова посадили.
Несоответствие Андрея и СИЗО впечатляет настолько сильно, что на прошедшей неделе буквально все демократические политики города участвовали в акциях под лозунгом «Свободу Пивоварову!». Пока не помогло.
Обстоятельства посадки – странные. Даже если бы правонарушение Пивоварова имело место, даже если бы оно не было результатом грубой полицейской провокации и оговора, речь идет о правонарушении легком, как безбилетный проезд на трамвае. Иначе он вряд ли бы стал его публично анонсировать («Нашли способ проверки подписей. Не буду говорить какой»).
Слушайте, ну какую угрозу обществу несет совместный с полицейским доступ к базе паспортных данных граждан? Особенно когда эта база и так продается на каждом углу. Особенно если доступ осуществлялся со вполне конкретной и очевидной целью – проверки подписей.
К тому же, совершая легкое правонарушение, Пивоваров пытался предотвратить значительно более серьезное преступление – фальсификацию выборных документов. Незаконный доступ к личным данным граждан понадобился ему, чтобы защитить их законное волеизъявление. Ни что-то воровать, ни даже что-то продавать он не собирался.
Штраф за этот проступок был бы достаточно жестким наказанием. Домашний арест выглядел бы как возмутительный произвол. Но два месяца СИЗО, которые в наших реалиях чаще означают долгое следствие с неоднократным продлением заключения, выглядят абсолютно неадекватной мерой даже со скидкой на все происходящее в России после 2012 года, каким-то показательным и демонстративным людоедством.
Особенно странно инцидент с Пивоваровым выглядит в сумме с другими реакциями власти на попытки оппозиции принять участие в предстоящих региональных выборах. Помимо Костромы скандалы гремят в Новосибирске, Калуге, Магадане. Повсеместные отказы в регистрации и интенции возбуждения новых уголовных дел не были бы чем-то необычным, если бы не масштабно анонсированный кремлевской администрацией новый курс на «открытые, честные, конкурентные и непредсказуемые выборы».
«Прежняя команда модераторов российской политики развлекалась театром марионеток. Новая позволит выйти на сцену настоящим героям». Эти тезисы многократно тиражировались, и наиболее громко прозвучали в свежем еще интервью экс-начальника УВП АП О. Морозова. «Выборы по-новому» превратились для сильной части правящей элиты в столь же важный инструмент самоидентификации и отстройки от конкурентов, как некогда «суверенная демократия». И тут вдруг подходит время реализовать теорию на практике, и все оказывается совсем не по-новому, а прям-таки хардкорно олдскульно.
Вопиющее несоответствие описанных выше риторики и практики позволяет сделать два предположения: плохое и хорошее. Либо перед нами попытка заговаривания, забалтывания проблемы нелегитимности выборов пустым трепом об их обновлении. Практика эта вполне традиционная. На рубеже 90-х и текущего века губернатор, намеревающийся фальсифицировать итоги голосования, обязательно создавал на старте кампании какой-нибудь «Совет за чистые выборы». Чем более масштабные готовились фальсификации, тем больше был бюджет совета, тем громче звучали в медиа его умиротворяющие мантры. Это плохое предположение.
Либо в окрестностях Кремля вспомнили забытый вкус «двухходовочек». Тогда в ближайшее время нас ждут подлинные чудеса и нежданные победы гражданского общества: триумфальное освобождение Пивоварова, повсеместная регистрация оппозиции на выборах в результате апелляций. Москва показательно одернет зарвавшиеся региональные элиты. Такое уже однажды случалось, когда внезапно освободили и зарегистрировали Навального. Трюк оказался опаснее, чем предполагалось, но Собянина вполне легитимизировал. В принципе, его повторением можно было бы решить и крайне болезненную для власти проблему легитимности будущей Госдумы, загодя убедив общество в новых подходах к демократии. Но, честно говоря, вторая версия здесь приведена скорее как дань симметрии, неприятию однозначных политических инвектив и традиции хеппи-энда.
