Нет, даже не так поставим вопрос: кто и зачем на Руси может пить запретить? И почему — разрешить? Вот это почище всех иных рефлексий будет.
Есть исторические примеры того, как, например, наше государство то боролось против алкоголизма, то наоборот — за алкоголизм (нередко бывало и такое). В первом случае побеждал всегда алкоголизм, а во втором случае — государство. И та, и другая борьба негативно сказывалась на кошельках и печенках широкой публики. О последних государи думали нечасто, так как обе борьбы, которые сменяли друг друга как осень лето, регулярно заваливались в крайности и отнимали все силы.
По телефону: Член Совета Федерации, Вадим Тюльпанов
[Фонтанка.Офис]
Немного истории. Известно, что госрегулирование алкогольной отрасли было впервые введено на Руси Иваном Грозным. Самогонные пиво и медовуху запретили, велели пить в «государевых кабаках», где даже закусок не подавали. Чем больше выпил, тем больше денег в казну.
Историки утверждают, что традицию эту продолжил Петр Первый: реформы и войны требовали вложений. Екатерина Великая по-немецки модернизировала государственный бизнес: разрешила частным лицам выкупать у государства право на торговлю спиртным на определенных территориях, что давало возможность получать доход от «пьяных денег» авансом, не дожидаясь собственно злоупотреблений. А купцы уж находили способы «отбить» вложенное.
За три века — от первого московского кабака на Балчуге до второй половины XIX века — число питейных заведений в России превысило полмиллиона. Три века «пьяные деньги» пополняли казну, но при последнем царствовании стало ясно, что экономический ущерб от повального пьянства превосходит доходы от продажи спиртного. Правительство желало модернизации производства, инноваций, а для этого нужны были трезвые образованные граждане. В 1914 году Николай Второй запретил крепкое спиртное, что, конечно же, привело к расцвету подпольного алкогольного рынка, росту контрафакта, отчаянным самодеятельным опытам с тогдашней бытовой химией и, как следствие, страшным отравлениям.
Однако запрет этот просуществовал вплоть до 1925 года, когда молодой советской России, как и средневековой Руси, потребовались «пьяные деньги». Сталиным сухой закон был отменен и вновь введена государственная монополия на продажу спиртного. Правда, с пометкой «временно». Есть свидетельства, что узнав об этом, многие женщины плакали, ведь за 11 лет воздержания, несмотря на издержки, связанные с самогоноварением, общество смогло, по крайней мере, оздоровиться после Первой мировой войны. Заявленная «временность» меры жен и матерей не утешала, они, видимо, знали откуда-то, что новое время борьбы с пьянством на Руси наступит нескоро.
И были правы: наркомовские 100 грамм для храбрости, положенные уходящим на новую войну, вошли в славную и страшную историю нашей Победы. А после нее начались наконец-то не полевые поминки по павшим, чествование героев, свадьбы и рождения, новая послевоенная спокойная жизнь, когда можно расслабиться, ведь победили и столько страшного позади.
Справедливости ради надо отметить, что первый советский вытрезвитель был открыт 14 ноября 1931 года в Ленинграде на ул. Марата (дом № 79). А 4 марта 1940 года приказом наркома внутренних дел СССР Л.П.Берии медицинские вытрезвители были выведены из Наркомата здравоохранения и подчинены НКВД. Говорит само за себя.
Трезвые люди потребовались вновь при Хрущеве, — чтобы догнать и обогнать. И, конечно, чтобы в космос полететь, чтобы построить первый в мире атомный ледокол и первую в мире атомную электростанцию. Однако повсеместного запрета на употребление алкоголя, как известно, при Хрущеве введено не было.
Лишь в 1964 году в Казахской ССР был открыт первый лечебно-трудовой профилакторий (ЛТП), который являлся специализированным исправительным учреждением, предназначавшимся для больных алкоголизмом и наркоманией. С 1974 года вступил в силу Указ Президиума Верховного Совета РСФСР «О принудительном лечении и трудовом воспитании хронических алкоголиков», согласно которому перевоспитание могло длиться до двух лет. Как ни странно, но эти заведения просуществовали до 1994 года. А в Туркмении и Беларуси, говорят, работают по сей день.
Всего два года, с 1985-го по 1987-ой, длилась нацеленная на поддержку перестройки и электрификации всей страны горбачевская антиалкогольная кампания, когда вырубались крымские виноградники, в магазинах продавали только с двух, а не желающие перестраиваться люди преодолевали водочный дефицит испытанным самогонным способом. Суррогатная мафия вновь подняла голову, стеклоочистители, жидкости для компрессов и притираний, а также бальзамы для бритья стали пользоваться невиданным спросом. Многие еще помнят шутки про одеколон (видимо, тройной) и Алена Делона, который, по свидетельству постперестроечной рок-группы «Наутилус Помпилиус», его не пьет. А мог бы.
Тем не менее, говорят, что в годы горбачевского сухого закона на 37% сократилась смертность; наблюдался настоящий беби-бум — в 1987 году родилось на 600 тысяч детей больше, чем за предыдущий год. Но в 1988 году реформу свернули под давлением драм и трагедий всесоюзного масштаба, которые надо было как-то залатывать, и опять потребовались «пьяные деньги»: случилась авария в Чернобыле, землетрясение в Армении, да и в целом уже что-то пошло не так.
Затем, до наступления нового времени, никто уже и не пытался ограничивать пьянство. Лихие 90-е отметились созданием ларечного алкогольного рынка, безнадзорного, безакцизного, адресованного бесстрашным потребителям красноголового «Рояля» неизвестного происхождения и псевдофинских разноцветных ликеров. С тех пор осталось много инвалидов по зрению, а для немалого числа граждан после употребления такого «импорта» похмельное утро, увы, так и не наступило.
И вот только в последние годы государство вновь начало понемногу, осторожно, я бы даже сказал, деликатно, опасаясь всех негативных, не раз исторически подтвержденных последствий, вновь возвращаться к алкогольному сдерживанию. Разворачиваться от более чем четырехвекового опыта пополнения казны за счет «пьяных денег». Ведь никакие доходы от реализации алкоголя не покрывают совокупного ущерба, наносимого его потреблением здоровью нации. Вслед за европейскими странами (взять хотя бы соседей-финнов) в России был введен запрет на торговлю алкоголем в ночное время. Очень правильно. Ведь дело здесь даже не в пьянстве, а в происшествиях, которые случаются на фоне выпитого. Это и драки, и убийства. Запрет на продажу спиртного ночью уменьшает число тех, кому «все мало», ставит барьер для подростков.
Уже запрещена реклама алкоголя, установлено возрастное ограничение на продажу спиртного. Причем практически удалось заставить продавцов в магазинах соблюдать эти нормы, не подвергая покупателей соблазну, а себя — опасности понести установленную законом ответственность. Появились на улицах люди, стыдливо заворачивающие пивные бутылки в салфетки и бумажные пакеты. Значит, все-таки неудобно уже стало пить так просто, у всех на виду.
Государство от «пьяных денег» отказывается. Но алкогольная подпольная мафия — отнюдь. Она только ждет новых запретов, новых сухих законов. К радости контрафактчиков, изобретателей немыслимых ограничений со столь же немыслимыми мотивировками находится немало. Вот, например, один из петербургских коллег предложил по средам не продавать, мол, в среду – пост у православных. Ну так у православных пост не только по средам, но и по пятницам — можно сделать сразу два «дня трезвости».
Сейчас важно бороться с самими контрафактчиками. Начать с того, чтобы приравнять по степени ответственности подделку акцизных марок на алкоголь и табак к подделке денежных купюр. Сейчас за подделку акцизных марок можно годом отделаться и трехстами тысячами штрафа. И это притом что с каждой контрафактной бутылки водки ее продавцы получают 100 рублей дохода только от неуплаты налога. Преступники получают, а госбюджет теряет.
А оборот огромный: за 5 месяцев текущего года Федеральной службой по регулированию алкогольного рынка изъят 21 млн бутылок алкогольной продукции, маркированной поддельными акцизами, что почти в 3 раза превышает показатели аналогичного периода 2014 года (7,2 млн бутылок). Аппетиты производителей контрафакта растут. Ну так пускай растет и ответственность: пусть будет, как за подделку денег — до двенадцати лет и штраф до миллиона, а если это преступная группа, то — до пятнадцати лет лишения свободы каждому из ее членов. Мне кажется, это должно остановить суррогатчиков. И опять же — принести доход казне. Но уже не от «пьяных денег» собственных граждан с больными печенками, а от борьбы с отравой. Я такую инициативу оформил в виде законопроекта.
Напоследок еще чуть-чуть назидательной истории. Ограничивать продажу алкоголя вольным гражданам начали еще в Древнем Риме. Там заботились о репродуктивных возможностях римлян и о здоровье будущих поколений, потому до исполнения 30 лет мужчинам алкоголь употреблять запрещалось. Женщины и после этого возраста должны были блюсти себя в трезвости, а мужьям прощалось убийство пьяной супруги. Но вот рабов специально поили дешевым вином, так как считалось, что алкоголь делает их послушнее.
Я читал, что это отражено в древнеримских руководствах по ведению хозяйства, дошедших до наших дней.
