Кремль скорее готов заявить, что самолет упал, поскольку был секонд-хендом, чем объявить катастрофу терактом. Хотя это совершенно не в его духе.
Великобритания отменила полеты в Шарм-эль-Шейх, после чего глава международного комитета Совета Федерации Константин Косачев обвинил ее в психологическом давлении на Россию. Которое состоит в том, что Европа и США пытаются представить катастрофу нашего самолета терактом. А она им не является. А значит, очевидно, является следствием того, что в России летают на старье. Тут бы и изобличить сенатора Косачева в принадлежности к пятой колонне, если бы это не было официальной позицией Москвы.
Все, воистину, встало с ног на голову. Или наоборот. Ведь, по идее, отечественная пропаганда как раз и должна была бы доказывать, что самолет упал не потому, что у нас летчики, не получающие зарплату, летают на секонд-хенде, купленном у арабов. А потому, что международный терроризм, сокрушаемый нашими бомбами, в бессильной злобе... и дальше по хорошо известному тексту. Тем более что теракты всегда рассматривались Кремлем как сплачивающий фактор. Взрывы в Москве 1999 года так сильно укрепили рейтинг премьер-министра, что некоторые даже засомневались в авторстве чеченских боевиков. А четыре года спустя захват школы в Беслане дал повод отменить губернаторские выборы.
Подлый же Запад, наоборот, должен доказывать, что самолет упал по нашей собственной вине. Поскольку Кремль вместо того, чтобы заниматься модернизацией России, все свои ресурсы тратит на притеснение соседних народов. И вообще, у "Исламского государства" (террористическая организация, запрещена в России. – Прим. ред.) нет повода быть на нас в обиде: ведь, опять же, по западным данным, 90% целей российской авиации в Сирии – это антиасадовская оппозиция.
Но все не так: американские спецслужбы уверяют, что самолет взорвали, европейцы с ними полностью согласны, а наши, наоборот, всячески от теракта открещиваются. И готовы скорее признать, что попустительствуют авиакомпаниям, летающим на барахле, ставя таким образом под угрозу жизнь сотен людей, чем согласиться на исламистский след.
Можно, конечно, предположить, что Москва решает внутреннюю задачу: например, хочет ликвидировать как класс маленькие авиакомпании. Как уже давно ликвидирует маленькие банки, чуть ли не ежедневно отзывая у одного-двух из них лицензии.
Однако едва ли это тот случай. Маленькие авиакомпании и так можно задушить, не разменивая их на весь тот колоссальный объем политических выгод, который можно извлечь, признав катастрофу в Египте терактом. Ведь, помимо внутриполитических выгод, есть и внешнеполитические: если исламисты взрывают нас, а американцев не взрывают, то вот вам и ответ, чьи бомбы наносят "Исламскому государству" реальный ущерб, а чьи – просто ТВ-картинка.
Что же случилось?
Можно предположить, – это, впрочем, будет лишь одна из версий, – что в Кремле резко поменялось отношение к терактам. Если раньше террористическая угроза с Кавказа не воспринималась всерьез и единичные теракты можно было умело использовать, то угроза со стороны "Исламского государства" кажется реальной. А значит – справедливо или нет, мы пока не знаем, – Кремль ожидает целую волну террора. Вместо сплочения населения будет паника и падение всех рейтингов. Поэтому пропагандистская машина получила инструкцию: "В России терактов нет!" Причем нет настолько, что легче объяснить падение самолета нашей собственной технологической отсталостью и наплевательским отношением к жизням людей.
