В этой статье речь не о двойнике президента, а о том, насколько изменился сам Владимир Путин. Или точнее – о том, что за 16 лет его пребывания у власти качественным образом поменялась его политика.
В ленивых рассуждениях о текущем экономическом кризисе, перемежаемых бравыми реляциями об успехах Кремля на внешнеполитическом фронте, Путин и его окружение намеренно упускают из внимания один принципиально важный момент. Кризис – не случайность, не следствие временных неудач и даже не результат простого падения цен энергоносителей, на которое сетовал президент во время недавней пресс-конференции. Давайте взглянем на средние темпы экономического роста за первое восьмилетие правления Путина и за второе. С 2000-го по 2007 год средний рост ВВП составлял 6,2%. С 2008-го по 2015 год рост снизился до 1%, что хуже, чем у большинства развитых стран с высоким уровнем жизни, которые мы, по идее, собираемся догонять.
При этом надо заметить, что в первые годы правления нынешнего президента цены на нефть еще не разогнались до стодолларовых величин, а в последнее восьмилетие они около четырех лет (2010 – 2013) еще держались на очень высоком уровне. Так что дело не просто в ценах на нефть, а в состоянии хозяйственной системы, как таковой.
Налицо крах экономической политики. При ее оценке мы должны говорить не о том, что последние пару лет, мол, нам с нефтью не везет, а о том, что уже довольно длительный период времени мы фактически пребываем в состоянии стагнации (застоя), поскольку однопроцентный рост ВВП свидетельствует именно об этом. Если принять во внимание еще и то, что на протяжении почти всех 1990-х гг. российская экономика падала, то эпоха динамичного роста (1999 – 2007) оказывается весьма непродолжительной. Собственно говоря, она – не более чем исключение из правила.
Российская экономика неэффективна. И она не будет эффективной в обозримой перспективе. Причина проблем в том, что наша страна непривлекательна для инвестиций, а чиновничья среда крайне коррумпирована.
Если бы мы были только коррумпированы, но при этом привлекательны, как Китай с его дешевой рабочей силой, то могли бы иметь сравнительно высокие темпы роста. Если бы мы были непривлекательны из-за дорогой рабочей силы, но не слишком коррумпированы, как Европа, то могли бы стать центром применения высоких технологий, благо хорошие головы в России есть. Но сейчас у нас соединились оба негативных фактора, влияющих на экономику. На этом фоне аномалия «процветания» 1999 – 2007 гг. объясняется девальвацией рубля, которая после кризиса 1998 г. на два-три года сделала нашу рабочую силу предельно дешевой, и ростом нефтяных цен, благодаря которым мы перешли от застоя на низком уровне благосостояния к застою на среднем уровне.
Сегодня «экономическое чудо» сдулось, и в остатке мы имеем фактически ту же самую страну, которую преемник принял из рук Бориса Ельцина в новогоднюю ночь 2000 г. Только амбиций стало намного больше, а вместе с ними соответствующим образом возросли обязательства власти перед народом, удовлетворить которые уже нет никакой возможности.
Любопытно, что в подобной ситуации наши официальные лица практически с середины года радостно твердили, что мы наконец легли на дно (то есть достигли пика кризиса) и дальше падать не будем. Думается, они и впрямь были искренни в своей радости. Поскольку в то время, когда обыватели, полагающие будто кризис – это случайность, ждали улучшения положения дел, компетентные люди молили Бога, чтоб мы не рухнули ниже.
В прошлом декабре, когда рубль быстро катился в тартарары, у нас хватало пессимистических прогнозов, согласно которым хозяйственная система не переживет 2015 год. Народ изымет со счетов все свои сбережения, рухнут ключевые банки, экономику настигнет паралич, толпы обнищавших выйдут на Болотную, чтобы призвать к ответу былого кумира. Ничего этого, к счастью, не случилось, но кризис может довести дело и до такой стадии. Поэтому сегодня и чиновники, и аналитики с облегчением расслабляются, полагая, что ужас без конца в виде стагнации экономики значительно лучше ужасного конца.
Впрочем, то, что цены на нефть за последнее время упали с 50 долларов за баррель до уровня ниже 40 долларов, говорит о возможности дальнейшего падения экономики. Похоже, что мы еще не на самом дне. 2016 год, скорее всего, пройдет в борьбе за то, чтоб закрепиться на каком-то рубеже и не падать дальше.
Никаких серьезных экономических мер для противодействия кризису фактически не предпринимается. Мы не можем стимулировать рост ВВП денежной накачкой экономики из-за возможного ускорения темпов инфляции и дальнейшего падения рубля. Но мы не можем и тормозить инфляцию, поскольку, оставив экономику без денег, Центробанк тем самым стимулирует новую волну кризиса. Подобное положение дел у экономистов называется стагфляция – стагнация в сочетании с инфляцией. Куда ни кинь – всюду клин. Правительству остается лишь ждать лучших времен, выпячивая грудь и надувая щеки.
Пропаганда пытается максимально переложить вину за все происходящее на Америку. Это сегодня, пожалуй, единственное, что делается у нас достаточно профессионально. Чем конкретно США виноваты в неэффективности нашей экономики, не совсем ясно, но поскольку многие думают, что Америка виновата абсолютно во всем, то заодно и хозяйственные проблемы «вешают» на нее.
Психологически так жить гораздо комфортнее, нежели разбираться, как наши власти за 16 лет довели страну до ручки.
Если состояние психологического комфорта будет и дальше доминировать, то нас ждут долгие годы стагнации в некомфортной социально-экономической среде. Если же Россия найдет в себе силы разрушить состояние психологического комфорта и всерьез поинтересоваться у властей социально-экономическими перспективами, то шанс на развитие появится. Однако в ближайшие годы такой позитивный перелом маловероятен.
Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге
