Болтовню о прогнозах слушать не хочется, поскольку масштабы развала такой слабой экономики, как российская, вообще не поддаются оценкам. А вот разговор о том, каким образом власти будут затыкать бюджетные дыры, носит весьма прагматический характер. И здесь покопаться интересно.
Российская экономика пошла с первых дней нового года на очередной виток своего падения. Поскольку цены на нефть снижаются, валовому продукту не остается ничего иного, как устремиться за ними. То мифическое дно, которое время от времени нащупывали наши лидеры, вновь уходит из-под ног. Еще вчера министр экономического развития Алексей Улюкаев говорил, что мы на него легли, а ныне Минэкономики уже составляет прогноз на 2016 г., в котором предусмотрено «деликатненькое» падение ВВП на 0,8%. МВФ при этом «щедро отваливает» нам целый процент снижения. Но если лежим на дне, то куда же еще падать?
Министр финансов Антон Силуанов навалился на сокращение бюджетных расходов, справедливо предупредив всех, что если не урезать траты сейчас, то потом, как в кризис 1998 г., резать все равно придется, но только с худшими для людей последствиями. При этом первый зампред ЦБ Ксения Юдаева отмечает, что мы еще можем пока влезать в долги и этим затыкать бюджетные дыры. Бывший министр финансов Алексей Кудрин, который, уходя в отставку в 2011 г., предупредил, что государство взваливает на себя непомерное бремя расходов, и это обернется повышением налогов, теперь констатирует, что увеличения фискального бремени точно не избежать. Наконец, экономический советник президента Сергей Глазьев давно уже предлагает печатать деньги.
Собственно говоря, президенту и правительству придется выбирать именно из этих четырех возможностей (сокращение расходов, рост госдолга, повышение налогов и денежная эмиссия), поскольку ничего иного в природе не существует. Еще на годик нам худо-бедно хватит резервного фонда, сформированного Кудриным, а дальше откроется бездна…
Главное отличие средств, которые можно использовать для затыкания дыр, в том, что они по-разному воздействуют на население. В одних случаях за кризис заплатят одни, а в других – другие. Поэтому власти сейчас решают фактически вопрос о том, на кого из нас конкретно возложить обязанность рассчитаться за ее экономические провалы.
Понятно, что самый приятный способ решения проблемы – это займы. Недаром в западных экономиках к ним прибегают в первую очередь. Берешь сегодня, а расплачиваться будем когда-нибудь в будущем. Обычно власти при наращивании госдолга тешат себя мыслью о том, что экономика потом поднимется, доходы возрастут и расплата по кредитам пройдет незаметно. Поэтому правительство наше по мере сил будет, конечно, влезать в долги. Проблема лишь в том состоит, что за последние пару лет мы сделали все возможное для ухудшения условий заимствования. Обретение Крыма обернулось санкциями, и в частности закрытием для России западного кредитного рынка. А чем меньше желающих предложить нам деньги в долг, тем выше окажется процент, под который придется брать. Поэтому выстраивание пирамиды госдолга обернется его резким ростом в самое ближайшее время. А затем, вполне возможно, новым дефолтом.
Кто пострадает от такого дефолта? Опыт 1998 г. показал, что крупнейшими кредиторами правительства являются наши банки. Сейчас, когда они явно не торопятся кредитовать бизнес, соблазн заработать на дорожающем госдолге становится для банков почти непреодолимым. А это, в свою очередь, означает, что при возможном дефолте они не смогут вернуть населению деньги, находящиеся на депозитах. И не надо, естественно, обольщаться тем, что, мол, система страхования вкладов с нами расплатится. На падение всей банковской системы разом она никак не рассчитана.
Сокращение расходов бюджета – самый честный и наименее болезненный способ затыкания дыр. На первый взгляд кажется, будто секвестр бьет в первую очередь по народу, но это не совсем так. Разумные финансисты в кризисных ситуациях заранее планируют сокращение расходов, чтобы ударить не по зарплатам бюджетников, а по инвестициям. Понятно, что и это плохо, но безболезненного выхода у нас нет. А при сворачивании госинвестиций страдают все же не многомиллионные массы населения, а лишь те, кто с ними так или иначе связан.
Во-первых, на госинвестициях активно наживаются коррупционеры. Значительная часть бюджетных денег просто оседает в их карманах. Поэтому сворачивание госинвестиций в известной мере сократит взятки, а не реальные доходы населения. Во-вторых, многочисленные работы, связанные со строительством на бюджетные деньги, дают зарплату не россиянам, а гастарбайтерам – узбекам, таджикам, украинцам, белорусам. Соответственно, именно они лишатся рабочих мест. При этом понятно, однако, что влиятельные лоббисты такого рода инвестиций будут активно сопротивляться сокращению расходов, а потому Силуанов сможет снизить бюджетные траты в меньшей степени, чем это имело бы смысл. Особенно в сфере военных расходов, которые у нас сейчас считаются сакральными.
Повышение налогов может ударить по разным слоям населения, в зависимости от того, что, собственно, повысят. Если взяться за НДС или подоходный, то результаты почувствует на себе каждый. НДС обернется подорожанием товаров, а подоходный налог непосредственно изымается из нашего кармана. Если повысить налог на прибыль, то население формально не пострадает, но могут закрыться многие предприятия, которым рост фискального бремени в условиях кризиса окажется не по силам, и, следовательно, возрастет безработица.
Хорошо бы, конечно, повышать те налоги и тарифы, которые платятся с ресурсов – НДПИ, экспортные пошлины на нефть, акцизы на бензин. При высоких ценах энергоносителей можно было бы бремя кризиса возложить на крупные компании. Но ныне они и так бедствуют. Рост налогового бремени их лишь добьет. Знающий человек, правда, возразит на это, что взять деньги с таких компаний можно, если ограничить зарплаты высшего менеджмента и поддержку всяких непрофильных проектов, типа футбольных клубов. Однако доходы высшего эшелона менеджеров, непосредственно приближенных «к телу», вещь столь же сакральная, как военные расходы.
Ну и, наконец, денежная эмиссия. Она приводит к обесцениванию зарплат, пенсий, взяток и сбережений одновременно, то есть бьет в максимально возможной степени по всем источникам доходов. От денежной эмиссии, используемой для покрытия бюджетного дефицита, проигрывает все население, кроме тех, кто успел вложиться в валюту. Однако в условиях нашего государства, где никакие права не защищены, валюта не является панацеей. Решит власть принудительно конвертировать долларовые депозиты в рубли по курсу, который был до начала падения цен на нефть, – и плакали денежки.
Формально получается вроде бы, что просто печатать деньги для затыкания бюджетных дыр нашим властям не выгодно. Они так должны поссориться со всей страной сразу. Но опыт 1990-х гг. показывает, что многие довольно медленно распознают, как обесцениваются их деньги. А если распознают, то из-за своего плохого образования винят не государство, а жадных бизнесменов, вздувающих цены в рознице. Обывателю ведь не видно, как дорожает опт, как увеличиваются зарплаты продавцов и кассиров, а следовательно, как рост издержек вынуждает магазины вздувать цены.
Так что денежная эмиссия как средство решения бюджетных проблем у нас совсем не исключена. Соблазн для властей огромный – перевалить вину с себя на деловые круги. Скорее всего, подобный сценарий может быть реализован в том случае, если правительство навалится на займы, а когда выяснит, как дорого это ему обходится, «попросит» ЦБ приобретать часть облигаций. Центробанк может купить все что угодно и в любом количестве, но для этого ему приходится печатать деньги. Вряд ли Эльвира Набиуллина будет сильно сопротивляться такому развитию событий, если ее попросят о кредите Путин с Медведевым.
В демократических государствах общество может само выбрать, на кого возложить издержки кризиса. На парламентских выборах избиратель просто голосует за ту партию, которая предлагает оптимальный, на его взгляд, сценарий. Но у нас в сентябре 2016 г. на выборах в Государственную Думу партии будут соревноваться не в реалистичных предложениях, а в разного рода фантазиях и в патриотических лозунгах. А обыватель будет внимать этому, развесив уши. В результате власть выберет тот вариант расплаты за кризис, который ей, а не нам, окажется удобен.
Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге
