Сможет ли дорожающая нефть вытянуть нас из кризиса? Этот вопрос стал актуальным в связи с попыткой России, Венесуэлы, Катара и Саудовской Аравии договориться о монополизации международного рынка энергоносителей.
Больших успехов страны пока не достигли. Цены слегка подросли, но не достигли минимально приемлемого для спасения нашего бюджета уровня. А главное – они запросто могут упасть, как только на смену нынешним приятным ожиданиям придет какая-нибудь неприятная новость.
В чем же состоит проблема неудачливых монополистов?
В экономической науке есть забавная теория, знакомая всякому, кто изучал монополизм. Называется она «дилемма заключенного». Допустим, русский, венесуэлец, катарец и саудит решили грабануть банк. Их удалось поймать, но доказательств преступления полиция не нашла. Тогда подозреваемых посадили в разные камеры, а затем стали требовать у них признания вины. Причем у каждого по отдельности. Тот, кто сознается и заложит подельников, получит смягчение приговора. Тот, кто будет упорствовать, отмотает положенный ему срок целиком.
Понятно, что твердость в отстаивании своей позиции позволит подозреваемым выйти сухими из воды. Но так бывает лишь в теории. На практике каждый преступник, оставленный в одиночке наедине со своими страхами, в какой-то момент начинает подозревать подельников в желании спастись за счет других. И чем меньше у него оснований верить в честность партнеров, тем больше вероятность того, что он сам поспешит их сдать, дабы успеть первым и заключить тем самым сделку со следствием. Юриспруденция здесь вроде бы на стороне преступников, но психология – на стороне коварных полицейских.
Именно эта «дилемма заключенного» – сдать подельника или не сдать – описывает душевные муки потенциального монополиста, пытающегося заключить с партнерами соглашение о совместном контроле над рынком. Договориться Россия, Венесуэла, Катар и Саудовская Аравия могут о чем угодно: хоть о прекращении роста добычи нефти, хоть о снижении. Но выполнят ли свое соглашение «высокие договаривающиеся стороны», или предпочтут втихую кинуть партнера, благо проверить технически соблюдение договоренностей довольно сложно? Хотя преимущества монополии здесь очевидны, партнеры наверняка будут подозревать друг друга в скрытом коварстве и по данной причине могут попытаться получить хоть маленький выигрыш, тайно продавая на рынке больше нефти, чем предусмотрено договоренностями.
Если бы потенциальные монополисты находились в хорошем экономическом положении, вероятность проявления честности с их стороны была бы несколько выше, хотя и здесь имелся бы соблазн кинуть партнера. Но положение у всех нынче аховое. В Венесуэле политический режим при дешевой нефти вообще может не устоять, поскольку симпатии избирателей быстро уходят от Николаса Мадуро (наследника Чавеса) к оппозиции. Саудовская Аравия и Катар, наученные горьким опытом недавней "арабской весны", прекрасно понимают, что, казалось бы, крепкие авторитарные режимы могут рухнуть за пару недель. У Путина ситуация несколько лучше, поскольку и в парламенте все давно схвачено (в отличие от Латинской Америки), и протестные митинги не пассионарны (в отличие от стран Азии и Африки). Но при серьезном падении реальных доходов российского населения, неизбежно начнет снижаться личный рейтинг президента.
В общем, жульничать, похоже, будут все. Более того, работоспособность монопольного сговора в нашем случае подрывается еще и тем, что есть ряд важных стран, не вступивших в переговоры, и способных занять на рынке нишу, освобождающуюся в том случае, если Россия, Венесуэла, Катар и Саудовская Аравия будут честны друг перед другом в стремлении не наращивать объемы.
Иран, выходящий сегодня на рынок нефти после долгого пребывания под санкциями, рад будет нагадить саудитам просто в силу того, что он с ними соперничает за лидерство в исламском мире. Формально Тегеран соглашение поддержал, но сразу потребовал от Эль-Риада снижать добычу нефти, поскольку саудиты, мол, наживались в то время, пока персы страдали под санкциями.
В Ираке фактически давно уже нет никакой дееспособной власти. У официального Багдада одна позиция, у почти независимых курдов – другая, а у ИГИЛ (запрещено в России. – Прим. ред.), нелегально торгующего иракской нефтью, – третья. Договориться с этой «компашкой» об образовании монополии, не смогли бы, пожалуй, ни Лоуренс Аравийский, ни Евгений Максимович Примаков.
И, наконец, американские производители сланцевой нефти. Они вообще делают что хотят, благо в США существует рыночная экономика, предполагающая возможность процветать и разоряться вне зависимости от решений государства. Сегодня американцы замораживают свои буровые из-за нерентабельности. Но как только цена пойдет вверх, они сразу начнут добывать больше нефти и бурить очередные скважины, благо никакие «мадурацкие» инициативы Венесуэлы по монополизации мирового рынка их не волнуют.
То, что цены на нефть так и не рванули вверх, есть следствие того, что рыночные игроки оценили ситуацию в целом примерно так, как описано выше. А вы, друзья, как ни садитесь, сказали они квартету, состоящему из России, Венесуэлы, Катара и Саудовской Аравии, все в музыканты не годитесь.
Впрочем, провал квартета вовсе не означает, что цены на нефть обязательно будут оставаться столь же низкими, как сегодня, или даже еще больше упадут. На рынок воздействуют не только мелкие интриги переговорщиков, но и глобальные экономические процессы. Дешевые энергоносители стимулируют развитие производств. Особенно энергоемких. Многие товары можно продавать дешевле, если сэкономить на закупках нефти и газа. Поэтому нынешняя, неблагоприятная для экспортеров нефти ситуация, является весьма привлекательной для ее импортеров. Китай, Индия, малые страны Юго-Восточной Азии, Евросоюз, да, в общем-то, и Соединенные Штаты могут сегодня повысить эффективность работы экономики. А если они расширят спрос на дешевую нефть, то создадут тем самым стимул к увеличению цены через некоторое время.
Конечно, такого рода структурные сдвиги на мировом рынке происходят не за день-два и даже не за несколько месяцев, но есть вероятность того, что нефть в течение года или двух вновь подорожает. Конечно, не до 140 долларов за баррель, как в лучшие времена, но хотя бы до 50.
Кроме того, может сработать и фактор политический. Каждой из нефтедобывающих стран сейчас важно продержаться до социального взрыва в какой-нибудь другой нефтедобывающей стране. Самый слабый режим погибнет, зато нестабильность усилит риски на рынке в целом, и спекулянты начнут играть на повышение, что вздует цены и даст дополнительные доходы авторитарным режимам, оказавшимся сравнительно устойчивыми.
В общем, надо день простоять да ночь продержаться…
Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге
