За сомнительную активность в соцсетях Госдума закрывает границу России. А наказание за репост у нас уже. Дежавю: в СССР моя мама перепостила Алена Делона и стала невыездной.
С очередными инновациями нашей Госдумы, касающимися рвения за национальную безопасность, вы можете ознакомиться здесь. Чисто экстремистам обещают конкретные сроки. А колеблющимся в сетевой активности – профилактику в виде предостережений и, как следствие, запрет на переход госграницы. Опасности подстерегают даже тех, кто со всей интернет-небрежностью перепостит что-то нехорошее. Например, на Урале недавно прецедент такой создан.
Учитывая всепоглощающий масштаб социальных сетей, пессимисту предлагается поднять архивы исторической памяти и подпеть забытую мелодию в современной интерпретации: «Идут на Север срока огромные, кого ни спросишь – у всех репост…». Верящим же в светлое будущее предложу более теплую зарисовку. Когда еще никто не знал этого американского слова – Интернет, моя мама совершила репост, и КГБ ее спрофилактировал.
То был такой же май, но олимпийского, 1980-го. Десятилетка с наслаждением от меня освобождалась, а я мечтал продолжить спортивную карьеру в институте имени Лесгафта. А моя мама в тот день проживала в центре, извините, Парижа. Тем, кто рожден не в СССР, предложу сравнение – это как сегодня путешествовать по Луне. В гостинице на стойке она заметила стопку французских журналов. Первым лежал номер «Пари Матч». А внутри был материал об Алене Делоне и его женах. И, полистав, советский инженер не удержался.
Вскоре, при переходе государственной границы, сотрудница таможни, осматривая ручную кладь моей матушки, обнаружила этот капиталистический глянец.
– У вас иностранный журнал! – также не без восхищения чуть не воскликнула она.
– Там об Алене Делоне, – обреченно попыталась оправдаться мама и, думая, что разжалобит, добавила: – Разведена я.
– Все равно пройдемте, – вздохнула ответственная дама в кителе.
Через минут десять мама в отдельном кабинете подписала какой-то акт изъятия. Все законно – провоз иностранной печатной литературы и в те вегетарианские времена был строго воспрещен. И заметим, что та система работала, даже предотвращала репосты оттуда – сюда.
Ничего не сказала мама, когда вернулась на Невский, в дом Энгельгардта, где был институт Гипроникель. Но через три года ей самой уже все сказали, когда в очередной раз решили послать на Кубу.
В отдел широкими шагами вошел ее начальник и в ужасе громко заявил: «Лида, ты невыездная!». Оказалось, что Комитет государственной безопасности не утвердил ее кандидатуру на выезд в очередную загранкомандировку.
– А не надо враждебную литературу ввозить в нашу страну, – доходчиво объяснил сотрудник первого отдела института, отвечавший за секретность и благонадежность.
Молодым же напомним строчку Владимира Высоцкого: «Перед выездом в загранку заполняешь кучу бланков, это еще не беда. Но в составе делегаций с вами едет личность в штатском, завсегда».
– Лида, ну зачем тебе нужно было знать, с какими бабами спал этот Делон! Что ты наделала… – потирая лоб, от безнадежности сам с собой разговаривал ее шеф.
Процедура выездов была такова, что и я автоматически попадал под невыездного.
Не скрою, в 1989 году мою маму все же продавили на Кубу, предварительно строго побеседовав с ней в Куйбышевском райкоме партии, что располагался во дворце Белосельских-Белозерских. То есть через девять лет – амнистировали.
А сегодня Госдума предлагает ограничивать выезд идейно неподкованным сетевым активистам только на пять лет.
Так что на лице инициатора закона депутата Яровой – явная либеральная динамика. А некоторым опять – все не слава богу.
А вот о роли советского портвейна «Иверия» на угрозу репостов и о высокой оценке КГБ по поводу интернационального мордобоя, устроенного Константиновым и Вышенковым, вы можете улыбнуться здесь.
