Житель побережья всегда находил применение тому, что выбрасывало на берег море. Люди всегда стремились поживиться тем, что буквально само плыло в руки. Так было повсеместно — и еще античные авторы писали о варварском обычае считать, что всё, что выбрасывает море, принадлежит жителям побережья, включая спасшихся мореходов. Они попадали в рабство или продавались как невольники, либо становились заложниками, в ожидании выкупа.
Уже в Древнем Риме делались попытки отыскать какой-то цивилизованный компромисс между правами нашедших и потерпевших — тогда и появился сам термин Jus Litoris - «береговое право». Особо подчёркивали римляне недопустимость обманом заманивать моряков в ловушки — на скалы или отмели, чтобы обречь несчастных и их суда на гибель.
Однако разрушение Римской империи вновь погрузило Европу в мрак беззакония почти на шесть веков. И в то время, когда Византия еще худо-бедно сохраняла достижения античной юриспруденции, в Западной и Северной Европе царила полная анархия.
Время грабежа
Конец первого тысячелетия по Рождеству Христову, то есть нашей эры, ознаменовался в Европе наступлением стабильного климатического потепления. В Англии делали вино из местного винограда, юг Финляндии, не говоря уж о восточных берегах Балтики, в то время зарос дубравами, прекрасно возделывались зерновые культуры. Викинги основали поселения в Исландии и Гренландии. Расцветали и богатели новгородские земли.
По Балтике ходило всё больше судов, и, разумеется, процветал береговой бандитизм — когда суда садились на мель, их окружали местные жители и споро брали на абордаж. Ну а если судно разваливалось на части так сказать от естественных причин, то это воспринималось как милость Божья.
Поэтому уже в 1097 году документы Латеранского собора признавали недопустимым захват спасённых от гибели в море предметов, и виновные в этом деянии подлежали отлучению от церкви. В 1202 году появился указ о том, что надлежит возвращать имущество потерпевшим кораблекрушение, что, однако, не исполнялось.
Тем не менее — дискуссия о вредоносности «берегового права», или как это звучит по-немецки Strandrecht, стала возникать всё чаще. Судовладельцы со всеми основаниями считали, что оно препятствует развитию торговли. Если с обычными пиратами ещё можно было справиться, идя в составе большого каравана, то с береговыми грабежами потерпевших крушение судов бороться не было никакой возможности, кроме как организовать морское патрулирование близ портов и наладить безопасное плавание в прибрежных водах.
Огоньки в ночи
Такое античное решение как береговой маяк, который предупреждает мореходов о приближении к берегу, появилось на Балтике довольно давно — в XII веке. Известно, что датский король Вальдемар II, в 1219 году захвативший поселение эстов и основав город, известный как Таллин, постановил возжигать огонь на высоком холме, для обеспечения безопасного входа в гавань. В эти же годы в устье реки Даугавы было предписано зажигать сигнальные огни, для облегчения движения судов к Риге, основанной в 1201 году миссионерами-крестоносцами из Северной Германии, где капитальные сигнальные башни с огнями появились ещё раньше.
В течение последующей сотни лет маяки стали появляться практически везде, где оперировал Ганзейский союз. Надо сказать, это не вызывало восторгов местного населения, которое считало, что его лишают законной добычи.
«Полицейская» же форма борьбы с «береговым правом» заключалась в патрулировании побережья — причём как с моря, так и по суше. Сложнее всего это было делать у финских шхер. Здесь было очень удобно прятаться в засаде и атаковать суда, которые слишком близко подходили к опасным берегам, а то и просто дожидаться, когда в несчастливый для себя час навигатор посадит своё судно на скалы.
Ну а чтобы не быть пойманными с добычей, разумно было ее попрятать от посторонних глаз. Можно было зарыть в землю, спрятать между камней или же опустить в каком-нибудь тихом месте под воду. Этот способ надо запомнить, мы коснемся его чуть позже.
Развитию берегового пиратства способствовала нарастающая ганзейская торговля. От Великого Новгорода на востоке до Лондона на западе нескончаемым потоком шли груженные разными товарами корабли. XIV век стал веком могущества Ганзейского союза, который стал активно вмешиваться в политику — то поддерживая английского короля Эдуарда III в его войне с Францией, то развязывая войну с датским королем Вальдемаром III.
Непотопляемый крейсер
Для своих военных нужд ганзейцы зачастую нанимали откровенных пиратов. Поэтому повсеместно на Балтике возникла потребность в укреплении собственных «полицейских» сил с целью борьбы с пиратами и флотами противника. Прекрасным примером такой опорной базы является основанная шведскими властями примерно в 1374 году крепость Расеборг (шв. Raseborg, фин. Raasepori).
По сути дела, речь шла о своего рода непотопляемом корабле близ южного побережья Финляндии. В заливе, близ устья реки, над водой возвышался огромный гранитный «лоб», на котором и стали строить сравнительно небольшую по площади крепость. Это была казарма и причал для небольших скоростных судов, которые должны были патрулировать окрестную акваторию.
При этом замок был еще и важным пунктом для контроля ганзейской торговли с Великим Новгородом, а также Таллином. Что важно — он мог следить и за деятельностью береговых разбойников.
Важность замка резко выросла после того, как в 1391 году датчане осадили Стокгольм, а герцог Мекленбургский объявил, что даст документы на каперство каждому, кто будет драться с датчанами, наносить им ущерб и признает право каперов на всю добычу, отобранную у датчан. На это откликнулись капитаны многих судов Ганзы — и это стало основой для появления пиратского братства, известного как «Виталийские братья».
Закат эпохи
Когда «Виталийские братья» допустили роковую ошибку, атаковав в 1393 году город Берген, и Ганза закрыла перед ними свои базы и порты, - они стали остро нуждаться в помощи «береговых собратьев». И хотя в 1401 году формально движение «братьев» было буквально обезглавлено казнью их предводителя Иоганна Штертебекера, пиратство на Балтике продолжалось — оно просто вновь вернулось в прибрежные воды и замаскировалось.
Эпоха заката власти Ганзы и усиление национальных королевских властей в XV веке привели к тому, что прибрежный грабеж в стиле «берегового права» Средних веков становился все более рискованным делом — поэтому свидетели были как никогда опасны. К тому же приходилось все время ожидать патрульные корабли.
Но время шло, и береговые пираты с течением времени и совершенствованием государственной власти в очередной раз изменили технологию своего промысла. Они переквалифицировались в спасателей, которые активно помогали команде спасти тонущие ценности. Для стимулирования аварийности при этом стала активно развиваться в прибрежных водах Финляндии система ложных маяков, которые можно было разжигать на том или ином острове, не возвращаясь на одно и то же место.
Этот лукавый промысел на берегах Финского залива и в Архипелаговом море продолжался вплоть до начала XIX века. И положили ему конец не столь полицейские операции, сколь развитие технологии навигационных систем. Маяки стали подавать не похожие друг на друга сигналы, которые было сложно сымитировать кустарным способом.
Что касается кладов, то стоит приехать сейчас в замок Расеборг, который потерял свое значение примерно к 1553 году из-за природного явления, известного как гляциоизостазия — подъем земной коры после исчезновения ледникового покрова. Земная кора поднималась со скоростью около 1 см в год, и постепенно вокруг замка уровень воды упал столь низко, что к нему можно было подойти просто вброд.
Он потерял всякое значение и был попросту заброшен — до самых последних лет. В этом и заключается его уникальность — его не меняли и не перестраивали почти пять столетий. Сейчас он находится посреди живописных полей и перелесков, которые всего 700 лет назад были морским дном.
Именно этот эффект привел к тому, что сокровища, спрятанные или потерянные среди шхер, сейчас оказались на суше — погребенные под слоем ила и плодородной почвы. Деревянные останки сундуков, бочек и корпусов судов, оказавшись на воздухе, стремительно разрушились — и сейчас можно спокойно прогуливаться по некогда морскому дну, где лежат награбленные пиратские сокровища.
