Фёдор Погорелов: Первая повестка у нас – это выступление финского президента Саули Ниинистё. Из его уст прозвучало интригующее словосочетание "риторика ненависти". Скажите, пожалуйста, почему прозвучали эти слова?
Арья Паананен: Я думаю, что он хотел сказать, что нельзя развивать это противостояние, которое сейчас наблюдается в международных отношениях. Финляндии не нравится, что риторика стала таковой, и он (Ниинистё. – Прим. ред.) подчеркнул, что Финляндия больше ориентирована на дипломатический диалог.
Фёдор: В целом насколько, на Ваш взгляд, обострены именно на публицистическом уровне отношения между Финляндией и Россией?
Арья: По-моему, интересно, что когда кто-то критикует Россию, Россия сама говорит, что это русофобия. При этом и в Финляндии некоторые не хотели бы, чтобы Россию критиковали, и считают, что таким образом просто развивается риторика ненависти, хотя речь идёт об элементарных фактах. Иногда непонятно, почему люди просто не могут обсудить факты, а начинают друг друга обвинять.
Фёдор: Российский вопрос расколол финское общество пополам. Очередное достижение, ребята, мы молодцы. О каких конкретно фактах идёт речь?
Арья: Мы наблюдаем интересное явление: если мы пытаемся каким-то образом улучшить нашу безопасность, [в России] сразу говорят, что мы в Финляндии делаем что-то плохое, и это может обострить ситуацию. А когда Россия укрепляет свою безопасность, это считается здоровой реакцией и защитой национальных интересов. Например, недавно шла речь о недвижимости, о том, можно ли будет в будущем продавать россиянам недвижимость в Финляндии. Сама Россия примерно 10 лет назад запретила иностранцам покупать землю около границы, и эта зона длится до сотни километров от финской границы. Мы тогда сами попросили разрешения [на покупку], но Россия его не дала. А теперь, когда мы говорим, что некоторые объекты недвижимости, которые русские у нас купили [вблизи стратегических объектов] могут каким-то образом использоваться против нас, чтобы, например, следить за деятельностью нашей армии. Россия даже просто обсуждение этой темы называет русофобией.
Фёдор: Да, [представитель МИДа РФ] Мария Захарова сказала, что такого рода дискуссия, скажем так, предположение, что русские покупают землю в Финляндии для российских солдат – риторика, близкая к паранойе. Что делать с этим заявлением?
Арья: В России это какая-то мантра. Если кто-то вас критикует, вы всегда объясняете это русофобией. Это якобы какой-то диагноз – у оппонентов что-то не так с психикой, а Россия никогда не совершает ошибок. Проблемы у других – тех, кто страдает русофобией. Неужели у России финнофобия, если мы не можем купить земли в Карелии? Можно и таким образом ответить. Так что в Финляндии [на данный момент] идёт только дискуссия, каким образом можно ограничить покупку земли.
Фёдор: Давайте расставим точки над i. Россияне могут покупать землю в Финляндии. В скольких километрах от границы?
Арья: Там даже продали бывшие, ныне уже не действующие погранпункты, которые совсем рядом с границей…
Фёдор: Счёт идёт на километры?
Арья: Это километры, я думаю. И продали даже землю рядом с какими-то военными объектами.
Фёдор: Кто покупает? Странные люди с усами и в серых костюмах?
Арья: Покупают, например, для того, чтобы открыть какой-то бизнес или отдыхать, но вдруг [выясняется], что эти помещения пустуют.
Фёдор: Деньги кончились?
Арья: Может быть. Опять же, не мы стали первыми подозревать, а вы.
Фёдор: У нас многовековая история подозрений. Это позволяет нам выжить как империи.
Арья: Мы только сейчас начали понимать, почему Россия не готова продать землю финнам. Может быть, причина в том, что Россия поняла, что сама может использовать землю, недвижимость против кого-то?
Фёдор: Как? Есть этот бывший погранпункт. Что там можно сделать? Посадить солдата с биноклем, и он будет смотреть в финскую ночь?
Арья: Нет, есть, например, некоторые аэродромы, рядом с которыми закуплены какие-то помещения. Там появились какие-то ограждения, и никто не знает, что там происходит. В принципе, может быть, там ничего плохого и нет…
Фёдор: Может, там сауна.
Арья: Опять же, мы тоже вправе подозревать, если вы нас подозреваете. Именно поэтому, я думаю, Ниинистё поднял эту тему. У нас в Финляндии смело и откровенно критикуют действия России в Крыму, на Украине и в Алеппо. Но, [по словам президента], мы не должны только критиковать, мы должны найти какие-то общие [точки соприкосновения].
Фёдор: Например бывшие погранпункты.
Арья: Нет, он сказал, что нужно развивать дипломатию.
Фёдор: Важная часть этой дискуссии связана с ситуацией вокруг НАТО. Я слышал, что, как и в случае с русофобией, вопрос НАТО делит финское общество пополам.
Арья: Не знаю, насколько пополам, но есть люди, которые хотели бы, чтобы мы сразу туда вступили, а некоторые даже не хотят обсуждать такую возможность. Ниинистё и об этом упомянул в своей речи.
Фёдор: В каком ключе? Нужно продолжать дискуссию? Нужно вступать?
Арья: Он сказал, что есть крайние группы, которые очень громко говорят об этом, но он не высказал своего мнения. Думаю, он имел в виду, что нужно двигаться, нельзя просто противостоять.
Фёдор: От вопросов государственной важности мы перейдём к вопросам, которые касаются граждан. Мне любопытно, вы какую зиму проводите в Петербурге?
Арья: Я в России с 1990 года.
Фёдор: Мягко скажем, не первую зиму Арья проводит в Петербурге, застала советские зимы в Ленинграде. Мне интересно Ваше мнение как гражданки ещё более снежной страны. Какое у Вас впечатление от того, как убирают улицы? Как убирали в 1990-м году, в 1995-м?
Арья: Я помню, в советское время было очень смешно смотреть на эти машины, которые…[показывает, как загребают снег]
Фёдор: Да, на жучков похожие, которые ползли еле-еле…
Арья: Да, не знаю, как они называются, но мы назвали это «иди-сюда-машина».
Фёдор: Это, наверное, должно быть на гербе Девяткино выгравировано: «Иди сюда».
Арья: Думаю, что у вас и тогда, и сейчас использовалось много соли. Это плохо, потому что это портит обувь, становится мокро.
Фёдор: Давайте сравним. Такой же снегопад в Хельсинки. Идёт снег, допустим, 12 часов. В Финляндии тоже ждут, пока снег просто растает или всё-таки пытаются убирать?
Арья: Убирают. У вас в Питере более 5 млн человек, примерно столько же, как во всей Финляндии, поэтому нам легче в Хельсинки, например. Возможно, у нас более организованно, но всё-таки у нас тоже хаос. Должна сказать, что ваши железные дороги, мне кажется, лучше работают в снегопады, чем финские. Они редко опаздывают, у нас сильные задержки. Например, когда они уже знали, что будет снег, они заранее сократили количество рейсов в Хельсинки, чтобы не так сильно опаздывать. В России, несмотря на холод и снег, поезда идут хорошо.
Фёдор: У нас – «иди-сюда-машина». Сейчас, допустим, другую технику закупили. А кто убирает улицы в Хельсинки?
Арья: У нас есть акционерные общества, которые владеют многоэтажными домами. Они должны убирать участок тротуара, принадлежащий этому дому. Они не ждут, пока придут городские коммунальные службы. Так уборка получается быстрее.
Фёдор: А кто убирает дороги? Тоже эти акционерные общества?
Арья: Уже город.
Фёдор: Насколько почётна профессия дворника? Кто работает дворником? Вообще, есть дворники?
Арья: Их стало меньше, но они всё-таки есть. В основном это финны. Наверное, это не самая почётная профессия, но иногда они получают квартиру дешевле в том доме, где они убирают.
Фёдор: Дворницкая это называется в России.
Арья: Раньше у каждого был свой дворник или хозяин…
Фёдор: Хаус-мастер?
Арья: Да. А теперь один на несколько домов, потому что сейчас всё дороже.
Фёдор: У каждого финна есть лопата в багажнике?
Арья: У меня, например, нет.
Фёдор: Вы с соседями выталкиваете?
Арья: Не было необходимости выталкивать никогда.
Фёдор: Последний, наверное, вопрос. Вы пользуетесь гранитной крошкой. Почему не солью?
Арья: Это портит природу, машину, обувь. Гранитную крошку можно потом собирать, чистить и снова использовать.
