ПоделитьсяПадение рубля до 50 за доллар экономист Андрей Мовчан предсказывал ещё летом 2013-го, причём называл и срок – через 3 года. «Фонтанка» попросила его рассказать, что будет дальше с российской валютой.
Цены на нефть через 3 года будут колебаться в пределах от 90 до 36 долларов за баррель, а за единицу американской валюты станут давать 50 рублей. Такие расчёты привёл финансист, директор программы «Экономическая политика» Московского центра Карнеги Андрей Мовчан в журнале Forbes летом 2013-го. Тогда, если кто не помнит, доллар стоил 33 рубля, нефть плясала между отметками 102 и 120. «Сегодня цена нефти $56 за баррель и доллар за 50 рублей выглядят утопично», – написал в конце статьи Андрей Мовчан. Прошло 4 года – и «Фонтанка» попросила его рассказать, куда двинется дальше эта «утопия».
- Андрей Андреевич, эксперты по нефти и экономисты в один голос повторяют, что цены на нефть предсказать невозможно. Выходит, можно?
– Здесь есть два важных компонента. Первый – я не предсказывал цену нефти именно в 2017 году. Я говорил о том, какой должна быть равновесная, справедливая цена на нефть. А её рассчитать, в принципе, не очень сложно, потому что там как раз факторов немного: себестоимость и соотношение спроса и предложения. Можно посмотреть историю, какой была средняя циклическая цена на нефть, оценить, что изменилось с тех пор, сравнить и посчитать. А вот дальше начинается другая история: вопросы спекуляции, вопросы рисков – они краткосрочные, поэтому цена может двигаться в ту или другую сторону. Когда я писал, что цена через 3 года будет близка к 50 долларам за баррель, я имел в виду, что с точки зрения экономических показателей должна сложиться ситуация, при которой справедливой будет эта цена. Могли произойти самые разные вещи: война в Персидском заливе, огромная авария на сланцевой скважине, которая изменила бы способы добычи, большой кризис в Китае и так далее. Но так сложилось, что никаких крупных факторов на рынке не возникло, и нефть просто пришла туда, где она должна была быть с точки зрения макроэкономики. В этом смысле мне, можно сказать, повезло.
- Но вы приводили именно расчёты и даже графики, и связаны они были с зависимостью между ценами на нефть и на золото.
– Это не совсем расчёты. Это была, скорее, иллюстрация: эти commodity статистически действительно связаны между собой в цене достаточно сильно. Синусоида, описывающая стоимость нефти в унциях золота, очень точная: она показывает, как изменяются внутри цикла соотношения спроса на актив, который нужен для производства, и на актив, который нужен для хеджирования от рисков. И я говорил: эта синусоида идёт через цикл, он движется, и вот в такой точке он должен быть через три года. Но всё-таки этот разговор – производное от того, каков спрос, каково предложение, каковы на рынке производительные силы. Хотя расчёт красивый, и его, конечно, можно использовать.
- Особенно красив он сейчас, когда не приходится его опровергать. Поэтому я хочу попросить вас вынести за скобки фактор везения, о котором вы сказали, и продолжить этот расчёт: какой будет дальше динамика нефтяных цен?
– Скорее всего, мы вступили в длинный, может быть – лет пятнадцать, период медленного снижения цены нефти.
- Она уже подешевела не «параллельно» золоту, а ещё и по отношению к нему. В ваших расчётах за 2013 год унция стоит 16 баррелей, а сегодня получается порядка 27 баррелей нефти. Что значит эта тенденция?
– Да, мы сейчас находимся в таком периоде. Это достаточно интересный период. Это самое-самое-самое начало следующего цикла. Когда у рынков ещё нет ощущения быстрого роста спроса на нефть, но уже есть ощущение того, что экономика развивается, поэтому золото им не очень нужно как хеджирующий актив. Поэтому сейчас мы близки к минимуму цены нефти в золоте. Важно, что может дальше происходить с этой пропорцией. Нефть может начать расти в цене, чтобы стать дороже по отношению к золоту, или золото может начать падать в цене.
- Вот это и есть самое для нас главное: нефть подорожает?
– Думаю, что золото начнёт падать в цене. Сейчас его себестоимость сильно, в полтора раза, ниже стоимости.
- Это значит, что сейчас на золото хороший спрос?
– Золото – защитный актив. Пока рынки не определились с тем, как они живут, страхов и рисков ещё очень много. Поэтому спрос на золото достаточно велик. Дальше, когда экономики начнут расти более уверенно, когда процентные ставки по валютам станут выше, спрос на золото снизится.
- Почему?
– Центробанки начнут продавать золото, потому что оно не приносит процентов, а основные валюты приносят, причём ощутимо. И золото, как и нефть некоторое время назад, уйдёт в такое длинное пике в цене. Я вполне вижу и 800 долларов за унцию, и даже ниже.
- Это, если я правильно знаю, в полтора раза меньше, чем нынешние 1240?
– Именно так. На соотношение золото – нефть это повлияет сильно. Сейчас нефть стоит, грубо говоря, 50 долларов за баррель. Даже если она будет стоит сорок, это всё равно падение всего на 10 процентов.
- Нас, конечно, интересует рубль: как на него это всё повлияет? Какие факторы могут затормозить его падение?
– На рубль всё это вряд ли будет влиять позитивно. Цена доллара в России определяется исключительно спросом и предложением. Если нефть стагнирует и цена её потихоньку снижается, то мы получаем меньше валютной выручки, соответственно, у нас в стране меньше долларов. Предложение доллара будет потихоньку снижаться, поскольку будет падать нефтяной экспорт в связи с падением цен на нефть. Золото – тоже наш товар, мы его тоже продаём на экспорт. Правда, не так много, поэтому здесь влияние меньше.
- А спрос? Мы же видели, как нефть дешевела, но рубль стоял на месте, потому что никто не мчался скупать валюту.
– Вот спрос – это большой вопрос. Спрос на доллары у нас определяется двумя параметрами. Первый – хеджирующий спрос частных лиц и организаций, которые защищают себя от падения курса рубля и от инфляции.
- Простите, я уточню: хеджирующий спрос – это «куда мне деть деньги, чтобы не пропали»?
– Да-да, это «я боюсь рубля, поэтому всё перевожу в доллары». Второе – спрос для импорта. Чтобы купить импортные колготки, стиральные машины и вертолётоносцы, нужно сначала купить доллары. Если дальше в России сохранится низкая инфляция, если импорт продолжит падать, потому что население может покупать всё меньше и меньше, а промышленные предприятия не инвестируют, то спрос на доллары тоже будет падать. Потому что люди, когда они живут всё хуже, покупают всё меньше импортного товара. То есть нужно меньше долларов. Если предприятия меньше инвестируют в экономику, опять-таки нужно меньше долларов. Так что точно сказать, как всё это будет воздействовать на рубль, сложно. Потому что два фактора идут в одну сторону: падают и предложение долларов, и спрос на них.
- На сколько процентов курс рубля зависит от нефти, а на сколько его определяют эти самые спрос-предложение на доллар?
– Это сложно сказать точно. Сейчас у нас инфляция низкая, и за счёт этого и у населения, и у организаций пропал аппетит к валюте. Потому что они видят, что рубль стабилен. За счёт этого он растёт даже при достаточно низкой нефти. Но неизвестно, какой будет у нас инфляция в будущем, восемь процентов или два. Неизвестно, с какой скоростью будут падать доходы населения. Вдруг они опять начнут резко снижаться? Тогда спрос на доллары станет просто нулевым, потому что импорт за рубежом покупать никто не будет.
- В 1990-е годы доходы были куда ниже, но спрос на доллары был ещё тот, кругом всё считали в долларах.
– Если бы у нас сейчас активно разгонялась инфляция и пошла долларизация экономики, как в 1990-е, можно было бы сказать: надувается рублёвый пузырь, рубль должен падать. Но это ж не так, этого не происходит, правда?
- Говоря о возможном снижении доходов, вы употребили слово «вдруг». А что, по тенденциям в нашей экономике нельзя предсказать, будут ли они снижаться и с какой скоростью?
– Это сложно предсказать. Потому что экономика – вещь всё-таки очень многофакторная. Есть государственный сектор экономики, есть бюджетный сектор, есть частный, они могут повести себя по-разному. Например, примут у нас решение о повышении подоходного налога – упадут, соответственно, располагаемые доходы населения. Будет большой урожай пшеницы – вырастут доходы. Продолжат силовики делать с бизнесом то, что делают сейчас, – доходы будут падать быстрее. Осадит их «царь», перестанут они осаждать бизнес так активно – доходы у людей будут расти побыстрее. Очень сложно говорить о будущем. В нашей стране, где так высоки регулирование и администрирование, будущее очень сильно зависит от произвола власти. В хорошем и в плохом смысле. А его предсказать тяжело.
- Мне-то как раз казалось, что у нас полная стабильность и полная предсказуемость.
– Пока – да: мы видим, что доходы населения стабильно падают на 3 – 5 процентов в год.
- И с «произволом власти» всё тоже очень стабильно.
– Если и нефть останется стабильной, то где-то эти 3 – 5 процентов рубль и будет терять каждый год. Но не плавно, а какими-нибудь зигзагами. В какой-то год, может быть, даже вырастет, потом отступит назад сильнее.
- Президент Путин регулярно призывает к диверсификации экономики, к уходу от нефтяной зависимости. Это можно сделать?
– Смотрите, что произошло с Мексикой. В своё время она вошла в NAFTA – организацию, обеспечивающую беспошлинную торговлю, общие стандарты производства, экологии и так далее. И стала великолепной площадкой для производств, которые до этого находились в Америке. Средняя зарплата мексиканского рабочего тогда была в 15 раз ниже, чем в США, а сейчас она в 3 – 8 раз ниже. Американские производства, не только автомобильные, но и другие – металлургические, авиакосмические, пластиковые, нефтехимия и так далее, все они рванули в Мексику. Потому что у них себестоимость оказалась ниже. Они не только рванули туда, чтобы производить товары для американцев, но и для всего мира. Следующим ходом производства всего мира рванулись в Мексику производить для США то, что покупали американцы. Те же европейцы так и поступили. Volkswagen ринулся в Мексику производить машины для американцев.
- Вы хотите сказать, что мы могли бы сделать то же самое?
– Если бы мы в той или иной форме ассоциировались с Евросоюзом, подписали бы какое-то специальное соглашение, которое позволило бы нам для европейских производителей создать дешёвую производственную базу. У нас средняя зарплата уже ниже, чем в Китае, и, конечно, сильно ниже, чем в ЕС. Плюс – мы можем привезти к себе миллионы мигрантов для работы на этих заводах. Mercedes, Opel, Fiat, Siemens, AEG – огромное количество европейских концернов с большим удовольствием разместили бы у нас производства для всего мира. Особенно если бы они были уверены, что никто не отнимет у них инвестиции, что правила игры будут нормальные.
- Тогда в Европе народ начал бы возмущаться так же, как избиратели Трампа в Америке.
– Совокупный объём производства Евросоюза – 18 триллионов долларов. Наш совокупный ВВП – 1,2 триллиона. Даже если бы ЕС отщипнул нам 10 процентов своего объёма, мы бы больше чем удвоили свой ВВП.
- Но это ведь происходит: у нас и холодильники Bosch собирают, и автомобили, вон – в Петербурге целый кластер. Правда, машины почему-то стоят дороже, чем в Европе…
– К нам пришли производства, ориентированные исключительно на российский рынок. Только потому, что по определённым соглашениям производить здесь для российского рынка стало выгоднее, чем привозить автомобили целиком. Причём эти производства очень условные, нам привозят практически всё. Здесь прикручивают колёса и говорят, что машина произведена в России. Российский рынок очень маленький, потому что люди бедные. И это оказывает на ВВП несущественное влияние. Если бы те же Volkswagen или BMW, которые пришли произвести немножко для России, наладили здесь производства для всего мира или хотя бы для Китая, то мы бы у себя ощутили это совершенно по-другому.
- Может быть, это географически невыгодно? Америка от европейцев далеко, а тут – какая разница, собирать Volkswagen в Вольфсбурге или в Калуге?
– Но американцы же пришли в соседнюю Мексику, чтобы производить для самих себя? В Турцию же пришли немцы? Турция производит половину бытовой техники, которую покупает Евросоюз. Почему Турция смогла это сделать, а мы – нет? Более того, производство для Китая было бы очень удобно в России – на полпути.
- Что тогда мешает?
– Мешает коррупция. Мешают чудовищные, древние, архаичные законы. Мешают абсолютно другие технические стандарты – и наш полный отказ от перехода на стандарты разумные. Мешает бюрократия, очень тяжёлые переговорные процессы, абсолютная неспособность чиновников держать слово. Мешает чудовищный международный имидж России, с которой нельзя иметь дело, которая устраивает войны, которая не готова взаимодействовать в дружеской и конструктивной манере.
- Всё наоборот! Это они нас не любят, они к нам не идут, всё, что им нужно, – отнять наши богатства, поэтому они душат нас санкциями. Разве нет?
– Санкции, конечно, тоже мешают.
- Разве до 2014 года это было так же остро? А ведь и тогда не шли.
– Было вполне остро и до 2014 года. То есть до 2003 года Россия к этому не была готова просто структурно, законодательно и с точки зрения логистики. А после дела ЮКОСа нам уже никто не доверяет. И потом это дело ЮКОСа было раз сорок подтверждено другими подобными делами. Иностранцы всегда говорили: какое может быть доверие?
- Однажды причину того, что бизнес всё-таки идёт в Россию, мне объяснил князь Лобанов-Ростовский, приезжавший на очередной форум из Франции по приглашению российских властей: «Поверьте, нигде деньги не делаются так быстро, как в России».
– Ну, это уже не из области экономики.
- Это неправда?
– Конечно, неправда. То есть если ты во власти, если у тебя есть коррупционные возможности, если каким-то образом ты выделен из общей толпы, то да – это так. А если ты просто бизнесмен, то, скорей всего, ты рано или поздно всё потеряешь.
- И какие у нас перспективы? Вот, скажем, план Кудрина?
– План Кудрина – фейк. Это способ сделать вид, что что-то делаешь, не делая ничего. Чтобы что-то изменить, менять придётся основы системы. Нужно строить систему либеральной экономики. План Кудрина предлагает «либеральную косметику» на абсолютно позднебрежневской системе. Но пока мы можем жить так, как живём. Пока миллион человек в России живёт, как в Европе, а другие 144 миллиона готовы жить, как в Камбодже, меняться ничего не будет.
Беседовала Ирина Тумакова, «Фонтанка.ру»
