Город Рамзана

Как мэр Грозного мирит кровников и разошедшихся супругов. На какие средства лежавший еще 15 лет назад в развалинах город, бюджет которого меньше многих комитетов Смольного, постепенно превращается в Дубай. Об этом и многом другом – в интервью мэра Грозного Муслима Хучиева «Фонтанке».

– Пройдемся? – предлагает мэр Грозного Муслим Хучиев, и мы выходим из спасительной прохлады кабинета в липкую тридцатипятиградусную жару. Вторая половина дня, в центре чеченской столицы немноголюдно.

– Вы приходите сюда в выходные, когда на центральном проспекте перекрывают движение и здесь все гуляют, – говорит глава города. Охрана и помощники тормозят движение, пока мы переходим через улицу к парку, окружающему мечеть «Сердце Чечни». Это примерно напротив места, где в 1995 году стояло здание республиканского правительства, развороченное при штурме Грозного в первую войну и вскоре снесенное. 

У входа в мечеть рамка металлодетектора с объявлением с «Вход с оружием строго запрещен!!!» и перечеркнутым изображением пистолета для пущей наглядности. Внутри помещается 10000 посетителей, хотя мы застаем лишь несколько человек. Идем мимо скамейки, и немолодые мужчины поднимаются, когда мы равняемся с ними, здороваясь с мэром. Не только они. Дети у бочки с квасом тоже знают нашего провожатого, и тоже здороваются. За рекой Сунжей, куда мы направляемся, – новый парк, который должны открыть вскорости. Здесь вовсю кипят работы: доделывают фонтан, прокладывают дорожки, между которыми уже высажены пальмы и крупные деревья.

– Весной начали, и вот уже заканчиваем, – говорит Муслим.  

Я не спрашиваю, сколько это стоит, но замечаю, что при бюджете города 4 с небольшим миллиарда рублей (бюджет бедного комитета администрации Петербурга), затраты, судя по всему, весьма велики. Муслим говорит, что бюджетных денег в этом проекте нет, как и во многих других. По пути он показывает помощникам на строительный мусор, выбоину в асфальте и те быстро кивают: «Исправим». 

Это не тот Грозный, который я застал 22 года назад. Тогда, уже после «первой чеченской», от центра осталось не много пригодного для жизни. Я был примерно на этом месте в апреле 1995-го. Кругом руины, среди которых мальчишки искали оружие, а в крошеве кирпичей – человеческие останки. Казалось, это навсегда.

Старожилы говорят, что довоенный  город, который они помнят, был зеленее и уютнее. Может быть. Но нынешний несомненно лучше, чем тот, что я видел когда-то, где по подвалам прятались старики от обстрелов и бомбежек, на улицах лежали трупы, дороги были разбиты танками, а снаряды и мины рвались в многоэтажках.

Сегодня – сирены служебных машин, будящие летнее марево; силовики на перекрестках в подогнанной под размер форме и без намеков на брюшко. Алкоголь с 8 до 10 утра только в двух магазинах и полное его отсутствие в ресторанах. Женщины в национальных платьях и никабах или юбках ниже колен и платках, но никаких брюк или джинсов.  Велодорожки со светодиодной разметкой, автобусная остановка с кондиционером и гнездами для подзарядки телефонов, «Грозный-сити» из нескольких высоток, начало строительства башни «Ахмат Тауэр» высотой 435 метров... – и никаких следов боев, со времен которых прошло чуть больше пятнадцати лет.

О том, что было и что стало, мы и беседовали с Муслимом Хучиевым.

– Грозный в начале 2000-х очень напоминал Сталинград, который мы помним по фотографиям в школьных учебниках.

– Я видел несколько лет назад дом Павлова в Волгограде, и по сравнению с тем, что было в Грозном, это очень хорошо сохранившийся дом. У тех, кто видел это воочию, первое, что возникало, – чувство обреченности. Многие задавались вопросом: будет ли здесь вообще что-нибудь. Пессимизм имел все основания. Город был разрушен на 87 процентов. Все коммуникации, более 80 процентов наземная часть. Не было дорог – были направления, заваленные руинами, и дикие собаки, военная техника, кружившееся воронье. Картина конца света. Даже мастера Голливуда не могли бы придумать такие декорации.

Когда заходила речь о восстановлении, многие предлагали перенести столицу в другую точку. И тогда Ахмат-Хаджи Кадыров сказал, что если мы построим в другом месте, то это будет другая история и другой город. 

- Вы сами здешний?

– Я сам сельский, 28 километров отсюда. Уехал учиться в Москву в начале 90-х, где и остался работать... Когда шли работы по восстановлению, выезд из города приравнивался к измене. Как-то в ночь на воскресенье звоню матери, говорю, что сейчас приеду почаевничать. Только одну чашку выпили – звонок Рамзана: «Ты где?».  «А где надо быть?» – и через 15 минут был на месте. У меня в машине всегда костюм с галстуком, форма мюрида, национальная одежда, спортивная, военная – на любой случай.

– Как была организована работа?

– Сперва надо было разобрать мусор. Специалисты, когда приезжали сюда, говорили, что только на его вывоз потребуется 10 лет, а на восстановление – как минимум 50. И к нам в души тоже закрадывался пессимизм, что мы не увидим что-то похожее на город при нашей жизни. После гибели Ахмат-Хаджи Рамзан Ахматович был, по-моему, один, кто был уверен, что город будет. И не просто какой-то рядовой, а жемчужина юга России. А со временем, я думаю, и всей России. Потому что те высотки, которые уже стоят, стали визитной карточкой не только Грозного, а узнаваемы по всей стране.

После первой войны была надежда, что можно достаточно быстро все восстановить. Заводы были в сохранности – видимо, стороны были солидарны, что они пригодятся в будущем. После второй было разрушено всё, а то, что осталось – растащено на металлолом.

Гибель Ахмата-Хаджи Кадырова стала народной трагедией, которая отозвалась в каждом сердце, Рамзан Ахматович сумел взять себя в руки, и началась грандиозная стройка, которая шла день и ночь. Раньше, когда мы въезжали в Грозный, мы попадали в темноту, а выезжая, например в Нальчик, оказывались как будто в Лас-Вегасе. Мы думали, появится ли у нас хотя бы одна освещенная улица… Каждый относился к этой работе, будто строил собственный дом. Люди работали при ночном освещении в три смены.

– Кто осуществлял проектирование?

– После одной из зарубежных поездок Рамзан Ахматович посоветовал нам (и председателю правительства и министрам) поехать в Дубай, посмотреть, как там строится. Потому что каждое здание должно быть оригинальным. Привлекались и турецкие строители и проектировщики. Я помню, когда проект «Грозный-сити» выставляли на инвестиционном форуме в Сочи, люди подходили и спрашивали: «А где это будет?». И смеялись, услышав, что в Грозном. Никто не верил.  И Владимир Владимирович интересовался: «Рамзан Ахматович, сможешь построить?». Тогда скепсис был у многих. А сейчас, когда мы объявляем, что будет строиться «Ахмат Тауэр» высотой 435 метров, уже никакого скепсиса нет. Строительство уже началось. Там будут и офисные помещения, и выставочные залы, и квартиры.

– Кто строит?

– Привлекаются зарубежные компании, но пока строят наши местные строители.

– У них есть такой опыт?

– У нас в Шали, где высотных зданий никогда не было, чеченские строители по поручению главы строят комплекс высотных зданий и мечеть на 20 000 посетителей.

– Каков бюджет строительства башни в Грозном?

– Более 60 миллиардов рублей.

– Это федеральные деньги?

– Там нет ни рубля ни федеральных, ни региональных. Это все инвестиционные средства.

– А кто инвесторы?

– Там разные инвесторы. И ни одного бюджетного рубля.

– То есть как это выглядит? Консорциум инвесторов?

– Да. И российские, и зарубежные. Пока рано называть компании, потому что еще идут переговоры.

– И это именно инвестиции?

– На сегодняшний день инвестиционный портфель Грозного – около 250 миллиардов рублей. Это те проекты, которые реализуются, находятся на стадии проекта или готовятся. Арабские Эмираты заканчивают (и я надеюсь, в этом году откроем) торговый центр и пятизвездочный гостиничный комплекс. Международный университет на 5000 студентов, который в будущем предполагается сделать ведущим в мировом масштабе. Они будут привлекать менеджмент, преподавательский состав и управлять им. Уже возводятся первые этажи, и студенты будут со всего мира.

– Сколько сейчас население Грозного?

– 293 653.

– Это меньше, чем до войны.

– До войны было около полумиллиона.

– Какие еще проекты вы можете назвать?

– Помимо этого недавно состоялось открытие офиса фонда поддержки малого и среднего бизнеса, который также создали Эмираты. Он будет софинансировать проекты на территории Чеченской Республики. Уставной фонд 50 миллионов долларов. Фонд появился благодаря личным отношениям Рамзана Ахматовича и уже осуществляет отбор заявок. Это именно принцип софинансирования, и оно не будет обременительно по процентным ставкам. Это важно, тем более в условиях кризиса, когда доступ к финансовым ресурсам ограничен и кредитные средства для нас очень дорогие.

Кроме того, Рамзан Ахматович поставил задачу сделать Грозный молодежным центром юга России. Это обозначено в наших стратегических целях. Для этого создается туристическая инфраструктура – не только в Грозном; строятся всесезонные горнолыжные курорты, лечебно-оздоровительные центры. Идет строительство проекта «Грозненское море», стоимостью выше 50 миллиардов рублей.

Конечно, моря у нас нет. Это водохранилище, вокруг которого будут гостиничные комплексы, стадион, ледовый дворец, аквапарк,  закрытые и открытые пляжи, и едва ли не самый большой в мире светомузыкальный фонтан. Фонтан работает по субботам и воскресеньям, представление длится 40 – 45 минут, и туда, как в театр на представление, приезжают люди из соседних регионов. Очень красивое зрелище.

– Это тот фонтан, про который писали, что он очень дорого стоит?

– Ну, дорого-недорого – это всё относительно. Факт, что сколько бы он ни стоил, – это деньги инвестора, там нету ни одной копейки бюджетных денег. И точно не дороже, чем ваш стадион. 

– А на чем там зарабатывают инвесторы? 

– Они оказывают услуги всякие платные: подключения этих фонтанов по случаю дней рождений, свадеб. Музыкальное сопровождение, фото-, видеосъемки. Многие заказывают салюты, которые стоят по миллиону рублей, – а у них услуга стоит 250000 рублей. Этот фонтан не хуже, чем салют.

– Если вы собираетесь развивать Грозный как молодёжный туристический центр и Чеченскую Республику как туристическое направление, то один из ключевых – вопрос имиджа. Как вы собираетесь его менять?

– Я думаю, что в основе туристического и любого другого направления лежат вопросы безопасности и стабильности. На сегодняшний день по мнению тех, кто занимается рейтингами, город Грозный признан самым безопасным городом России и республики. Представляете, территория, которая вся была погружена в войну... Хаос, беспорядки, убийства, разрушения... Это огромный труд и Рамзана Ахматовича, и федеральных структур, и жителей нашего города, – Грозный и Чеченская Республика признаны самыми безопасными в России. И по количеству тяжких преступлений и угонов машин. Вообще ни одного угона машин нету. Даже проводили эксперимент. Вот мой помощник – он часто ездит в Америку и какого-то блогера привёз чернокожего. Они выходили из машины, и тот говорит: закрой. Помощник: нет, у нас не крадут. Они поспорили – открыли машину, опустили окна, борсетку положили на торпеду и пошли в кафе. Возвращаются, а там все лежит на месте.

– Наверное, в Чечне есть угоны?

– До Чечни не доезжают, соседние республики перехватывают. Я к чему говорю, – любой турист хочет ездить туда, где ему безопасно. Мы создаем инфраструктуру, мы меняем имидж. Здесь проводятся всевозможные мероприятия республиканского, регионального, российского, международного значения. Это форумы различные. Концерты, культурные мероприятия, спортивные международные соревнования. И религиозные мероприятия. И на уровне правительства стран; более 30 стран приезжали сюда – здесь проводятся заседания. То есть всё, что касается раскрутки положительного имиджа Чеченской Республики, чтобы привлечь туристов, показать всестороннюю жизнь, культуру, историю, обычаи и традиции этого народа. Чтобы исправить тот имидж, который создавался, к сожалению, не только боевиками, но и была подключена машина информационная, создававшая более 10 лет имидж плохих чеченцев, плохой республики – "антиимидж".

– Тем не менее большое количество людей вне Чечни относится к республике с известным опасением. 

– Стереотипы остались. Вопрос, может быть, где-то на федеральном уровне можно решить. Потому что это регион России: чем лучше будет имидж – тем больше будет доходов. Всё в общефедеральную копилку идёт. И если бы с таким же рвением, как 20-25 лет назад создавался плохой имидж с участием всех федеральных структур, если такую же задачу, но ровно наоборот, поставить на федеральном уровне, я думаю, стереотипов было бы меньше.

Но слава богу, туристический поток вырос почти в два раза. На сегодняшний день более 120000. Мы ожидаем, что в следующем году будет ещё больше.

– Но это наверно те, у кого здесь есть родственники, в первую очередь? Они тоже считаются как туристы?

– Нет, это приехали на побывку, в гости. А туристом называется тот, кто платит деньги.

– А как считается? По ночевкам в гостиницах?

– Во-первых, у нас есть туроператоры, у которых есть эти данные. Это официальная цифра. Но есть, которые сами по себе ездят и не регистрируются, – эти туда не входят. Есть куда поехать и что посмотреть, есть где переночевать, провести время с пользой. Это и горы, и озёра, и степи, и все тематические условия здесь представлены.

– Почему вы решили назвать улицу в Грозном Санкт-Петербургской?

– Непосредственно с подключением главы Чеченской Республики была названа эта улица. Санкт-Петербург – культурная столица России, это история, это наша гордость. Помимо этого – это дань уважения нашему первому президенту Ахмату Кадырову, который для нас является более чем героем. В Санкт-Петербурге назван мост именем Кадырова – это дань уважения и его родственникам, и его фамилии, и всему чеченскому народу. И с нашей стороны это тоже – и знак уважения, и признательности. Рамзан Ахматович дал указание назвать улицу Санкт-Петербургской.

– А Ленинградская улица была у вас?

– И была, и есть. Но это в посёлке. Это другая история – это советская история.

– Бросилось в глаза достаточно большое количество предприятий малого бизнеса в Грозном. Есть программы помощи предпринимателям?

– На республиканском уровне есть соответствующие программы,  обеспечивающие поддержку приоритетным инвестпроектам. Что касается города, чтобы здесь открыть бизнес, не нужно по кругам ада ходить. Есть многофункциональные центры, в которых принимаются документы, ну, это как везде – единое окно. Человек просто закидывает туда заявление, и дальше за него структура работает.

И самое главное – проверки тоже свелись к минимуму. Рамзан Ахматович заявил, что те, кто станет мешать развитию малого бизнеса, будут приравниваться к террористам. Так что в этом плане у нас вопрос очень серьезно стоит – с террористами переговоры не ведут.

– Вот предположим, я решил открыть кафе. Когда ко мне придут и попросят меня поделиться? 

– Как понять поделиться?

– Ну как… Если в Петербурге открыть ресторан, то ко мне достаточно быстро придут…

– Кто придет?

– Различные проверяющие органы и далее по списку.

– Ну такое может, и Роспотребнадзор, может быть МЧС.

– Но вы хотите сказать, что практики поборов с бизнеса нету?

– Не то что нету – мысль об этом очень опасна. Вы знаете, у нас очень малочисленный народ. И тут, даже где-то в седьмом колене, все равно родственников можно найти. Более того, с ведением социальных сетей доступ к власти прямой, без всяких проволочек. Человеку достаточно написать даже на имя главы в Instagram, – и тут же идёт реакция. Например, в Грозном где-то во дворе что-то не так, – и тут же мне звонок от Рамзана Ахматовича: пойдите посмотрите, примите меры. Почти каждый житель республики подписан на главу республики в Instagram. Главе напрямую поступают всевозможные жалобы – от помощи в лечении до  обеспечения жильем.

– Каков бюджет города?

– На сегодняшний день 4135000000.

– Бюджет Петербурга составляет порядка 500000000000. А сколько тогда составляет внебюджетная часть, если не секрет?

– В очень многих моментах нам помощь оказывает фонд Ахмата Кадырова. Вот, например, обеспечение социальным жильем. Сейчас, если сравнить масштабы с аналогичным городом, с аналогичным населением, по-моему, жилищная проблема в Грозном намного актуальнее, чем в любом другом городе России. В результате военных действий было разрушено 42000 единиц жилья. Это частные дома и квартиры. Сегодня у меня в очереди стоят более 13000 человек, которые потеряли жильё.

– 42000 – это по всей республике?

– Это в Грозном. Много было восстановлено по федеральным программам. Но на сегодняшний день все программы остановились.

– Почему остановились?

– Финансирования нет, говорят: кризис, очень затяжной и долгий. Поэтому сейчас идёт повсеместное сокращение. И в том числе эти программы тоже остановились несколько лет назад. В этом плане фонд помогает. С начала года более 200 квартир фонд приобрёл, и мы раздали по всей республике. 

– Муслим, сколько квадратов жилья построено в прошлом году?

– Введено 115000 квадратов в этом году, а в прошлом  было построено 234000 кв. метров жилья.

– Про этот фонд много легенд ходит. Откуда он пополняется?

– Могу точно сказать как вице-президент фонда Кадырова, что когда фонд создавался в 2004-м году, он как раз создавался, чтобы оказывать помощь людям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации. На тот момент очень актуальным был вопрос выездного лечения. Потому что нужного уровня объектов с необходимым оборудованием и специалистами в городе не было. Военные с травмами, инвалиды, – им нужно было выезжать лечиться за пределы. И вот с помощью фонда мы решили проблемы по оснащению объектов здравоохранения и поднятию уровня квалификации их работников. Теперь уже часть людей, которым нужно было выезжать за пределы города, здесь получают квалифицированную помощь.

Онкобольница, которой не было у нас раньше, – по поручению главы была построена. В Чечне очень большое количество онкозаболеваний. Раньше целыми поездами больные уезжали в Ростов. Это были расходы и на дорогу, и на проживание, и так далее. Сейчас больница заработала, она оборудована по последнему слову техники. Привлечены специалисты высокого уровня. И своих местных специалистов мы обучили. Сегодня многие онкобольные приезжают к нам лечиться из Ингушетии, Осетии, Дагестана.

– Какова мотивация специалистов из-за пределов республики приехать работать сюда?

– По указанию Рамзана Ахматовича, например, привлекаются не только специалисты здравоохранения, но и образования. Приезжие обеспечиваются жильем: в течение пяти лет – по договору социального найма. За это время он должен обучить двоих-троих специалистов. После этого квартиру можно приватизировать, продать и уехать, – или остаться и дальше работать. Большинство оставались, в том числе и русскоязычные специалисты.

- Как вице-президент фонда Ахмата Кадырова вы можете сказать, сколько потратил фонд в прошлом году?

– Такой цифры с ходу у меня нет. Но в следующий раз я подготовлюсь и вам скажу. А на самом деле рука фонда очень чувствуется, где она необходима. А поддержка у Рамзана Ахматовича Кадырова действительно всесторонняя. Обязанностей перед законом у него намного меньше, чем он сам на себя взвалил.

Вот сейчас у нас по республике проводится кампания по воссоединению разведенных семей. Дети, остающиеся без матери или без отца, как правило, подвержены большему влиянию улицы. Рамзан Ахматович дал поручение – мы выявляем эти семьи и стараемся их соединить. По Грозному на начало августа воссоединились 128 таких семей.

– Как это происходит?

– К этому подключаются и духовенство, и власть, и старейшины, родственники. Весь инструмент, который есть в обществе, используется. 

– Людей вызывают на какую-то комиссию?

– Это по-разному бывает. И сами ездим, и вызывают.

– Наверное, если домой приезжает сам Рамзан Ахматович и спрашивает: «Что это вы развелись?» – у людей почти нет вариантов.

– Нет, он сам не ездит. «Ну-ка» для чеченцев не подходит. Из 100 случаев – примерно 25 ни за что не соглашаются. Есть ситуации, когда уже никак нельзя по канонам ислама. А есть случаи, когда на амбициях допустили ошибку и для них нужен просто повод, надо подтолкнуть.

– Вы сами принимаете участие?

– Да, вот на днях ездил в Старопромысловский район. Предварительно местная власть, муллы собирают информацию: кто разведен, выясняют причину.

– Какие могут быть препятствия для воссоединения? Есть люди, которые ни за что не соглашаются?

– Допустим, если человек трижды оставил жену – уже всё, он не может соединиться. Только если она выйдет замуж за другого, а затем вернется. А так собирается информация, ведутся разговоры – с ними, с родственниками...

– Вот вы на днях ездили и каков результат?

– По-моему, они ждали повода, чтобы воссоединиться. У них трое детей, и это семья, которой фонд Ахмата-Хаджи выдал квартиру. Когда расстаются, многие потом ждут повода... У нас в силу менталитета очень тяжело сделать первый шаг. Но если согласие достигнуто, обычно жену приводят к мужу.

– Чем еще необычным для мэров других городов России приходится заниматься мэру Грозного?

– У нас моду задает здесь Рамзан Ахматович. Мы здесь одна команда Кадырова. 

Занимались примирением кровников.  Нам удалось примирить более 1500 семей, а у некоторых  вражда длилась десятки лет.

Теперь у нас – запрет похищения невест. Это считалось традицией. Но это же насилие. И сегодня нет ни одного случая, хотя практиковалось десятилетия. Браки теперь только с совершеннолетия, и обязательно медосвидетельствование будущих супругов.

– То есть?

– Необходимо наличие справки об инфекциях, которые передаются. Это страхует будущее потомство. У нас же молодежь более свободная теперь, и мужчины выезжают за пределы республики, хотя женщины строго ограничены. И вот чтобы было равноправие… 

– Как молодежь оценивает нововведения?

– Все нововведения осуществляются на основе анализа настроений.

– На чем держится власть в республике?

– Власть держится на народе, на народной поддержке. Безусловно, в первую очередь – именно народная поддержка. Потому что люди, которые прошли через войну, ценят этот мир. Зная войну, цену мира они знают как никто другой. Поэтому те усилия, которые были приложены, в том числе с помощью центра Рамзана Ахматовича, – чтобы стабилизировать ситуацию, чтобы мы могли иметь согласие, – нашли отклик в сердцах людей. Это искренняя всесторонняя поддержка, вот и всё.

– А страх?

– Страх есть. Что этот мир по каким-то причинам может нарушиться. И не в мировом масштабе. Страх перед войной, потому что войну люди пережили, были ужасные последствия. И до сих пор это в памяти сохранилось. 

– О вас рассказывают нехорошие вещи.

– Обо мне конкретно?

- Да. Вы читали наверняка про то, как вы своих сотрудников пытаете прямо в мэрии?

–   А! На самом деле да, я читал это. Что могу сказать по этому поводу? Человек был директором предприятия по снабжению. Когда в результате проверки мы обнаружили это, это, это [недостатки. – Прим. ред.], ему было предложено – исправь ситуацию, приведи в порядок свою работу. Если какие-то партнёры тебя подвели, если что-то где-то не так, у тебя есть время выпрямить ситуацию. Человеку было дано время, и человек признал, – и видео есть. Пусть те, кто пишут, побольше напишут об этих ужасах... И комиссия была, от комитета городского хозяйства, по объектам ездили, смотрели. Он признался: и там меня подвели, и там меня подвели, и сказал, что выпрямит ситуацию. Проходит время, он не появляется на работе, мы не можем с ним связаться. Потом человек выплыл где-то за границей, надел политическую робу. Выясняется, что он взял около сорока миллионов и не вернул. Уехал. У многих он взял денег в долг, притом не только у своих родственников, но и у чужих людей. Суммы приличные – более 10 миллионов только у тех, у кого он взял кредит. Он заложил свой дом. Это говорит, что он к чему-то готовился? Потом мы выяснили, что у него два брата, – они тоже уехали и живут за границей. Из всего этого складывается, что было воровство. Это сейчас модно в Европу ехать и пожаловаться, что преследуют местные власти. Тогда поверят и примут. Скажи, что гей, – тогда гарантированно примут.

– Большой резонанс получил недавний случай в Воронеже, когда полицейские пытались проверить документы у женщин из Чечни, находившихся в уличном кафе в национальной одежде. После этого и местный губернатор, и полицейские извинялись. Есть такое мнение – за чеченцев есть кому заступиться.

– Там, где есть несправедливость, – поддержка гарантирована и защита. Рамзан Ахматович к этому относится не как к работе, а как к миссии. Это не кабинетный чиновник, а лидер народа.

Беседовал Александр Горшков