«Кшесинская мне положительно очень нравится»

В Матильду Кшесинскую нельзя было не влюбиться, и цесаревич Николай Александрович не мог устоять перед очарованием, талантом и кипучим темпераментом этой женщины. Она всё-таки стала членом семьи Романовых и пережила всех своих августейших любовников.

Трое великих князей, из которых один стал российским императором, любили эту женщину – «черноокую дьяволицу балета», как звали газеты Матильду Кшесинскую. Её невозможно было не любить. Кого любила она сама? Наверное, в первую очередь себя. Это сквозит в каждой строчке её юношеских дневников и читается на каждой странице мемуаров. Меньше всего там, увы, о балете. Но она была в первую очередь великой балериной, а потом уже – любовницей наследника престола.

Маля – так звали её дома. Матильда Кшесинская родилась в благополучной артистической семье. Мама и папа были танцовщиками. Старший брат стал артистом балета. Когда Маля, младшая из детей, заканчивала балетную школу, в Мариинском театре уже танцевала Кшесинская Первая – старшая сестра Юлия. Матильду станут звать Кшесинской Второй. Правда недолго: девочка быстро показала, кто балерина номер один.

– Она выделялась из всей массы выпускниц, – рассказывает научный сотрудник Театрального музея Наталья Вайнберг. – Плюс к академической школе у неё были яркая жизнерадостность, огромнейшая жизненная сила, невероятный темперамент, особая энергетика. Поэтому её так любили.

На выпускном вечере 23 марта 1890 года она познакомилась с цесаревичем Николаем. Ей было 18 лет, ему 22 года. Эпизод с упавшей бретелькой и ненароком оголившейся грудью, который будто бы есть в сцене знакомства в фильме «Матильда», тут совершенно ни при чём. Такое в принципе было невозможно в то время.

– Знаете, как закреплялись костюмы, как там всё пришивалось? – интересуется искусствовед, научный сотрудник Театрального музея Людмила Мочалова. – Кроме того, как-то показать свою страсть на публике – этого не могла позволить себе даже танцовщица. И в семье, и в балетной школе воспитание было жёсткое. Девочек обучали выдержке и хорошим манерам, они должны были уметь себя вести в обществе, знать, как реагировать на взгляды и даже авансы. В общем, должны были уметь себя держать.

Тем более не мог проявить эмоций наследник: представления о приличиях и страх перед скандалом были у высшей знати на генном уровне. Поэтому можно почти наверняка сказать, что внезапно вспыхнувшей запретной страсти, лишившей обоих разума, не было. А было совсем другое. Красивую балерину, лучшую, видимо, из выпускниц, познакомил с наследником его папа – император Александр Третий. С целью вполне конкретной.

– Кшесинская на выпускном вечере пользовалась большим успехом, – продолжает Людмила Мочалова. – Она исполняла танец с шарфом. Это безумно трудно, танец должен быть виртуозный: в большом и лёгком шарфе можно запутаться. Его императорское величество Александр Третий пригласил юную балерину за стол и усадил рядом с сыном. Это было абсолютно умышленно: чтобы подросший и уже вполне сформировавшийся, хоть и юный, цесаревич не бегал, простите за грубость, по бабам. Чтобы всё было цивилизованно, прилично, приятно.

В понятие «цивилизованно» роман с балериной вполне вписывался по тем временам. В этом не было ничего особенного, если, конечно, соблюдать внешние приличия. Что испытывали сами молодые люди?

Через полвека в мемуарах Матильда напишет: «Когда я прощалась с Наследником, который просидел весь ужин рядом со мною, мы смотрели друг на друга уже не так, как при встрече, в его душу, как и в мою, уже вкралось чувство влечения, хоть мы и не отдавали себе в этом отчета».

Есть ещё её дневник, куда она вносила не сдобренные фантазией воспоминания 50-летней давности, а свежие впечатления. Как сказали бы сейчас – «онлайн». Там первая встреча выглядит чуть иначе: «Наследник тотчас обратился ко мне и очень меня хвалил. Он меня спросил, кончаю ли я в этом году училище, и, когда я ему ответила, что кончаю, он добавил: «И с большим успехом кончаете!» Он очень понравился, и затем я уже разговаривала с ним кокетливее и смелее, не как ученица» (здесь и дальше – цитаты по выдержкам из дневника Кшесинской в газете «Московский комсомолец». Сейчас Театральный музей имени Бахрушина в Москве готовится издать их отдельной книгой. – Прим. "Фонтанка").

А вот как это выглядит в дневнике самого Николая, опубликованном в 1923 году в Берлине: «Поехали на спектакль в театральное училище. Была небольшая пьеса и балет, – очень хорошо. Ужинали с воспитанниками». И всё. Потом он уехал на манёвры и, судя по дневнику, о юной балерине некоторое время не вспоминал.

В следующий раз они видели друг друга 4 июля. «Наследник и В.А. смотрели на меня в бинокль, – предавалась потом мечтам Матильда. – Итак, первый спектакль был для меня удачен: я имела успех и видела Наследника». Николай записал: «После обеда поехали в театр. Было прекрасное открытие красносельского сезона по случаю объезда лагеря д. Владимира, у которого после театра ужинали». Но уже через две недели, 17 июля, в его дневнике появляется фраза: «Кшесинская 2-я мне положительно очень нравится». Ещё через две недели, 30 июля, цесаревич пишет уже с восклицательным знаком: «Разговаривал с маленькой Кшесинской через окно!» Днём позже он снова едет в театр – чтобы проститься с Кшесинской перед отъездом на новые манёвры. Роман начинается.

– О романе цесаревича с Кшесинской знали все, – говорит Людмила Мочалова. – Этого не скрывали, потому что в этом не видели предосудительного. Это не было скандалом. Вот когда за 50 лет до этих событий Николаю Первому отказала актриса Асенкова – это был скандал.

Мог быть этот роман платоническим? В собственных мемуарах Кшесинская выглядит женщиной, к которой мужчины приезжали уж точно не в шахматы играть. Она в деталях рисует свои наряды, драгоценности, детали светской жизни – и почти не вспоминает даже о балете. Хотя скучно с нею наследнику точно не было: «Отправился в новое для меня место, к сестрам Кшесинским… Просидел с ними более 2-х часов, болтали обо всем без умолку», – пишет Николай в марте 1892 года. Упоминаний о встречах «с М.К.» в дневнике вообще немного, ничего откровенного и пикантного вы там не найдёте.

Но есть дневник издателя и театрального деятеля Алексея Суворина: «Наследник посещает Кшесинскую и … её. Она живет у родителей, которые устраняются и притворяются, что ничего не знают… Очень неразговорчив, вообще сер, пьет коньяк и сидит у Кшесинских по 5 – 6 часов».

Конечно, не для детской дружбы император знакомил цесаревича с балериной. В дневнике Николая встречается фраза о том, что он, мол, говорил «с Папа об известном вопросе» – о Кшесинской. И «папа» сына за «известный вопрос» не ругал. Поездки в театр после той беседы участились. Суворин в дневнике уверяет, что из-за Матильды Николай «выпросил у отца ещё два года, чтобы не жениться».

О том же пишет и генеральша Александра Богданович, хозяйка светского салона – дама желчная, по отношению к пассии наследника недобрая: «Обедал Коломнин (директор типографии Суворина. – Прим. «Фонтанка»). Он говорил, что цесаревич увлечен танцовщицей Кшесинской 2-й, которой 19 лет. Она не красивая, не грациозная, но миловидная, очень живая, вертлявая, зовут ее Матильдой. Цесаревич говорил этой «Мале» (так ее зовут), что упросил царя два года не жениться. Она всем и каждому хвалится своими отношениями с ним». Это февраль 1893 года. Позже, в апреле: «Бобриков (генерал-губернатор Финляндии. – Прим. «Фонтанка») говорил про цесаревича, что шалит, пора его женить; что написал Кшесинской, когда говел, что скоро кончит говеть и тогда с ней «заживут генералами». Кшесинская очень заважничала с тех пор, как находится для les bonnes grâces (особых милостей)». Через год, когда свет станет обсуждать предстоящую помолвку Николая с Алисой Гессенской, Богданович будет торжествовать: «Тогда его теперешнюю страсть, Кшесинскую, надо будет удалить из Петербурга, иначе выйдет плохо».

Да и вряд ли нормальный, здоровый мужчина мог ездить к этой женщине, оставаться наедине с ней – и питать лишь братские чувства.

– Газеты называли её черноокой дьяволицей балета, – рассказывает Людмила Мочалова. – Для балета важны не только темперамент и мастерство, но и тот посыл, который идёт со цены в зал. И она этим обладала. Сейчас это назвали бы словом сексапильность. Директор Императорских театров Всеволожский, одновременно – блестящий художник по костюмам, рисует для неё костюм. Это «Времена года» Глазунова, один из балетов Петипа. Эскиз, шарж, но, как большинство художников, рисовавших костюмы для балерин, Всеволожский передавал личность артистки. И посмотрите на эту личность!

Роман продолжался два года – до самой помолвки Николая с Алисой Гессенской, будущей Александрой Фёдоровной. Кшесинская описывает разрыв как безграничное страдание. Когда-то она просила у Петипа партию Эсмеральды в балете, и балетмейстер ей отказал. Она приводит в мемуарах свой диалог с ним. «А ты любил? – будто бы спросил Петипа, который неважно говорил по-русски. – А ты страдал?» Тогда она уже «любил», но ещё не «страдал», и партию ей не доверили. Она станцевала Эсмеральду после разрыва с Николаем. И так, что получила на балет монополию.

– Играя «Эсмеральду», она помимо виртуозного танца показала дарование трагической актрисы, – рассказывает Наталья Вайнберг. – Её глаза выражали такую глубокую тоску, какой критики не видели на драматической сцене.

В какой-то момент Кшесинская исчезает из дневника цесаревича. Там, как и в его жизни, уже полностью царит его драгоценная Аликс – Алиса Гессенская, будущая императрица Александра Фёдоровна, которую Николай действительно очень любил. Одни историки говорят, что он перестал писать об «М.К.» потому, что не хотел расстраивать Аликс: став невестой, она получила доступ к записям жениха и делала массу своих пометок на полях. Другие возражают, что Аликс ни слова по-русски всё равно не понимала, а писать о Матильде Николай перестал потому, что охладел.

Кшесинская имела фантастическое влияние при дворе и в театральном мире. Не только потому, что официально считалась любовницей наследника, но и из-за таланта. Поэтому влияние сохранилось и тогда, когда весь свет знал о разрыве. Она без доклада входила в кабинет директора Императорских театров. Более того, она фактически могла «увольнять» директоров.

В 1896 году к празднованию коронации Николая Второго был подготовлен балет «Прелестная жемчужина». По понятным причинам при дворе не хотели видеть Кшесинскую ни в каком качестве. И впервые она не получила в постановке никакой роли. Это привело приму в ярость.

– Это не было связано с чувствами к Николаю, – уверена Людмила Мочалова. – Это был колоссальный удар по самолюбию. Она была честолюбива, а это было оскорбление.

Кшесинская ворвалась в кабинет к директору Императорских театров Волконскому и устроила скандал. Кончилось это тем, что Мариус Петипа придумал новую партию в балете, а композитор написал новые музыкальные фрагменты. Кшесинская выступила с блеском, она торжествовала.

В 1901 году она танцевала балет «Камарго». В костюме, который рисовали для предшественницы-итальянки, были предусмотрены фижмы – небольшие металлические корзинки, приподнимающие юбку по бокам у талии.

– Во-первых, в фижмах неудобно, во-вторых, при её небольшом росте это выглядело карикатурно, – рассказывает Наталья Вайнберг. – Она отказалась надевать фижмы и вышла на сцену без них. Волконский объявил ей выговор и наказал штрафом.

«Штраф был настолько незначительным и так не соответствовал моему жалованью и положению, что явно имел целью не наказать, а оскорбить меня», – вспоминает Матильда в мемуарах.

Она пожаловалась не кому-нибудь, а государю Николаю Александровичу. «На следующий день, – пишет она, – на том же месте, где накануне было распоряжение директора о наложении на меня штрафа, было вывешено новое распоряжение, которое гласило: «Директор Императорских театров приказывает отменить наложенный им штраф на балерину Кшесинскую». Князь Волконский не стерпел позора и подал в отставку.

Но роман – романом, а Матильда была в первую очередь блестящей балериной.

– Тогда описывать балет не умели, но о Кшесинской как о балерине мы можем судить по реакции публики, – замечает Людмила Мочалова. – Она выходила на сцену – и публика была у её ног. Что-то в ней было особенное.

К тому же она была, добавляет искусствовед, настоящей трудягой. В ту пору только виртуозные итальянки умели крутить знаменитые 32 фуэте. И секретом с русскими соперницами не делились. Кшесинскую это бесило. И заводило. А человеком она была очень азартным. Она запиралась в классе, падала, набивала синяки, но первой из русских балерин повторила трюк. И 32 фуэте стали частью «Лебединого озера», на которое у неё тоже была монополия.

Наталья Вайнберг отмечает огромный вклад, который Матильда Кшесинская внесла в русское балетное искусство.

– Она стала его олицетворением, – объясняет искусствовед. – Она утвердила русскую балетную школу. Русская школа складывалась под влиянием разных традиций. От французской она взяла выразительную мимику, грацию. От итальянок – виртуозную технику. От шведок – внимание к чистоте исполнения всех па. Кшесинская сумела всё это объединить. И добилась того, что российские театры перестали приглашать иностранных танцовщиц.

При внешней легковесности, которая читается в дневнике и мемуарах этой женщины, она была дамой целеустремлённой. С железным характером, закалённым в балете. У неё была цель: войти в императорскую семью. Разумеется, на брак с наследником она не рассчитывала, хотя и писала ему, как не хочет, чтобы он «женился на А.». Но ещё в самую романтическую пору с Николаем она кокетничала с великим князем Сергеем Михайловичем. Об этом сама Кшесинская пишет совершенно искренне и бесхитростно. Когда она страдала после разрыва с Николаем, Сергей Михайлович возник рядом как заботливый утешитель. Она родила ему сына, назвала Володей. Большевики расстреляли Сергея Михайловича вместе с другими членами семьи Романовых 18 июля 1918 года под Алапаевском. Когда из шахты, куда большевики сбрасывали убитых, подняли тело великого князя, в его кулаке был зажат крошечный медальон с женским портретом и подписью: «Маля».

Особняк Кшесинской на Петроградской стороне после революции заняли и разграбили революционные солдаты. Потом там разместился комитет партии большевиков. Сама Матильда спаслась чудом. «Нам всем стало ясно, что надо во что бы то ни стало как можно скорее покинуть дом, пока толпа не ворвётся в него, – пишет она в мемуарах. – Во время поспешных сборов я вдруг, к ужасу, увидела, что я чуть было не забыла своего любимого фоксика Джиби, который смотрел на меня огромными глазами, полными ужаса. Он чувствовал инстинктом, что что-то случилось и все куда-то собираются уходить, а его забыли. Кто-то схватил его на руки, другой взял мой саквояж с драгоценностями, и мы все бросились бежать из дома. Но куда?..» И, как бы ни была ужасна ситуация, она не забывает упомянуть о наряде: «Я надела самое скромное из своих меховых вещей, чтобы быть менее заметной, – черное бархатное пальто, обшитое «шиншилла», – и на голову накинула платок».

Несколько дней её прятал в своей квартире на Каменноостровском артист Юрий Юрьев. Потом Кшесинская бежала из Петрограда в Кисловодск. Там её ждал ещё один великий князь – Андрей Владимирович. С ним она уехала в эмиграцию. В Париже в 1921 году Андрей Владимирович и Матильда Кшесинская обвенчались, князь усыновил маленького Володю.

Уже в эмиграции представители дома Романовых жаловали Кшесинской и её сыну титул светлейших князей Романовских-Красинских. Вторая фамилия – воплощение ещё одной фантазии Матильды. Она любила рассказывать, что происходит из старинного рода польских графов Кржезинских – или Красинских. Это маловероятно: предки Матильды были артистами, а в старые времена в этой профессии не было людей титулованных. Но сама сказка много говорит о мечте этой женщины.

В эмиграции Матильда увлеклась азартными играми, это сильно подкосило её материальное положение. А была она до того дамой очень богатой. Не говоря уж о том, что артистке её уровня просто хорошо платили, ещё после каждого спектакля к её ногам падали поклонники с дорогими подарками. В хорошие времена она первой из соседей электрифицировала свою дачу, у неё была собственная электростанция. Её особняк, вопреки легендам, не был подарком цесаревича: Матильда построила дом на собственные деньги. Она носила яркие и фантастически дорогие украшения, не очень задумываясь о том, насколько уместна выпирающая роскошь. Сохранился её портрет в драгоценностях от Фаберже. Почти всё было потеряно за ломберными столами.

Во Франции Матильда давала уроки балета. Теперь уже у русской балерины учились итальянки, француженки, шведки, к ней приезжали из Испании и из Соединённых Штатов. Это называлось «Студия княгини Красинской». О ней отзывались как о терпеливом и талантливом педагоге.

Старший брат Матильды, Иосиф Кшесинский, остался в Советском Союзе. Большевики не тронули родственника царской любовницы, он благополучно танцевал в Мариинском театре, потом преподавал, умер в 1942-м в Ленинграде.

Матильда Кшесинская и в старости осталась обворожительной женщиной. Она умерла в 1971 году, не дожив четырёх месяцев до своего 100-летия.

Ирина Тумакова, «Фонтанка.ру»

© Фонтанка.Ру