ПоделитьсяВиталий Милонов усыновил трех детей после принятия "закона Димы Яковлева". Хотел бы больше, но зарплата и труд в Госдуме не позволяют. Часть вины за оставшихся без родителей обитателей детских домов лежит на нем, признает Милонов. Зато остановлен конвейер по их продаже.
Пять лет назад Путин подписал принятый Госдумой «закон Димы Яковлева», в народе получивший название «закон подлецов». Депутат Виталий Милонов, герой мемов и эпатажный борец за традиционные ценности, за прошедшие с принятия скандального закона пять лет усыновил троих детей. Он рассказал «Фонтанке», что «недокрутили» авторы «закона Димы Яковлева» и что сегодня эти недоработки мешает исправить.
- Что вы думаете о «законе Димы Яковлева» спустя пять лет?
– Мое отношение к усыновлению иностранцами как было так и остается не очень хорошим. Я не рассматриваю закон Димы Яковлева как закон политического содержания. И не вкладываю в него тот смысл, который многие мои коллеги вкладывали тогда. Я считаю, что это позор, когда мы своих детей не усыновляем. Это никуда не годится. Я вижу по своим друзьям и по другим людям, что после этого закона люди осознали: как же так, наши дети остаются в детских домах, а мы сидим, жируем, получаем ипотеки и машины в кредит покупаем. И сейчас, я знаю, в Петербурге вообще нет свободных детишек, большая очередь на усыновление. У меня трое усыновленных. Если бы была возможность, я бы еще усыновил.
Я также на своем опыте знаю, каким фейком были все эти якобы гуманистические шаги иностранцев по усыновлению. Все дети, подготовленные к усыновлению за границу, были с написанными «нужными» диагнозами. У моего Петьки якобы был гепатит С, у ребенка, которого усыновил мой знакомый священник, был указан ВИЧ. Для чего? Чтобы отечественные усыновители сказали «нет», и можно было отдать за границу. Но мы люди верующие, мы на эти диагнозы не обращали внимание. Конечно, мы бы лечили ребенка. Но все эти диагнозы не подтвердились, они были липовые.
- Получается, вы выяснили, что в Петербурге существует целая система по приписыванию фальшивых диагнозов здоровым детям. Почему не было федерального скандала и посадок?
– Я просто не считаю, что об этом нужно публично говорить. Это не значит, что я не отреагировал. Многие головы полетели. Это же была система. Цепочка начиналась в агентстве по усыновлению, где брали 20 тысяч долларов за усыновление русского ребенка. И заканчивалась в детском доме, где уже отдельные люди брали деньги от специалистов этих агентств за то, чтобы выписать ребенка с правильным диагнозом, чтобы его не усыновили русские усыновители.
Вместе с тем мне больно было знать, что есть несколько детей, которые хотели быть усыновленными за границу, и их не усыновили из-за этого закона. С другой стороны, не так сложно было отдать этих детей в русские семьи. Но у нас до сих пор система усыновления в России ужасная. Москва и Петербург — исключение. Покойный Вадим Альбертович Тюльпанов начинал проект по созданию видеопаспортов детишек. У меня тогда еще своих детей не было, я не понимал, для чего это нужно. А сейчас я понимаю, что необходимо создать единую базу детей-сирот по всей стране, чтобы можно было ехать усыновлять ребенка не только в Москву и Петербург, но и брать детей, например, из Карелии. Система должна поменяться. Функции органов опеки надо забрать у муниципалов. Они все сидят каждый в своей клетке, да еще и со своими тараканами в голове. Где-то далеко сидит эта баба с «халой» на башке, которая думает только о том, как бы ей чего не вышло. Система усыновления должна быть автоматизирована, чтобы каждый из нас, кто хочет, чтобы у него был еще один малыш в семье, мог это сделать, минуя эти жуткие бюрократические препоны.
Москва и Петербург — исключение по другой причине. Там самые большие выплаты на усыновленных детей с серьезными диагнозами. Есть люди, которые берут таких детей в семьи из экономических соображений.
Я никого не осуждаю. Но лично для себя я считаю невозможным брать ребенка под опеку. Если берешь ребенка, то становись его родителем. Есть люди, которые объясняют это тем, что опекаемый ребенок имеет право на квартиру от государства. А то, что он будет всю жизнь расти, зная, что ты не его отец, путь даже приемный, а усыновитель? Такие формы, как взятие под опеку, возможны, только когда ребенка забирают его родственники, бабушка с дедушкой или старшие сестры и братья. Иначе это позволяет создавать прочнейшую практику взятия под опеку с выплатами. Если ты усыновил ребенка, то тебе никаких выплат не положено. Единственное, что теперь на усыновленных детей положен материнский капитал, как и на рожденных детей.
- Вы сказали, что, если бы могли, усыновили бы больше. Что вас останавливает?
– Мое место работы — Москва. Благостные времена Законодательного собрания с заседаниями раз в неделю закончились. В Госдуме заседания в среду, четверг и пятницу, до десяти вечера иногда. У меня пять детей. Попробуйте с пятью справиться. Это очень тяжело, я не герой. Не будем лицемерить — в детский сад их не отправишь. Потому что заболеет один — заболеют все. Нужно очень много денег, чтобы дети получали минимальный необходимый им пакет. У меня высокая зарплата, но не баснословная, — 300 тысяч рублей. Когда я был депутатом петербургского ЗакСа, я даже не знал, какую зарплату получают мои помощники, она была приемлемая, 50 – 60 тысяч. А в Москве считается, что депутат должен помогать своим помощникам. И половина моей зарплаты уходит на оплату помощников. Тяжело жить на два города. Очень тяжела человеческая нагрузка: у одного ребенка что-то болит, другой приходит спать к тебе. Но еще не вечер. Когда мы Петьку взяли, мы думали, что больше не будем усыновлять. Но потом взяли Евдокию и Илью. Время на раздумья у нас всегда очень маленькое.
- Вы сказали, что нужно очень много денег. Сколько стоит объективно содержать ребенка в Петербурге?
– Все зависит... Дельта огромная. Говорить, что нельзя делать это на 10 тысяч рублей в месяц, было бы бессовестно по отношению к тем, кто содержит. Выплаты многодетным у нас очень маленькие. Хорошо, что президент ввел дополнительные меры поддержки многодетных.
- Все-таки на какую сумму должен ориентироваться человек, планирующий стать приемным родителем, чтобы правильно рассчитать свои силы?
– Еда стоит немного, во всяком случае, в нашей семье. Но вот у Евдокии сильная аллергия с рождения, и банка ультрагипоаллергенного питания на два дня стоила больше тысячи рублей, это дорого. Самые большие деньги — это курсы и кружки. Я категорически не согласен с чиновниками, которые сокращают кружки. К тому же детей нельзя всех загонять в одно место. Вот Марфа не хочет танцевать, она любит плавать. И плавает четыре раза в неделю, в олимпийский резерв ее взяли не потому, что она — Марфа Милонова. Я не хочу делать из нее олимпийскую чемпионку, мы знаем, что спорт высоких достижений опасен для здоровья. А Николай не хочет много плавать, он хочет заниматься фигурным катанием. У нас соседи по улице тренируют детей, и недорого это стоит. Конечно, 10 тысяч рублей в месяц кажется небольшой суммой за то, что ребенок занимается фигурным катанием. Но когда детей много, и у одного 10, у другого — 15, еще другие траты набегают, а еще желательно учителя музыки пригласить, чтобы у них хотя бы слух был. От английского мы отказываемся, потому что нам уже не потянуть.
- Так все-таки о какой сумме должна идти речь, чтобы будущий родитель был уверен, что ему хватит на ребенка?
– Отталкиваться от суммы в любом случае неправильно. Не надо никогда рассчитывать. Если бы я не выиграл выборы в Госдуму, я бы пошел работать в церковь — и накормил бы своих детей. Я родился в ленинградской коммуналке на Гончарной улице, моя мама была дочерью врага народа. А моя бабушка-немка скрывала ее от высылки в блокадном Ленинграде. Ничего, выжил же. И счастливые были у меня годы. Бог помогает тем, кто этого заслуживает.
- Когда был принят "закон Димы Яковлева", около 300 детей не смогли уехать к своим американским родителям, с которым уже успели познакомиться. В Петербурге таких 33. Вы интересовались их судьбой?
– «Закон Димы Яковлева» — федеральный, а я был региональным депутатом. Я взял своих детей из детских домов. Закон очень жестокий в любом случае. Я считаю, что тех детей, которые находились в процессе усыновления, возможно, надо было дать усыновить. Но ни в коем случае не разрешать новые усыновления. Для меня «закон Димы Яковлева» остановил конвейер по продаже детей из детских домов. Другое дело, что он должен был сопровождаться специальной программой для этих детей, переходными положениями, чтобы дать уехать, и совершенно новым подходом к пропаганде усыновления. Но и без этого у людей что-то щелкнуло, и они стали усыновлять детей. Я вижу среди своих знакомых людей, которые никогда не собирались это делать – и усыновили ребенка. Количество сирот в детских домах уменьшается, я это вижу, когда посещаю детские дома.
- По статистике количество усыновлений действительно растет. Но этот процесс начался задолго до принятия «закона Димы Яковлева».
– Закон, безусловно, пришел на подготовленную почву. Так же как закон об ужесточении наказания негодяев, которые бьют животных. И я думаю, что "закон Димы Яковлева" не мог бы быть принят в 2001 году, потому что общество было не готово. Естественно, глядеть в глаза тем детям, которые не уехали из-за этого закона, очень тяжело. С другой стороны, я гляжу в глаза своему сыну, которого в 2013 году подготовили к вывозу за границу с липовым диагнозом «гепатит С». И сколько еще таких детей должно было быть продано? Я думаю, что надо было всех детей, которые не смогли уехать, всех до единого, устроить в семьи.
- Пять лет прошло, почему не получилось устроить всех до единого?
– Потому что вопросами усыновления у нас не занимается один большой и умный человек. Это все добрая воля региональных властей. «А у нас денег нет в региональном бюджете», – говорит баба с «халой», у которой, может, каждый перстень стоит неизвестно сколько. Надо изменить отношение к усыновлениям в нашей стране на этом уровне, мы вообще распрощаемся с детскими домами. Я рассчитывал, что это сделает омбудсмен Кузнецова, но пока это не получается. К сожалению, усыновление невозможно без духовно-нравственного подъема.
- Но вы же депутат Милонов, всемирно известный победой над ЛГБТ-пропагандой. Неужели вы не можете решить эту проблему?
– Это серьезное государственное решение. Я делаю все что могу в этом направлении. Но у меня не хватает ресурсов. И нет понимания со стороны определенных чиновников.
- Каких именно ресурсов не хватает?
– Политических. Я пишу инициативу, мне приходит отрицательное заключение. У нас же как? Если ты вейпами торгуешь, ты стаж зарабатываешь, продавая смерть. А если ты мама многодетная, тебе посчитают только четыре с половиной года трудового стажа, сколько бы детей ни было. У меня супруга девять лет находится в декрете — старшей дочке восемь с лишним лет и после все время были малыши. И я говорю министру труда Максиму Топилину: "Почему баба, торгующая пивом, имеет почет, уважение и рабочий стаж, а многодетная мать не имеет?" А мне отвечают: «Это же было ваше решение заводить много детей». Как вообще язык поворачивается так сказать?
- Так если вернуться к тем детям, которые не уехали из-за «закона Димы Яковлева»…
– Я был региональным депутатом, я не обладал федеральным ресурсом тогда, чтобы повлиять на ситуацию. Не буду лукавить, я этим не занимался, а занимался другими вопросами. Да, какая-то часть вины за то, что кто-то из этих детей не усыновлен, и на мне тоже лежит. Не задумались тогда, не подумали, как обычно. Хорошо, что сейчас такого нет.
- Что бы вы сказали сейчас тем американским родителям, которые уже установили контакт с ребенком, возможно, продолжают переписываться с ним в социальных сетях?
– Родителям бы я сказал: извините, что вы стали жертвами дельцов из агентств по усыновлению, в которые вы обращались. Органам опеки надо было в доску разбиться, но всех этих детей устроить в семьи. А детям, когда они подрастут, я бы сказал: вас хотели купить. И отношение к вам было бы как к тем, за кого заплатили деньги. Одно дело, когда вы приходите и сами берете ребенка, другое — «олл инклюзив» за неделю. Иная природа, неблагодатная. И основа коммерческая. Это, я считаю, недопустимо.
Венера Галеева, "Фонтанка.ру"
