ПоделитьсяЙонас Вишоллек отучился три года во Фрайбургском университете и приехал в Петербург знакомиться с российским правом и литературой. О различиях правоприменения в России и в Германии, митингах и женском самопожертвовании Йонас поговорил с «Фонтанкой».
- Ты учишься уже семь месяцев на юрфаке, методика преподавания похожа на немецкую?
– Когда я приехал, то был удивлён, как хорошо преподают в России. Образование на юрфаке научное, и требования к студентам очень высокие. Но я заметил и различия. В Германии достаточно выучить законы, как они написаны в книгах. И это уже даёт картину реальности, потому что в основном всё происходит в рамках закона. Здесь преподаватель сначала объясняет, как прописано в законе, а потом как это получается в реальности. И между этим большая разница.
- Это касается какой области права?
– Я занимался конституционным правом. Часто в Конституции какой-то принцип прописан, но принимается закон, который искажает его смысл, а исполнение администрацией этого закона – это вообще третий вариант. Например, свобода собрания в России обеспечена Конституцией. Очень похожие формулировки есть и в Конституции Германии. По факту в России нужно получить согласование в администрации, но об этом ничего не сказано в Конституции.
- В Германии не нужно согласование?
– Если ты хочешь в Германии устроить митинг, ты тоже должен уведомить администрацию. Довольно много людей считает, что это неправильно, потому что в Конституции об этом ничего не сказано. И, например, в моём городе Фрайбурге люди систематически не уведомляют администрацию. Таким образом они показывают своё мнение по этому вопросу.
- И их за это не наказывают?
– Складывается смешная ситуация. Все понимают, что для подготовки митинга нужно, скажем, ограничить движение транспорта. Уведомление не подаётся, но администрация всё равно узнаёт о мероприятии. Чиновники и активисты общаются по неформальным каналам. Официально — это нарушение закона. Но очень чётно написано, что из-за этого нарушения нельзя разогнать митинг. Разогнать акцию можно, только если она уже становится опасной для жизни участников. В России есть Кодекс об административных правонарушениях, там предусмотрена возможность посадить человека на срок до 30 дней за повторное нарушение. Я был в шоке, когда узнал об этом. Цель административного права — избегать опасных ситуаций. А человек, который устраивает митинг, – он не опасен в течение месяца постоянно. И его не надо изолировать от общества. Получается, что административное право используют в уголовных целях.
- Во Фрайбурге из-за чего выходят на митинги?
– Например, раз в год проходит митинг религиозных фанатов, они против права женщины на аборт. У них очень консервативные взгляды. Они каждый год выходят на улицу и каждый раз есть митинг против этого митинга.
- У нас тоже бывают митинги против митингов, но чаще они инициированы властью.
– Это, конечно, совсем смешно. И как это связано с задачами государства? Это же типичная общественная деятельность — устраивать митинги. Я, когда приехал, не представлял, как в России работает правовая система. Хотел сам узнать, потому что когда дело доходит до ЕСПЧ, то в Германии говорят, что вот Россия опять нарушила права человека. Мне стало интересно, как это проходит на более низких уровнях. Почему суды принимают такие решения, может, это связано с образованием? Но все студенты на юрфаке получают хорошее образование. И никто им не говорит, что можно по-своему принимать решения. Я не понимаю, в какой момент происходят изменения. Есть очень явные случаи, например когда суд просто переписывает в своём решении протокол полицейского.
- Вам же объяснили в университете, что законы на бумаге и в жизни расходятся?
– Да, особенно трудно судьям, которые решают административные дела. У них очень сложная позиция, они являются сотрудниками государства. Но они должны решать спор между государством, своим начальником, и гражданином. Есть такая тенденция — поддержать своего начальника, и это очень плохо. Суды должны принимать решения против начальства. Важно, чтобы начальство, коллеги такое поведение не рассматривали как вредное. Наоборот, так должно быть. Так государству помогают исправить свои ошибки. А в России думают, что у судьи, принявшего такое решение, недостаточно патриотизма, и он внутренний враг.
- В России среди людей есть недоверие к судам, а в Германии?
– В Германии другая ситуация. Доверие к судам дольное высокое. Но есть некие сферы, в которых суды принимают спорные решения, например всё, что связано с беженцами.
- Как стать судьёй в Германии?
– В начале пять лет учёбы. Надо сдать первые государственные экзамены и получить первый диплом. Эти экзамены не связаны с практикой. Ты просто учишь законы, Конституцию и на бумажке решаешь дела. Потом придётся два года проработать: полгода в суде, полгода у адвоката, полгода в администрации и ещё по своему выбору. После будут вторые государственные экзамены. Затем ты становишься полноценным юристом. Можно подать заявление на работу в суде. Я бы сказал, что самые лучше выпускники потом устраиваются на работу в суде, получается, им где-то по 26-27 лет.
- Это не рановато?
– Рановато, но сначала они принимают решение с помощью более опытного коллеги.
- Кроме права, ты ещё изучаешь русскую литературу?
– Да, вот к одному семинару прочитал Островского «Грозу», «Свои люди – сочтёмся», «Доходное место». Я заметил, что в России часто герои считаются положительными, если они совершили самопожертвование. Это считается подвигом всегда, если человек готов отдать свою жизнь. Но очень часто это самопожертвование бесполезно. Оно унижает человека. И не стоит постоянно подчёркивать, какие они молодцы, что пожертвовали собой в целях общества.
- Ты в российской повседневности чувствуешь это самопожертвование?
– Когда военные умирают за рубежом. По-моему, знак уважения к ним не состоит в том, что они получают флаг и марш с красивой музыкой. А уважение в том, что мы очень хорошо обдумали решение их куда-то послать. Потому что, если они умирают в непонятных целях, то это говорит об очень низкой оценке жизни человека. Великие писатели, жёны которых только и занимались тем, чтобы защитить своих мужей от публики, плохого влияния… Мне кажется, что в России это считается очень успешной жизнью для женщины, но почему она сама не стала писательницей? И если человек сам решает принести себя в жертву ради другого, это его выбор. Но как-то странно, что женщины приносят себя в жертву. Я мало мужчин видел в русской литературе, которые пожертвовали собой, чтобы их жена достигла профессиональных целей.
Беседовала Елена Ваганова, «Фонтанка.ру»
