ПоделитьсяВ Германии органы опеки отняли у прекрасной семьи пятерых детей. Помогать пострадавшим бросились борцы с «ювенальной юстицией» в России. И не смогли поделить «добычу».
Соня и Маркус Бергфельды и их пятеро детей, Нико, Сабина, Маргит, Лукас и Йонас (имена детей изменены), до 2011 года были счастливой немецкой семьёй. Они жили в городе Альсфельде в центре Германии, мама вела хозяйство, папа был военным, дети резвились во дворе дома. Но однажды в летнем лагере над старшим, 14-летним Нико, немецкие медики решили ставить опыты со страшным психотропным лекарством. Родители отказались выполнять это предписание, и югендамт (аналог российских органов опеки) отнял у них всех детей. Несчастные Соня и Маркус дождались совершеннолетия старшего сына, выкрали двоих младших и бежали в Испанию. Там Нико умер, а его братьев немецкий спецназ вернул в Германию. Родители чудом спаслись, бежав в Россию. Они не знают русского языка, но верят, что только Россия защитит их от «ювенальной юстиции». Защищаются от неё они без детей.
Так историю семьи Бергфельд рассказала «Фонтанке» некая Ольга Баранец. Эта женщина представляется как общественный уполномоченный по защите семьи в Санкт-Петербурге и Ленинградской области. Что это за должность такая и какие у госпожи Баранец полномочия – до этого мы дойдём, потерпите.
– Действия немецких властей надо квалифицировать как убийство и возбуждать уголовное дело! – добавила Баранец. – Я сама ездила за Бергфельдами на границу.
Ольга Баранец сообщила, что супруги Бергфельд судились с германской опекой 17 раз, но проиграли. Подтвердить рассказ документами она отказалась. Встретиться и поговорить с беженцами тоже, сказала, нельзя. И тут выяснилось, что Ольга Баранец – не единственный правозащитник в этой истории.
ПоделитьсяКатарина Миних, или просто Катя, как зовут её товарищи по правозащитной деятельности, называет себя переводчиком и представляет дело так, что это она, а не Баранец вовсе, и есть главный участник спасения немцев.
– Я как общественный организатор и переводчик организовывала их побег, – сообщила Катарина. – Теперь семья находится в Москве.
И тоже не захотела показать документы из семнадцати судов.
– Не надо смотреть судебные решения в Германии, – посоветовала она. – Это уму непостижимо. Бергфельдам отказали, потому что они любили своих детей. Реально так и написано: за то, что любят своих детей. За то, что противились тому, что над детьми делают эксперименты с медикаментами.
На Катарине Миних спасатели не кончились. Третью участницу событий зовут Лолита Скопина. И она тоже говорит о себе как о главном организаторе эвакуации Бергфельдов.
– Я ездила на границу на машине, вызволяла оттуда Бергфельдов и юридически сопровождала, – отрекомендовалась Скопина. – Я – представитель Патриаршей комиссии Русской православной церкви. Что мы сейчас для них делаем – вы не представляете! Квартира, регистрация. Надо ходить в ФМС, в полицию, медицину надо делать. И они же по-русски не говорят! Нужен переводчик. Это всё – мы.
Лолита подтвердила, что суды и вправду были, да – 17 штук, все – несправедливые.
– Документы есть, – заверила она. – Мне Катя прочитала. Она сделала такой вольный перевод.
По «вольному переводу Кати» (Катарины Миних) Лолита рассказала историю Бергфельдов подробнее.
– Югендамт придрался к тому, что родители не дают старшему сыну, Нико, психотропный сильнодействующий препарат, – сообщила она. – Они там испытывают на детях препараты. Приехал югендамт. Причём жестоко так, в масках, с автоматами, избили Маркуса, привязали к батарее. И направили детей в пять разных детских домов. Когда Нико исполнилось семнадцать с половиной, родителям отдали его на руки больного совершенно. Потом им разрешили общаться с двумя младшими мальчиками. Они взяли этого Нико, 11-летнего Йонаса и 14-летнего Лукаса и сбежали в Испанию. Жили с детьми в заброшенных автобусах. Климат в Испании такой, можно не иметь жилья и снимать с деревьев плоды. Потом Нико стало совсем плохо. Из-за лекарств, которые ему давали в детдоме, началось разложение кости. Его перевезли в клинику в Гранаду, там он умер. У Бергфельдов есть свидетельство о смерти на испанском, где так и написано: умер именно от этого лекарства. Из клиники испанцы позвонили в немецкое посольство. Так в Германии узнали, где находятся Бергфельды и их дети.
Лукаса и Йонаса перевезли в детдом в Испании – ждать германскую опеку. Родители, испугавшись обвинений в похищении детей, решили спасаться бегством в Россию.
А я в Россию – домой хочу
Соня и Маркус Бергфельд бежали через всю Европу. Испания, Швейцария, Франция, Чехия, Латвия и, наконец, Псков, Калуга, Москва. Историю этого бегства нам рассказал ещё один правозащитник. Не удивляйтесь: вокруг этих коренных немцев, бежавших вдруг в Россию, создалась повышенная концентрация правозащитников.
Гарри Мурей – правозащитник немецкий. Президент Европейского информационного центра по правам человека, который сам же и создал. Живёт в Австрии, по рождению – москвич. Он юрист, и у него в Европе слава большого борца с «правовым беспределом в Германии». Помощь в этой борьбе именно русским – его конёк. От представленных выше коллег его отличает то, что организация, созданная Гарри, имеет официальный статус и получает гранты от европейских правительств, выделенные на борьбу с европейскими правительствами. И ещё то, что Маркус и Соня Бергфельд обратились к нему, по его словам, сами.
В феврале этого года Гарри получил отчаянное письмо от имени Маркуса Бергфельда.
Поделиться«Дорогой мой друг Гарри Мурей, – было выведено по-английски на тетрадном листе в линеечку. – Пожалуйста, помогите мне. Пожалуйста, свяжитесь с Президентом России г-ном Путиным чтобы просить политического убежища… Если мы или мои дети вернёмся в Германию, мы рискуем погибнуть. В Германии я 5 лет был инструктором немецких ВВС и имею много информации об атомном бункере в сотрудничестве с американскими ВВС, я могу это передать России. Пожалуйста, дайте мне и моей семье политическое убежище в России».
– Маркус всё время обещал отдать какой-то «стик» – флешку с информацией, – добавил Гарри, комментируя записку. – И говорил, что у него есть ещё какие-то «два терабайта» информации. Но мне это было не очень интересно.
Второе письмо, тоже аккуратным почерком по линейкам, занимало уже три листка и было адресовано «Его Превосходительству, послу России». Послу в какой стране – это предусмотрительно не уточнялось. Первому, до какого доберётся проситель.
«Уважаемый господин посол, – начиналось письмо. – Пожалуйста, помогите нам, моей супруге Соне Бергфельд и мне, её супругу Маркусу Бергфельду… Наша семья была и остаётся политически преследуема в Германии, в Испании и предположительно на территории всего Европейского Союза… Наши пятеро детей были забраны у нас без причин «югендамтом» и полицией и перевезены в различные детские дома… Наша младшая дочь, которой было всего десять, была изнасилована и помещена в психиатрическую клинику…» И дальше – история несчастной семьи.
«Мы не сделали ничего плохого, не совершали преступлений, – заканчивалось это полное слёз письмо, – мы потеряли детей незаконно, мы протестовали против этого, у нас есть доказательства медицинских опытов с нашим любимым сыном Нико, и поэтому мы политически преследуемы и срочно нуждаемся в политическом убежище».
Гарри нашёл в Мадриде священника РПЦ, поднял на уши российское посольство, но церковь на том этапе помогать не рвалась, а дипломаты предлагали просителям убежища заглянуть через недельку. Тем временем немецкая полиция нашла Йонаса и Лукаса, и 4 марта их увезли обратно в Германию. Маркус и Соня боялись даже поехать в клинику, чтобы забрать прах старшего сына.
– В Мадриде наша коллега оплатила им автобус в Барселону, мы купили билет в Лион, – продолжает Гарри. – Оттуда они должны были автобусом ехать в Прагу, а потом в Эстонию, чтобы просить убежища в посольстве в Таллине.
Автобусное путешествие Бергфельдов по Европе продолжалось 8 дней. Всё это время, говорит Гарри, бедняги питались, чем придётся, и не мылись. Впрочем, такой образ жизни им был уже не в новинку.
Правозащита наперегонки
На каком-то этапе спасательной операции, развёрнутой Гарри на дорогах Европы, у него вдруг появились очень добровольные помощники из России. Это как раз и были те три женщины, с которых мы начали. Катарина Миних нашла Соню в "Фейсбуке", загорелась ей помочь и стала сильно звать семью непременно в Калугу, где сама и живёт. Она принялась рассылать знакомым сообщения с просьбой «как братья во Христе» пожертвовать «сколько можете» для Бергфельдов. Которые «без тёплой одежды, без денег они голодные сидят сейчас в Праге». Номер карты Сбербанка прилагался. Такие же сообщения разлетались и с подписью Лолы Скопиной. Эту правозащитницу делегировала на помощь беженцам, видимо, РПЦ, которая теперь могла оценить эту историю. А у Ольги Баранец реквизиты для пожертвований и так висят на сайте.
До Таллина Бергфельды не доехали, они сошли в Риге. Появилась информация, что в Эстонии их поджидает немецкий спецназ, потому что похитители детей в международном розыске. Когда потом их будут пробивать латвийские пограничники, выяснится, что никто и не думал разыскивать эту чету и удерживать в Европе.
Гарри, тем временем, видимо, догадывался, что российские конкуренты на низком старте. Он призвал ещё двух правозащитников со своей стороны. Один – помощник ставропольского омбудсмена Владимир Полубояренко, другой – норвежский журналист Евгений Дьяконов. Оба говорят, что чуяли подвох и не хотели помогать странным беженцам, но не могли отказать коммуникабельному Гарри. У них, как они сами рассказали «Фонтанке», имеются связи в российском МИДе и в латвийской погранслужбе. Собственно, эти двое в конечном счёте и помогли Гарри обеспечить беженцам «окно» с европейской стороны границы и тёплый приём с российской. И нашли водителя, который согласился перевезти Бергфельдов.
Завершающая фаза приключения подходила к концу. Гарри готовился рассказать миру, как спас от «правового беспредела в Германии» ещё одну семью… И тут Бергфельды позвонили ему и сообщили, что всё, спасибо. Они уже едут в Россию. На другой машине.
У победной черты из-под носа у европейского правозащитника немцев увела компания российских. Кто именно – это не очень понятно, потому что по нашу сторону границы три добрые женщины тоже принялись делить «добычу».
– Люди в Питере ведут какую-то странную политику, – жаловалась «Фонтанке» Лолита Скопина на госпожу Баранец. – Они блокируют всю информацию. Они заблокировали нам пресс-конференцию! Они нас шантажируют: говорят, если вы свяжетесь с кем-то помимо нас, мы не будем этих детей вынимать из Германии. Представляете? А мы и так уже поняли, что они не будут. Они обещают Бергфельдам «международных юристов», но здесь никакие юристы не помогут.
Досталось от неё и Катарине Миних.
– Она и сама – такая же точно беженка, как они, только русская, – хмыкнула Лолита. – Полтора года назад приехала, недавно убежище в России получила.
Гарри всё-таки взял реванш. Бергфельды уже подъезжали к границе, когда на русском языке с его подачи вышла и была немедленно перепечатана в Европе статья о «немецком Сноудене», везущем в Россию два терабайта страшно секретной информации. Три добрые женщины были в ярости. Они звонили Гарри и требовали немедленно снять все публикации. Но было поздно. В пиаре он их обыграл. У них остались только двое немцев, с которыми теперь что-то надо было делать в России. Ну и, конечно, счета для сбора пожертвований.
Но кто, собственно, такие эти Соня и Маркус Бергфельды? Действительно ли надо было спасать их от страшной «ювенальной юстиции»?
Найти историю этой семьи в архивах немецких судов невозможно. Решения публикует только Конституционный суд ФРГ (аналог российского Верховного), да и то без имён, потому что речь идёт о детях. Но есть сайт Hilfe für Nico – «Помощь для Нико», где подробно, по годам и в первом лице, от имени Сони и Маркуса изложен Leitfaden Familie Bergfeld-Kaiser von 2011 bis Dato 2018 – «Жизненный путь семьи Бергфельд-Кайзер с 2011 по наши дни 2018». Кроме того, семья так много петиций писала в разные инстанции, так подробно рассказывала в них о себе, что можно восстановить их Leitfaden по их собственным словам. Наконец, в распоряжении «Фонтанки» есть выписки из заключения о смерти Нико на испанском. Того, где, по словам госпожи Скопиной, будто бы сказано о смерти от страшного психотропного лекарства.
Семейство
Сразу оговоримся: везде в рассказах Бергфельдов и о них использованы слова «детский дом» – Kinderheim. Но речь, видимо, идёт всё-таки об опеке в каких-то семьях, в Германии используется именно такой тип устройства детей. Время от времени в петициях даже появляются имена опекунов, к которым у родителей тоже есть претензии.
Нико умер в больнице испанской Гранады. Причиной стало тяжёлое заболевание крови, вызвавшее тромбоз и лёгочную тромбоэмболию. Судя по записям в заключении о смерти, болезнь поразила всю сосудистую систему и все внутренние органы юноши. Тромбоз развивался несколько лет, возникли язвы на ногах. Видимо, условия, в которых жил Нико после приезда с родителями в Испанию, привели к тому, что в раны попала инфекция, начался сепсис. В больницу он поступил 29 декабря 2017 года с лихорадкой и жаром. Испанские медики провели массу обследований, чтобы выявить первопричину болезни. О том, что она вызвана неким «сильным психотропом», в бумагах, попавших в распоряжение «Фонтанки», нет ни слова. Врачи боролись за мальчика, но в истории болезни записали: «Пациент не сотрудничает, он не говорит по-испански и всё время хочет выйти на улицу курить, в таких условиях обследование затруднено». Спасти Нико они не смогли, 7 февраля 2018 года он умер.
ПоделитьсяВ медицинских документах, как и во всех петициях Бергфельдов, Нико проходит под девичьей фамилией Сони. И такие же фамилии у двух дочек – Сабины и Маргит. Бергфельдами стали только младшие, Лукас и Тайлер, родившиеся в 2003 и 2006 годах, соответственно. Девочки вообще как-то выпали из этой истории.
Сабине уже 18 лет, она покинула детдом и живёт, как рассказали «Фонтанке» знакомые семьи, с бабушкой – матерью Сони. Маргит сейчас семнадцать. В десять она сбегала из детдома и, как писала местная газета Gießener Zeitung, побиралась на улице, объясняя прохожим, что ей нужны деньги на дорогу домой. Когда её нашли, девочка рассказала, что её изнасиловали. В детдоме её обследовали, сочли рассказ фантазией и отправили в психиатрическую клинику. До детдома она ходила в коррекционную школу, по словам родителей – из-за плохого зрения. Бергфельды настаивают, что насилие было, преступника поймали и осудили на 3 года и 8 месяцев тюрьмы. Но потом, по информации Gießener Zeitung, медики обнаружат у Сони Бергфельд патологию, при которой пациенты выдумывают страдания близких, чаще всего – детей, или сами наносят им телесные повреждения, чтобы потом «лечить».
Проблемы со здоровьем так или иначе возникали, вероятно, у всех этих детей. Соня и Маркус, рассказывая, какими они были чуткими родителями, отмечают, что для Йонаса, родившегося с больным сердцем, в доме был установлен кардиомонитор. Такими в Германии больных детей обычно снабжают социальные службы.
Жили Бергфельды не в собственном доме, как говорят их российские спасители. Они с детьми занимали первый этаж дома родителей Сони. Это не очень характерно для Германии – три поколения под одной крышей. Конечно, бывают разные отношения в семьях. Но потом, когда Бергфельды начнут судиться с опекой, они потребуют «возбудить уголовное дело против всех пособников и обидчиков», помогавших разлучить их с детьми, и в числе виновных назовут родителей Сони.
Соня, видимо, не работала, об этом Бергфельды говорят туманно: «была самозанятой». Это нормально для немецких семей с детьми. Но и с работой Маркуса не всё ясно. Сейчас он рассказывает, что «был военнослужащим немецких ВВС, инструктором по рукопашному бою и снайпером», но «не афишировал свой профессиональный статус» из-за гостайны. Тогда он якобы и получил доступ к тем самым «двум терабайтам» ядерных секретов. Однако в петициях добавляет: в 2006 году, когда Соня была беременна пятым ребёнком, он отбывал срок в тюрьме. Жена с четырьмя детьми переехала к своим родителям, а в 2008-м он освободился.
Неприятности с местными властями у Бергфельдов начались вскоре после переезда. Их колли выбежала из двора и напугала двух соседских девочек. «Их страх был больше, чем боль», – уверяет Маркус. Суд оштрафовал его за поведение собаки, и колли сдали в приют. «Я был недоволен тем, что пришлось платить за собаку», – комментирует Маркус.
«Летом нам предложили, чтобы дети приятно провели время в благотворительном лагере, организованном церковью, – рассказывают Бергфельды уже о событиях 2011 года. – И мы разрешили побыть там старшим детям». В лагере медики обследовали Нико, по словам Маркуса, и назначили подростку тот самый «сильнодействующий психотроп», который будто бы через шесть лет убьёт парня. Называть его мы не будем, в России лекарство запрещено с началом очередной антинаркотической кампании.
На самом деле этот препарат – слабый психостимулятор. В терапевтических дозах и при правильном применении он безопасен, имеет мало побочных эффектов и не вызывает привыкания. Но наркоманы наловчились потреблять таблетки не просто в лошадиных дозах, а ещё и внутривенно. Это вызывает тяжелейшие повреждения сосудистой системы, приводит в итоге к тромбозам и дисфункциям всех органов. Именно так, напомним, описано состояние Нико Кайзера в заключении о смерти.
В Европе это лекарство назначают детям, тщательно подбирая индивидуальную дозировку. Возможно, это родители Нико и истолковали как «медицинские опыты». Показан препарат в двух случаях: при синдроме дефицита внимания (гиперактивности) и при метамфетаминовой зависимости. Для органов опеки что одно, что другое – повод поинтересоваться, всё ли в порядке в семье. Видимо, что-то в этом роде и произошло с Бергфельдами. После серии проверок югендамт забрал у них всех детей. В 2012 году об этой истории писала Gießener Zeitung. Как узнали немецкие журналисты, родителей обвинили в жестоком обращении с детьми.
Ну а дальше события развивались почти так, как и рассказывают теперь правозащитники. После совершеннолетия Нико вернулся к родителям, им разрешили видеться с младшими сыновьями, после одной такой встречи они бежали с детьми в Испанию.
Остальное вы знаете. Неясно только, что будет с несчастными Бергфельдами, когда они поймут, что их обманули, что сражаться с немецкой опекой из другой страны невозможно ни юридически, ни технологически, что освоить русский язык очень трудно, а без него найти работу невозможно. И что детей они могут теперь совсем не увидеть.
Но надо рассказать и о тех добрых людях, что взялись опекать немецких беженцев в России, обещая отсюда помочь в борьбе с югендамтом.
Органы опеки
Катарина Миних – гражданка ФРГ. Когда-то она уехала туда из Киргизии вместе с мужем. У неё пятеро детей, одну из дочерей забрали органы опеки, обвинив Катарину и супруга в домашнем насилии. Вместе с другими детьми они бежали из Германии в Киргизию, а полтора года назад приехали в Калугу. История этой семьи как очередной жертвы «ювенальной юстиции» широко тиражировалась российским телевидением. Но вышел казус. Старшая дочь Мелисса сбежала обратно в Германию, едва дождавшись совершеннолетия. Во время очередного ток-шоу, где Катарина рассказывала о зверствах югендамта, ведущий связался с Мелиссой по скайпу. И девушка рассказала, что родители действительно били её и брата с сёстрами, что жить с отцом и матерью она не будет никогда, более того – видеть их не хочет. Мелиссу быстро убрали из эфира, но на youtube можно найти эту сцену.
Катарина с трудом, но сумела получить временное убежище в России. Никакого другого статуса у неё нет. Она распространяет банковские реквизиты для сбора пожертвований в помощь таким же несчастным, вроде Бергфельдов, но никакой отчётности о её благотворительности пока в публичном доступе найти не удалось.
ПоделитьсяПоделитьсяЛолита Скопина называет себя «сотрудником РПЦ» и представителем Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства. На сайте патриархии следов такой сотрудницы не видно. Но она фигурирует в рядах некоммерческого партнёрства «Родительский комитет», которое занимается «укреплением нравственных устоев семьи и возрождением лучших семейных традиций». С этой организацией связан глава патриаршей комиссии – протоиерей Димитрий Смирнов, известный не в меру традиционными взглядами на роль женщины, на телесные наказания для детей и на «содомию» в Европе.
Ольга Баранец недавно представлялась общественным уполномоченным по правам ребёнка. Адрес сайта этой структуры повторяет адрес аппарата детского омбудсмена в Петербурге, только кириллицей. Там опубликованы документы под названием «Правовые основы деятельности Общественного Уполномоченного по правам ребенка в Санкт-Петербурге», «Положение об Общественном Уполномоченном по правам ребенка в Санкт-Петербурге», протоколы собраний и отчёты о бурной активности. Словом, всё как у больших. Возглавили тёплую компанию бывший помощник депутата Милонова Анатолий Артюх, бывший журналист, деятель «Народного собора» и массы похожих объединений Андрей Цыганов и другие единомышленники – православные активисты и борцы за нравственность. Их рупором стало информагентство «Катюша», которое учредил и возглавил Цыганов. Ну и ещё он представляется как общественный помощник сенатора Елены Мизулиной.
До 2015 года эта высокодуховная компания от имени «уполномоченного по правам ребёнка» забрасывала письмами разные ведомства, от Совета Федерации и Администрации президента до обычных школ. Они ссылались на мнение «родительской общественности», грозили проверками, требовали «не допустить внедрения ювенальной юстиции, ювенальных технологий, сексуального просвещения детей» и так далее. Наконец это надоело настоящему детскому омбудсмену – Светлане Агапитовой, она обратилась в прокуратуру. Прокуратура установила, что «клон» противоречит требованиям законов «Об общественных объединениях» и «Об основах общественного контроля», поскольку самозваная структура «субъектом общественного контроля не является, соответственно, правом проведения проверок не наделена».
После этого группа активистов поменяла название. И даже с пользой. Они стали уполномоченными «по защите семьи», а не одного ребёнка. Но забыли поменять антураж на сайте. Там по-прежнему висят «правовые основы» и прочие документы со ссылкой на «должность», которая уже признана незаконной.
История семьи Бергфельд стала известна «Фонтанке» благодаря электронной рассылке «общественного уполномоченного» Баранец. Как только мы попросили дополнить рассказ документами, она попросила считать, что рассылки не было.
Ирина Тумакова, «Фонтанка.ру»
