«Бессмертный полк» на миллион

"Я несу портреты отца и матери. Их звали Семенов Степан и Семенова Евдокия. Отец погиб на Валдайской возвышенности. В каком звании — не знаю, в похоронке не было указано. Похоронили его там же, на месте боя. Мать работала в тылу, копала окопы и расчищала аэродромы зимой в Калининской области. Я участвую в шествии в первый раз. Раньше не хватало сил. В прошлом году увидела по телевизору и решила, что нынче, если смогу, обязательно пойду".

"Я здесь не один. Там еще с десяток человек несут такие флаги. Мы не партия, мы движение сталинистов. Наша цель — национальная справедливость. Сталин и Победа неразделимы.

Это мой дядя по материнской линии, Шалгачев Николай Андреевич. У меня четыре дяди погибли, а фотография осталась только у одного. Они жили в деревне Новины Архангельской области. От них не осталось ничего, ни похоронок, ни документов. Только вот эта единственная фотография. Когда надо было, не интересовались, а сейчас уже поздно документы искать...

«Бессмертный полк» для меня это не личный, а государственный праздник. Мы стали самой великой державой в мире. Все благодаря Сталину. При нем вор где был? В Госдуме или у стенки? Вот то-то. Народ был уверен в завтрашнем дне. А то, что доносы писали друг на друга — какие претензии к Сталину, если они тогда друг на друга писали, а сегодня на него клевещут?"

"Я каждый год отмечаю праздник Великого октября, 1 мая и 9 мая. В нашем роду в годы войны всех мужчин перебили. Сейчас у меня нет портрета в руках, но, если бы был, их было бы два: моего отца, Василия Яковлевича, и отца моей жены, Ивана Ефимовича. Иван Ефимович был первым секретарем Смоленского обкома партии аж 17 лет. А мой отец погиб в госпитале. Он сражался под Москвой и был тяжело ранен. С его портретом идет мой сын, Ярослав Воронцов. Он — глава муниципального образования.

Я бы не сказал, что баннер КПРФ – это нарушение устава «Бессмертного полка». Это уже стало традицией. Не вижу в этом каких-то противоречий.

Мы как «Бессмертный полк» находимся на пике. А вот что будет дальше? Я опасаюсь, что он может начать терять популярность. Как бы народ не разочаровался в жизни. Если жизнь будет улучшаться, уменьшится социальное расслоение, то подъем духа будет расти. Но он должен зиждиться на определенных материальных условиях. Вы же из истории знаете, в Советском Союзе были прекрасные лозунги и идеи, но они не подкреплялись материально. Люди ездили за рубеж и видели, что там и без революции живут лучше".

"Это портрет моего отца, фото из журнала «На стройке МТС и совхозов», №1 за 1937 год. Научный сотрудник Александр Александрович Траубе отбирает образцы томатов на семена.

Он служил рядовым, 7-я рота, 241-й гвардейский стрелковый полк, 65 армия, Белорусский фронт. Погиб во время Калинковичско-Мозырской операции в январе 1944 года. Место захоронения мы не знаем. В похоронке было сказано так: был ранен, направлен в госпиталь, дальнейшее местонахождения неизвестно. В документах медсанбата он не значится. В той операции погибло 14 тысяч бойцов, там до сих пор находят останки незахороненных.

"Я здесь со своей девушкой, это событие имеет большое значение для нее. Что я чувствую? Печаль от того, как много здесь портретов — как много погибло людей. В Америке мы знаем о Второй мировой войне в основном то, что касается участия в ней США. Мы знаем о Западном фронте, но о Восточном практически ничего не знаем. Мы имеем смутное представление о том, что в Ленинграде была блокада. Не все понимают разницу между Ленинградом и Сталинградом. Что я понял сегодня? Я потрясен, что 77 лет спустя люди так помнят о войне. В США Гражданская война была связана с самыми большими потерями для Америки. Но все зависит от того, где люди живут: если это Атланта, где были самые жестокие бои, люди помнят о той войне. Но это совершенно другие масштабы памяти, конечно. Ничего подобного в США нет".

"Я несу портрет своего деда, отца моей матери. Его звали Виталий Шкаев. Я не знаю года его рождения. Он погиб незадолго до конца войны, в 1945 году, на территории Польши. Это единственная фотография, которая сохранилась. Я даже не знаю, что за орден на груди у него, а спросить уже не у кого.

Я в первый раз участвую в шествии. Поэтому у меня такой большой портрет и он такой тяжелый! Но мне помогают его нести. В прошлом году я впервые увидела «Бессмертный полк» в качестве наблюдателя. Эта атмосфера, энергетика потрясла меня до мурашек. И я решила, что у нас есть повод и мы тоже можем поучаствовать. Я программист, последние три года живу в Америке, работаю в Силиконовой долине. Отношение к русским со стороны обычных американцев не изменилось, но за последний год через границу стало сложнее переходить — стало больше бюрократии, формальностей".

"Мы пытались сделать танк. Но, видимо, конструкция не очень продуманная получилась, в следующий раз попробуем приделать пушку. Мы несем портреты наших дедов. Лященко Матвей Петрович, мой дед, связист Панфиловской дивизии. И дед моего мужа — Трегубов Петр Сергеевич, сержант. Они прошли войну и умерли уже позже, в мирное время. Панфиловская дивизия была сформирована в Алма-Ате, дошла до Москвы, а когда Панфилова убили, мой дед попал в другую дивизию и работал связистом на «катюше». Через Польшу дошел до Берлина, до Рейхстага.

Мы живем в Ленобласти, в Отрадном, участвовали в шествии там. В этот раз решили поучаствовать в чем-то более масштабном. Эмоции потрясающие, мы даже усталости не чувствуем. «Бессмертный полк» нужен, чтобы наши деды, прадеды всегда были живы, чтобы мы и наши дети их помнили. Благодаря им мы сейчас живы. Для меня это единение народа. Столько людей, столько радости в глазах. Сегодня мы оказались с этой «машиной» в центре внимания, все нас фотографируют, говорят, что мы молодцы".