На прошлой неделе скончался историк. Тот, который осознал, что такое Россия. И рассказал об этом нам. Однако дорогие россияне его за это возненавидели: их ни под каким благородным предлогом нельзя подводить к зеркалу и, тыкая в изображение, говорить: «Это – ты!» Ответ будет совершенно определенным: «Русофоб!» Его, кстати, следует расценивать как комплимент.
Главные книги знаменитого гарвардского историка переведены и опубликованы в России. Так что он если и умер, то, по Высоцкому, не совсем. Мысли остались. Читайте. Пока не запрещено. Хотя большого смысла в запрете не вижу, поскольку адекватно воспринимать Пайпса могут только те, кто наделены качествами, позволяющими проникать в его логику истории. Этим же бесполезно что-то запрещать: они даже без него испорченный для нашей общественной системы материал. Впрочем, время вспомнить, о чем писал Пайпс.
Россия как вотчинное государство
Для начала заметим, что творения этого историка обладают в России одним удивительным свойством: их одинаково ненавидят как ревнители режима (и это, как увидим, совсем неудивительно), так и те, кого сегодня можно назвать «наивдемократами». Что, в общем, тоже неудивительно. Пайпс своим неумолимым видением исторического пути России в границах ее авторитарной политической культуры и мессианских традиций как бы говорит им: ваша вера в светлое демократическое завтра не более чем неразумный самообман, успокоительная иллюзия. На деле эта страна есть и еще долго будет той, которой была всегда. В какие бы одежды она ни облачалась и какие бы маски ни надевала.
Всегда же она была антитезой свободы, злейшим ее антагонистом. И отдельные периоды просветлений не должны позволять забывать об этой ее сути. Тем более что просветления приходят и уходят, а суть остается.
Теперь ближе к делу, то есть к России. Первое и, пожалуй, едва ли не главное. Историк назвал ее «вотчинным государством». Еще в 1974 г. в книге «Россия при старом режиме» он так определил «вотчинный режим»: это такой режим, «при котором право суверенитета и право собственности сливаются до такой степени, что делаются неотличимы друг от друга…». Несколько позже (в 1982 г.) наш историк-востоковед Леонид Васильев ввел понятие «власть-собственность». А по сути, оно уже было у Пайпса.
Продолжим о вотчинном режиме. Он «есть самостоятельная форма правления, а не извращение какой-то другой формы». При этом здесь нет конфликта между сувереном и собственником. И быть не может. Почему?
И тут дается очень важное отличие между деспотом и вотчинным правителем. «Деспот ущемляет право собственности своих подданных; вотчинный правитель просто-напросто вообще не признает за ними этого права».
И далее: «При вотчинном строе не может быть четкого разграничения между государством и обществом, постольку, поскольку такое разграничение предполагает наличие не только у суверена, но и у других лиц права осуществлять контроль над вещами и (там, где существует рабовладение) над людьми. Вспоминаем Дерипаску: «Если государство скажет, что мы должны отказаться от компании, мы откажемся. Я не отделяю себя от государства». Это не просто клятва олигарха на верность всем известному суверену, это еще и констатация реальности.
Наконец, «в вотчинном государстве нет ни официальных ограничений политической власти, ни законоправия, ни личных свобод». В этой связи вспоминается лекция Пайпса в Москве уже в глубоко путинское время. Кто-то из аудитории стал задавать вопрос в модном ныне стиле: а, у вас там на Западе все то же самое. Правда, речь шла не о современности (хотя, в сущности, конечно, же о ней), а о сравнении правления английского деспота Генриха VIII с правлением Ивана IV (Грозного). Чем, собственно говоря, первый принципиально отличался от второго (жили почти в одно время и примерно одно и то же количество жен загубили). Ответ поразил своей лаконичностью и одновременно глубиной: «Генрих VIII, бесчинствуя, нарушал закон; Иван Грозный, бесчинствуя, творил закон».
Российская колея
Вы, конечно, не узнали в вотчинном государстве ничего общего с тем, с которым мы имеем дело ныне? Что ж, вам тогда повезло. Вы живете в каком-то другом мире. В принципе же не так уж трудно заметить применительно к России то, что впоследствии экономисты назвали зависимостью от пройденного исторического пути или «эффектом колеи».
Вотчинное государство сжималось в XIX в. И тем не менее Российская империя почти до самой своей кончины оставалась абсолютной монархией. В этом Пайпс видит продолжение вотчинного режима. «Привычка рассматривать царство и его обитателей с позиции собственника крепко укоренилась в сознании российского правителя и служилого класса». Поэтому, как он считает, несмотря на тот факт, что Николай II по своему темпераменту подходил на роль конституционного монарха, но тем не менее «смотрел на самодержавную власть как на род доверительной собственности, которую долг повелевает ему передать наследнику в неприкосновенности».
Истоки вотчинного государства Пайпс видит в Золотой Орде. Москва – ее преемница в гораздо большей степени, чем так называемой Киевской Руси. То, что филиал Орды (Московское княжество), окрепнув со временем, пошел на разрыв с ослабевшей метрополией, не говорит о сколько-нибудь существенном изменении усвоенных ордынских общественных порядков. Тут можно вспомнить и русского философа Г. Федотова с его «Сарай переехал в Кремль».
Московия выступила решительным противником истинной Руси − Новгорода и Великого княжества Литовского (ВКЛ). Борьба с ВКЛ, а потом и Речью Посполитой – это была борьба вотчинного режима (ордынства) против европейского феодализма. Сильно ошибаются те, кто полагают, что в Московии был феодальный строй. Он базируется на политической культуре договора между сюзереном и вассалом, признающим взаимные права и обязанности. А какие могут быть обязанности у того, чье малейшее желание автоматически становится законом для подданных? Не говоря уже о вольных городах в европейском Средневековье. Они имелись в достаточном количестве на территории ВКЛ (не только современной Литвы, но и Белоруссии, и значительной части Украины). Запад начинался там, где строили замки и ратуши.
Вспоминает Пайпс, конечно, и Новгород. «Сложившийся в Новгороде порядок правления во всех своих главных чертах напоминал форму, известную из историй средневековых городов-государств Западной Европы». Он до покорения Московией состоял в Ганзейском союзе (средневековом Общем рынке) и окончательно вывел из себя ее тем, что в ответ на ее непрекращающуюся агрессию решил вступить в «средневековое НАТО»: войти в состав ВКЛ. Понимая, что о ВКЛ он обломает зубы, Иван III решил действовать на опережение. И как мы знаем, преуспел.
Много писал Пайпс и о России при коммунистах. Он категорически не согласен с отечественными националистами в том, что коммунизм есть некий вирус, занесенный с Запада. «В России получили развитие те элементы марксистского учения, которые отвечали унаследованной из Московской Руси вотчинной психологии». И «прививка марксистского учения к неувядающему древу вотчинной ментальности принесла тоталитарные плоды». Таким образом, коммунизм – все тот же вотчинный по своей природе режим, но поменявший старую оболочку и адаптировавшийся к индустриальной эпохе. Московия 2.0.
Эпилог
В 1999 г. Пайпс издает книгу «Собственность и свобода». Она – не только про Россию. Это замечательное произведение в духе политической философии или, я бы лучше сказал, новой институциональной экономической истории. Его рассуждения относятся ко всему человечеству. Даже кратко осветить ее уже не получится. Остановимся лишь на России. «Опыт России показывает, – говорится в книге, – что свобода не может быть учреждена законодательным актом, она должна вырасти постепенно, в тесном содружестве с собственностью и правом». И далее об уважении к чужой собственности и свободе (ибо без такового нет и собственных). «Это уважение надо прививать, пока оно не пустит такие глубокие корни в народном сознании, что тщетными окажутся любые попытки их вырвать». Все верно, но вот только кто это сделает? Вопрос остается без ответа.
И еще что касается этой книги. Как-то во время первого процесса М. Ходорковского главного героя показали в клетке в зале суда. Он читал не следственные материалы, а именно «Собственность и свободу». Оператор очень крупным планом выхватил название. Ирония заключалась в том, что выпустила книгу финансируемая Ходорковским Московская школа политических исследований. Ее, естественно, записали в иностранные агенты (как и ее наследницу – Московскую школу гражданского просвещения), а он теперь далече.
Почему-то думаю, успей опальный олигарх прочитать профинансированное им издание Пайпса до помещения в узилище, процесса над ним бы не было. По той простой причине, что свалил бы вовремя. Понял бы, что уважение к собственности и свободе в этом народе просто не живет. И никаким просвещением его не воспитаешь: разве можно просветить тех, кто накрытый кромешным мраком барак принимает за играющий светом дворец?
