ПоделитьсяЗаслуги перед страной и церковью обеспечили символический срок за преступление, на которое не иначе бес толкнул.
Бывшего заместителя директора Эрмитажа признали виновным в воровстве у своего же музея, но от тюрьмы освободили.
Куйбышевский суд Петербурга в пятницу, 13-го июля, вынес обвинительный приговор за мошенническое хищение 30,6 миллиона рублей при реконструкции Запасного дома Эрмитажа. Бывший замдиректора музея Михаил Новиков и управляющий «Балтстроем» Александр Коченов покаялись и расплатились. Эрмитаж простил, закон – как смог. Хотя здесь впору канонизировать.
«Полагаю, что справедливое наказание, которое будет отвечать целям исправления осуждённых и восстановлению социальной справедливости, должно быть связано с реальным лишением свободы. Прошу назначить 4 года колонии общего режима, – не очень уверенно заявил прокурор и словно оправдываясь добавил: – Без штрафа».
Новиков и Коченов замерли на скамейке рядом с клеткой. Оба к этому моменту уже погасили ущерб перед Эрмитажем, признали вину, и дело слушалось в особом порядке. Покладистость, казалось бы, оценил и прокурор. Он отметил сговорчивость музейщика и строителя, припомнил детей, родителей, заслуги, оценил болезненность, но снисхождение посчитал неуместным: «Преступление является тяжким, корыстным по своей сути».
«Да, корыстное, но не насильственное, – первой вскинулась адвокат потерпевшего Эрмитажа Наталья Шатихина. – Обществу они не опасны. Из гуманистических соображений считаем, что лишать их свободы не нужно».
Выразительно бледному на фоне переполненного зала Новикову было что добавить. Бывший замдиректора щедрого на прощение музея боялся остаться неуслышанным, но лезть вперёд своего московского адвоката не хотел.
«А, есть последнее слово? Тогда в конце», – успокоился он.
Сосед по скамейке был понур и молчалив. Говорить он не желал и только время от времени вставлял: «Поддерживаю Михаила Ивановича».
«Прошу суд не соглашаться с обвинением», – взяла слово адвокат Коченова.
Как и подзащитный, на долгие беседы она была не настроена и сразу указала, что на махинациях с укреплением стен и сводов подвала особняка на Дворцовой набережной,30, Коченов заработал чуть больше 600 тысяч рублей. Одинаковое наказание ему и бывшему главе строительной компании, в чей карман ушли миллионы, в этом случае странно.
«Немного бы мы стоили, если бы о людях знали только плохое», – продемонстрировал познания в советском кинематографе адвокат Новикова Сафронов. Дальнейшее больше походило на некролог:
«Михал Иваныч был не просто одним из руководителей Эрмитажа. Этот человек всегда был готов помочь, по зову сердца», – почему-то без будущего заговорил о клиенте защитник.
Монолог об отремонтированных церковных приходах, детях-сиротах и подшитых к делу благодарственных письмах десятков облагодетельствованных прервал дребезжащий голос от открытой из-за духоты двери: «Извините, а как пройти…».
Адвокат потерял внимание публики, подсудимые тоже попытались рассмотреть заблудившуюся бабушку, но выход загораживали приставы.
« … длинный трудовой путь, всегда исключительно положительно, – тем временем продолжал вкрадчиво перечислять Сафронов. – Особенно хочу выделить хорошую характеристику, данную директором Эрмитажа Пиотровским. Уже после возбуждения уголовного дела».
Не испортило дело репутацию Новикова и в глазах церкви. За процессом внимательно следил не опознанный никем батюшка. Сам он за закрытыми дверями также добавлял плюсов биографии подсудимого, но журналистам представляться не пожелал. Говорят, отшельник. Не обошёл вниманием заслуги Новикова и патриарх. Наградой в феврале этого года стал орден преподобного Серафима Саровского 3-й степени. Мирянам вручают его за особый вклад в дело возрождения монастырей и церковно-общественную деятельность. Он должен был дополнить орден «За заслуги перед Отечеством» 2-й степени и медаль «В память 300-летия Санкт-Петербурга» за значительный вклад в развитие города, но получить награду РПЦ лично помешал домашний арест. Он же пагубно сказался на здоровье Новикова, а колония, настаивает адвокат, тем более сделает из «нормального члена – больного, сломленного морально и физически человека».
«Мой подзащитный всё-таки является пожилым человеком, которому через несколько месяцев исполнится 67 лет. По данным Минздрава...» – обратился он к статистике. В её цифрах мужчины в среднем больше не проживают. Проводить последние годы в тюрьме – жестоко, а оставшееся время повторных ошибок совершить Новикову не даст.
«Оступился, но уже уверенно встал на путь исправления, – уговаривал судью Сафронов. – Прошу проявить сострадание не только к нему, но и к семье. Мальчику три года, как он будет без отца?».
Коченова дома ждут трое, а ещё родители-пенсионеры, о которых управляющий «Балтстроем» также заботится. Он, сложив руки перед собой и уронив голову, как виноватый мальчишка, пробормотал о семье, здоровье и раскаянии. Виниться в мошенничестве ему не впервой: в конце прошлого года он уже получил условные год и пять месяцев по «делу реставраторов».
«Хотя мне эти слова даются нелегко, но я готов понести наказание, которое мне назначит суд. И пусть моё будущее под вопросом, я всё же осмелюсь мечтать и строить планы», – наконец заговорил Михаил Новиков, хорошо поставленным голосом зачитывая с листочка последнее слово.
В белой рубашке, пиджаке и очках он скорее напоминал лектора. Пресса, от которой поначалу он хотел избавиться, внимала.
«...Так я и попал в Эрмитаж вместе с надеждами внести посильный вклад в благоустройство родного города. Сейчас я стою перед вами, на сто процентов виноватый перед законом. От меня отвернулись многие хорошие знакомые. Моя вера в людей едва не пошатнулась».
Рассказывая о сынишке, который за последний год едва на забыл папу, о раскаянии, пошатнувшемся здоровье, загубленных начинаниях и о том, как собирали деньги для музея, Новиков так и не сказал, почему решился запятнать свою репутацию.
«Прошу извинения перед Эрмитажем, который для меня самое дорогое… действительно, был... – под конец голос подвёл, и Новиков закончил на выдохе: – Самым замечательным».
Судья Кирсанова раздумывала час: «Учитывая возраст, безупречное поведение, долгое содержание под домашним арестом, что само по себе оказало определённое воспитательное воздействие, суд полагает, что цели наказания могут быть достигнуты без изоляции от общества».
Длительность исправления, предложенная прокурором, также не устояла. Оба получили два с половиной года, дополненные штрафом в 300 и 500 тысяч.
«Штраф должен быть оплачен, – едва ли не по буквам произнесла судья Кирсанова и как-то даже поспешно закончила: – Всё, судебное заседание закрыто».
Подсудимые, казалось, выдохнули и позволили себе робкие улыбки. Уйти сразу судья им не позволила, но основательно повеселевшего Коченова возвращали уже из коридора.
Татьяна Ципуштанова, «Фонтанка.ру»
