ПоделитьсяСаша Курочкин и Яша Волков инвалиды детства, жили в детдоме. После 18-летия их ждала незавидная участь таких, как они: лишение дееспособности через суд и пожизненное существование в стенах психоневрологического диспансера. Если бы не люди, которые вместе с ними решили пойти против системы, чтобы парни стали свободными. «Фонтанка» рассказывает историю одной победы.
История Саши Курочкина и Яши Волкова – история победы над системой. Саша и Яша жили с рождения в доме ребенка, потом в детдоме №4 для детей с тяжелыми нарушениями в Павловске. Теперь живут в одном из первых в России Доме сопровождаемого проживания «В Новой Охте», открытом ГАООРДИ для молодых людей с инвалидностью.
Но в жизни Саши и Яши все могло сложиться иначе – стандартный путь тысяч таких молодых людей, как они: к 18 годам лишение дееспособности через суд лишь на основании заявления детдома или органов опеки и перевод на пожизненное существование в психоневрологическом интернате.
Два года понадобилось, чтобы усилиями многих людей Саша и Яша не остались в ПНИ навсегда. Екатерина Таранченко, директор по правовым вопросам Благотворительной организации «Перспективы», сделала все, чтобы парни остались свободными людьми.
Катя вспоминает, как увидела одиннадцать лет назад Сашу и Яшу: «Я пришла в детский дом, меня провели по всем группам четвертого корпуса для самых тяжелых детей. Там дети неподвижно лежали в кроватках, а в последней парни двигались – Яшка по полу ползал, а Саша – у него сильно согнуты ноги от контрактур – прыгал на коленках». Саша Курочкин и Яша Волков – одногодки, им было по восемь лет тогда.
Волонтером в «Перспективы» Катя пришла в середине года, зимой, в группу, где были Саша и Яша. Надевала Яше ортопедические ботинки и ходила с ним – ему очень хотелось увидеть мир с высоты своего роста, а не лёжа на полу. Саша с детства отличался хулиганским характером, мог утащить, ползая-прыгая на коленях, мусорное ведро, рассыпать половину – ему тоже хотелось познавать мир и экспериментировать. Поэтому Саша Курочкин был часто, порой просто хронически наказан – все идут на прогулку, а Саша не идет. Катю это возмущало: нельзя наказывать ребенка, лишая его прогулок и сажая в угол, лишь за то, что он живой, что он хочет общаться, что у него вот именно так это получается.
«Он для меня стал просто как родной, я негодовала – как это так, никуда не водить, не вывозить, наказывать, и к концу года у меня случился конфликт с персоналом группы, потому что я категорически не хотела соглашаться, что за то, что Курочкин-разбойник, его надо лишать прогулок», – вспоминает Катя.
Потом ребят перевели из четвертого корпуса в корпус более активных детей. Катя не была там волонтером, но приходила к ребятам просто как друг. Сашу положили в Институт Турнера делать операцию, через пять дней выписали, сделав только уколы ботокса. Потом опять положили, сделали операцию – он жутко кричал в распорках.
«Сама операция и реабилитация – это был, конечно, ад, – рассказывает Катя. – Саша орал ночами и ругался, что зря все было, что все равно не может ходить сам». Но результаты от операции есть – он сам может подняться по лестнице, с поддержкой, конечно, но может, пересаживается сам с коляски на кровать, в бытовом смысле это очень важно.
Когда ребята выросли, то Катя заранее задумалась об их будущем. Парней ждал после детдома психоневрологический интернат, а до этого – лишение дееспособности. Как правило, это удел всех, кого переводят из детдома для детей с тяжелыми нарушениями в ПНИ. Лишение дееспособности – это значит, что твоим опекуном и, по сути, распорядителем всей твоей жизни становится интернат, его администрация. Ты не можешь сам выехать на своей коляске за его пределы, ты не можешь распоряжаться своей пенсией, ты не можешь ничего – ты недееспособен, ты всецело зависишь от опекуна.
«Я приходила к руководству детдома, говорила, что мальчики – мои друзья, я о них позабочусь, не нужно лишать парней дееспособности, надо найти какой-то другой для них вариант, не ПНИ, пусть они останутся на свободе, пусть у них будет шанс научиться использовать свою самостоятельность, иметь свои права, – рассказывает Катя. – Мне говорили «да, да».
Но потом ребятам исполнилось 17 лет, Катя была на комиссии детдома, рассматривавшей вопрос о подаче заявления в суд о лишении дееспособности, отстаивала, убеждала, что дееспособности Сашу и Яшу лишать не надо. Тогда сошлись на компромиссе – если детдом никак не может по-другому, то хотя бы на ограничение дееспособности пусть подадут (ограниченная дееспособность даёт возможность самому принимать решения, пользуясь советом попечителя, а также тратить небольшие деньги на повседневные нужды, – прим. ред.). Но потом Катя узнала, что никакие ее уговоры не сработали – детдом просто попросил органы опеки подать заявление в суд на лишение Саши и Яши дееспособности. И все.
«Я приехала к Яше и Саше, рассказываю – вот такая история, вас ждет лишение дееспособности. Они спрашивают: «А что это?» Я говорю: «Это когда ты кулек конфет сам себе даже не сможешь купить», – продолжает Катя. – Яша был в шоке. Саша в своей манере высказался – «они там совсем обалдели, что ли».
Начался судебный процесс, около десятка заседаний две судмедэкспертизы у Саши, три – у Яши. Так шла борьба за то, чтобы оставить парней свободными людьми.
Удалось убедить органы опеки в Павловске, которые сначала вообще ничего не хотели слышать, чтобы они хотя бы увидели ребят, поговорили с ними. Опека, которая вообще-то должна стоять на защите интересов несовершеннолетних, пачками дает разрешение на лишение дееспособности детдомовских детей, не общаясь с ними, лишь взглянув, далее руководствуясь заявлениям администрации детдома.
Катя с юристами ходили по кругу – от опеки к директору детдома №4 и обратно. Никто не хотел брать на себя ответственность, все кивали друг на друга, всем было все равно, что ребятам, запирая их в ПНИ и делая недеесопособными, ломают жизнь. Журналисты в итоге подключились, опека тогда на следующий суд пришла с заявлением об изменении требований – с лишения на ограничение дееспособности. И дальше пошли экспертизы. А ребята поехали в Психоневрологический интернат №3 в Петергофе.
Экспертиза требовала, чтобы ребят положили на месяц в психиатрическую больницу, так как при исследовании в амбулаторных условиях «недостаточно сведений, чтобы принять решение». Катя сказала Саше и Яше, что они имеют право от госпитализации отказаться. Удалось еще добиться того, чтобы ребята из ПНИ все-таки поехали на пробное проживание в Дом сопровождаемого проживания «В Новой Охте» ГАООРДИ. После пробного отпуска в Доме Саша тогда решил забрать все документы из ПНИ и остаться в ГАООРДИ, а Яша засомневался в том, что сможет самостоятельно жить. Пока решил вернуться в интернат, а потом уже, когда для ГАООРДИ построят второй дом сопровождаемого проживания, переехать туда.
Тем временем в ПНИ на отделении мальчиков сменилась заведующая, режим ужесточился, а тут еще карантин – не войти и не выйти. Это был апрель нынешнего года. Катя хотела поздравить Яшу с днем рожденья – ему уже 19 исполнялось, торт привезти, погулять хотя бы в Старом Петергофе. Но нельзя видеться, сказала заведующая – карантин. Катя все же тихонечко зашла в ПНИ (хорошо, что в этом интернате все-таки нет тотального закрытого режима как в тюрьме), нашла Яшу в кровати, он лежал, натянув одеяло по горло, смотрел в потолок. Увидел Катю – испугался, говорил, чтобы уходила, заметят, выгонят, просил подарки под кровать поставить и уходить так, чтобы никто не видел. После таких приключений Яша тоже принял отчётливое решение – как можно скорее выписаться из интерната.
Когда карантин завершился, Катя приехала в выходные, чтобы ребята написали заявления, что хотят покинуть ПНИ и судебные доверенности на юристов – ведь впереди угроза принудительных стационарных экспертиз.
Через несколько дней, проведенных в ПНИ, Сашу, ничего ему не объяснив, просто погрузили в машину и повезли в психиатрическую больницу. Сотрудникам ГАООРДИ и «Перспектив» об этом ничего не сообщили. Узнали, что Саша увезен, лишь когда сами в ПНИ приехали, чтобы помочь ему подавать заявление о выписке из интерната. Еле удалось пробиться к Саше в больницу юристу «Перспектив» Ане Удьяровой. Саша сказал тогда, что не хочет категорически возвращаться в ПНИ. Договорились устроить всё так, чтобы его после больницы сразу отвезли в Дом ГАООРДИ. Саша с помощью Ани написал заявление об отказе от госпитализации в психбольницу и его выпустили.
С интервалом в один день Саша из психбольницы, а Яша из ПНИ вернулись в Дом «На Новой Охте». С мая этого года у них здесь теперь свой дом. Свои комнаты с санузлами, в комнатах – собственные вещи в шкафу, удобно устроенном так, что человеку на коляске не проблема вещи оттуда достать и обратно положить. В своей комнате можно делать перестановку – экспериментатор Саша уж несколько раз мебель переставлял, консервативного Яшу устраивает изначальный вариант. В комнате можно закрыть за собой дверь и побыть одному – это не «палата» ПНИ, это твое собственное личное пространство, сюда без стука и разрешения никто не входит.
ПоделитьсяВ доме есть общая гостиная и кухня, здесь можно учиться готовить то, что хочешь есть, заваривать чай. Здесь во дворе спортплощадка с тренажерами для колясочников, здесь вокруг дома нет забора, а можно поехать по кварталу – среди других жилых домов, детских площадок. Здесь местные жители организуют дворовые праздники и зовут ребят.
Днем Саша и Яша уезжают в группу дневного пребывания ГАООРДИ, там разные занятия с педагогами, экскурсии, общение. Вечером ребята возвращаются домой.
Яша говорит: «Мы теперь свободные люди, можем ездить дальше магазина». Саша недавно ездил сам в Многофункциональный центр, оформлял документы для получения льгот и пособий. Яша в банк ездил – карту делать.
Руководитель Службы сопровождения ГАООРДИ Елена Осипова отмечает, что ребята – вполне себе ответственные люди, готовы принимать решения, чувствуют, что свободны.
Катя Таранченко вспоминает, как прописывала ребят – решила к себе в квартиру постоянно, здесь в ГАООРДИ у них временная регистрация. Сотрудница паспортного стола послала к начальнице, та долго не могла понять, зачем Кате это нужно, и не надо ли ей, начальнице, на всякий случай позвонить в прокуратуру.
Кстати, Сашино дело по лишению дееспособности прекратили – он совсем свободный человек. Яшино – еще не закрыто.
Галина Артеменко, "Фонтанка.ру"