ПоделитьсяПрисутствие России на Чёрном континенте до этого дня не особо волновало даже господствующий там Китай. Убийство журналистов в Центральной Африке заставило пристально посмотреть на соседний материк.
Российская Федерация сбывает странам Африки излишки удобрений, оружия и программное обеспечение, в ответ получает доступ к лёгкой нефти, урану, алмазам и дефицитному колумбит-танталиту. С начала века совокупный товарооборот увеличился в десятки раз, и хотя смехотворен в сравнении с доходами новых хозяев Африки, отошедшие от дел колонизаторы хмурятся. Евгений Корендясов, кандидат экономических наук, заведующий Центром изучения российско-африканских отношений и внешней политики стран Африки (Институт Африки РАН) из комплекса причин российско-африканского интереса флагманом ставит политическую составляющую. «Мир изменился, соотношение сил изменилось, и главный центр тяжести экономики и политики смещается», – рассказал в интервью «Фонтанке» советский, а потом российский посол в Буркина-Фасо и Мали.
- Евгений Николаевич, масштабы российского присутствия на африканском континенте уже называют превосходящими период Советского Союза. С благополучными странами понятно, но зачем России такие проблемные, с точки зрения политической стабильности, страны как Мадагаскар, Южный и Северный Судан, Центральноафриканская Республика, Демократическая Республика Конго?
– Есть два соображения. Первое — политическое. У нас общность позиций относительно пересмотра структуры международных отношений. От однополярной или двуполярной к многополярной системе. Соотношение сил изменилось, и главный центр тяжести экономики и политики смещается на Восток, в сторону Китая, Индии и других так называемых восходящих стран, включая Бразилию, Южную Корею, Сингапур. И здесь мы со странами Африки, в частности с ЮАР как со страной БРИКС, стоим на одной позиции – многополярного, демократического изменения архитектуры международных отношений, соответствующего новому соотношению сил.
Мы выступаем против санкционной политики, это подтвердил саммит БРИКС в Йоханнесбурге, который только что состоялся (25—27 июля 2018 года. – Прим. ред.). Африканские страны составляют примерно треть голосов, или 25-27 процентов голосов в Организации Объединенных Наций. Мы поддерживаем требования африканцев создать условия адекватного их отражения в структурах ООН и других структурах глобального управления миром. У нас очень большое сотрудничество со многими странами, подписано соглашение о регулярном проведении политических консультаций на уровне министров иностранных дел. Они происходят ежегодно, 12-13 министров Африки посещают Россию, наш министр бывает довольно часто в Африке.
- Второе соображение, очевидно, экономическое?
– Требование экономической дипломатии еще раз выдвинул и подтвердил Путин на последней встрече с послами Российской Федерации, которая тоже в июле состоялась. Первое, почему мы нуждаемся в Африке, это проблема сырьевых ресурсов, прежде всего энергетических. Конечно, в России все есть, однако по ряду металлов мы уже сейчас живем в дефиците, у нас дефицит марганца сто процентов, хрома и других 60-80 процентов. Дальше. Себестоимость добычи сырья в Африке на порядок, даже на 2-3 порядка ниже, чем у нас. Возьмем алюминиевое сырье, там мы добываем бокситы открытым способом и с содержанием руды 50-60 процентов, а в России – шахтным способом с содержанием руды 2-3 процента. Сами видите. Алюминиевая монополия, «Русал», 60 процентов бокситов получает сейчас из Гвинеи. Почти все наши крупнейшие компании представлены в Африке: «Роснефть», «Газпром», «Северсталь», ЛУКОЙЛ. Они работают над получением доступа к ресурсам, к минеральным ресурсам Африки и вложили туда уже порядка 5-8 миллиардов долларов. В частности, на нефтедобычу, нефтеразведку, добычу урана приходится примерно 60-70 процентов инвестиций.
- Достаточно рисковые инвестиции.
– Большие инвестиции были вложены в Ливию, да. Упущенная выгода в результате свержения режима Каддафи составляет 7-8 миллиардов (долларов. – Прим. ред). Здесь речь идет о потерях, в частности, ЛУКОЙЛа, РЖД, «Татарнефти» и некоторых других компаний. Мы заинтересованы в том, чтобы решить наши проблемы, связанные с дефицитом сырья, с высоким уровнем себестоимости нашего сырья. Мы имеем все сырьевые товары, но 80% из них находится в Сибири. А в Сибири у нас – ни дорог, ни другой инфраструктуры, и нужны новейшие технологии для того, чтобы добывать минеральное сырье в условиях тундры.
- В Африке с логистикой лучше? Мало дешево добыть, надо еще вывезти.
– Логистика там отработана. Там же работают иностранные компании уже не один век. Там есть и соответствующие портовые сооружения. Потом, мы же берем иногда такие минералы, которых у нас нет, но которых нам нужно 1-2 тонны, для того, чтобы удовлетворить наши потребности. Допустим, колтан. 80 процентов добывается в Демократической Республике Конго, у нас его нет. А каждый мобильный телефон содержит колтановую руду. Там самолетами везут эти 80-100 килограммов. Есть портовые сооружения, довольно солидные, получше нашего Новороссийска. Сейчас китайские компании проводят очень большие работы по созданию новых портов контейнерного обслуживания. Такого масштаба портов у нас нет, какие есть в некоторых странах Африки.
- Китайцы готовы поделиться своей инфраструктурой?
– Они строили для африканцев, поэтому нам надо говорить с африканцами. Китайцы наши конкуренты, но в данном случае весовые категории не совпадают: у нас торговый оборот 17 миллиардов, у них 140 миллиардов. Конечно, иногда интересы наших компаний сталкиваются. Например, интересы «Росатома» в Южно-Африканской республике и интересы китайских монополий, которые хотят перехватить тендер на строительство трех или четырех атомных реакторов для электростанций. Пока мы проводили переход на рыночную экономику, у нас резко упало сотрудничество с Африкой, до уровня 500-600 миллионов долларов товарооборота в 91-м году, сейчас мы повысили товарооборот, но 17 миллиардов долларов тоже недостаточно. Другой вопрос, что мы хотим использовать Африку как рынок сбыта для нарастающего объема наших промышленных изделий. В том числе и на высоком технологическом уровне, я имею в виду наш «Росатом», наши возможности в космосе, нарастающие возможности в банковской сфере, в запуске коммуникационных спутников ...
- В продаже оружия ...
– Оружие — это особая статья. Мы продаем туда на суммы от 900 миллионов до миллиарда долларов вооружений, одна треть рынка в Африке принадлежит нашему Рособоронэкспорту. И мы продаем технику и вооружение высокой технологической насыщенности. Самолеты, вертолеты. У нас в Африке примерно 800 вертолетов летает. Мы создали специальную компанию по их ремонту и модернизации вместе с одной из компаний Южно-Африканской республики и готовимся создавать такой же центр для ремонта и модернизации бронетехники, которую мы поставляли. Советский Союз участвовал в создании 20 армий, многие армии вооружены прежде всего советским оружием, и офицерский корпус был подготовлен в Советском Союзе, на 60-80 процентов в некоторых странах.
Поэтому вы правы, когда подчеркиваете, что торговля оружием для нас сейчас имеет большое значение, поскольку машинно-техническая продукция у нас весьма бедна по своим номенклатурам. У нас электронные товары составляют 0,15—0,2 процента от нашего товарооборота. Африка же нам помогает в решении вопроса сбыта той продукции, которую мы производим в избытке. Особенно востребованы наши минеральные, органические и химические удобрения. Активно здесь работает «Уралкалий». Наша алмазная монополия работает в Анголе. Я имею в виду «Алросу». Наши компании сейчас поставляют туда и программное обеспечение для компьютеров, в частности для Африканского банка развития, для 12 или 13 стран Африки.
- Где «наши компании» берут это программное обеспечение?
– Там работает у нас одна из крупных компаний из Перми, они открыли уже несколько отделений в Африке и очень успешно работают. Они разрабатывают сами эти программы и потом продают.
- Российского производства софт? Видимо, такой, что только в Африку можно. В России пермское программное обеспечение не особо популярно.
– Продают же. Это достаточно предприимчивые люди, успешно работают. Успешно работает у нас в Африке «Северсталь», добывает 30-40 процентов золота в Буркина-Фасо и в республике Гвинея, ведет производство в Южно-Африканской республике. Так что масштабы есть, и то, что Африка нам не нужна, это уже прошлый век, это глупость. Сейчас и наше политическое сообщество, и бизнес-сообщество более заинтересованно и более осознанно смотрит на возможности сотрудничества с Африкой, это очень важный поворот в сознании нашего бизнес- и политического класса.
- Понятно, зачем иностранным компаниям Африка, а вот зачем Африке иностранцы, которые выкачивают из нее ресурсы? В чем интерес?
– Рабочие места. Африканцы установили квоту для любой иностранной компании. В свое время сто процентов работающих на китайских объектах были китайцами. Сейчас в африканских странах введены законы, которые предписывают всем иностранцам такое-то количество, такой-то квалификации набирать только из местного населения и на весь срок реализации того или иного проекта.
Кроме того, интерес в инвестициях. Крупные инвестиции, новые технологии, иностранцы помогают им осваивать природные ресурсы, помогают использовать эти ресурсы для развития промышленности, экономики. В-третьих, они заинтересованы в том, чтобы у них было побольше партнеров, и была бы конкуренция, и они могли бы выбирать себе партнеров. Сейчас китайцы и ЦАР заключают инвестиционные соглашения под лозунгом «Выигрывает каждый», Everyone wins, Tout le monde gagne, как по-арабски, не знаю.
- К слову о китайцах. Об их экономической экспансии ходят легенды, но никогда в их адрес не звучало упреков о вмешательстве в политику.
– Это преимущество китайской концепции партнерского сотрудничества. Китайцы это подчеркивают. Хотя в последнее время тоже говорят, что они не могут одобрять преступления против человечества, покушение на геноцид, бандитизм, терроризм. У них тоже правозащитная тематика начинает занимать достаточное место. Но принцип основной — невмешательство во внутренние дела страны. Россия также строго придерживается правила соблюдения государственного суверенитета и невмешательства во внутренние дела. Это и наше преимущество. Мы признаем легитимными тех, кто правит, кто избран. А что они там делают, строят или не строят демократию, это нас не должно волновать. Это американцы открыто говорят, что их национальный интерес — насаждение демократии по всему миру. Но, вы знаете, нельзя воздушный шарик натянуть на Эйфелеву башню. Любые политические модели требуют учета всех обстоятельств, в том числе исторических и национальных особенностей.
- Вы сейчас говорите все-таки про сотрудничество со вполне экономически благополучными странами, а зачем России бизнес-партнерство с нестабильными республиками: Северный, Южный Судан, ЦАР, ДР Конго, Мадагаскар. Мадагаскар чем богат, чем он может привлечь?
– Мадагаскар может привлечь прежде всего своей природой, и своими природными ресурсами, и своими курортными центрами, и прекрасной культурой. У него много привлекательных сфер. Недаром же в 1721 году Петр I собирался послать туда морскую экспедицию, направил специальное послание королю Моргану, где выражал желание развивать с ним самые добросердечные отношения. Мадагаскар укрывал наших моряков, заболевших во время экспедиции российского флота под командованием адмирала Рождественского, в направлении к Цусиме во время Русско-японской войны. На Мадагаскаре есть большое кладбище российских моряков. Российские моряки, вылечившиеся, женились там, так что, можно сказать, там наших соотечественников большое число. С Мадагаскаром у нас много хороших связей. В академии Мадагаскара есть российские ученые. Конечно, там есть то, что нас интересует: и рыбные богатства, и энергетическое сырье, и редкоземельные металлы, ваниль, гвоздика. Они занимают серьезное место на мировом рынке по производству этих специй. Дай бог, чтобы они там восстановили более прочное политическое спокойствие, что необходимо, конечно, для успешного развития любого бизнеса.
- У России есть опыт операций по принуждению к миру. Почему бы не помирить Северный и Южный Судан, например?
– Там проводится операция ООН по поддержанию мира и безопасности. По принуждению к миру — это в редких случаях отдельные операции. Мы участвовали в этих операциях, особенно активно в Судане, там был вертолетный отряд наш. Сейчас во всех восьми операциях по поддержанию мира, которые проводит ООН, везде присутствуют в составе того или иного контингента (полицейского, наблюдательного) российские представители. В Южном Судане нефть, там продолжаются столкновения христиан с анимистами. Там борьба за землю и за воду еще идет. Климатические изменения, которые вызвали массовые засухи, спровоцировали движение населения на юг, столкновение с земледельцами также является причиной конфликтов, которые имеют очень сложную структуру. Сейчас Рособоронэкспорт активно развивает военное сотрудничество с африканцами, в прошлом году было подписано соглашение с Центральноафриканской республикой. С санкции ООН туда было поставлено наше стрелковое оружие, и наши специалисты обучают сейчас армию ЦАР, как обращаться с этим оружием. Конечно, это возрождение наших военных связей, и это не нравится французам.
- Французам не нравится. Они даже говорят, что Россия потеряла стыд, осыпая деньгами африканских правителей.
– А почему французы должны контролировать, с какими странами мы отношения развиваем? С какой стати? Мы действуем исходя из наших интересов, африканцы развивают отношения с нами исходя из собственных интересов. Некоторые ретроградные силы во Франции считают, что Африка была их пригородом, подсобным хозяйством. Но эти времена прошли, французы сами это понимают. Раньше они заключали соглашения о военном сотрудничестве, предусматривающие два пункта: не допускать к природным ресурсам без согласования с французами, и французы брали обязательство вмешиваться во внутренние дела, чтобы поддержать правящие группировки. Но сейчас от этих соглашений уже отказались и заключили другие, которые больше учитывают суверенитет африканских государств.
- И вот теперь они переживают, как бы африканские государства не подарили свой суверенитет России?
– ЦАР является обладателем крупнейших урановых месторождений мирового значения, и, может быть, это их обеспокоило. Но в данном случае мы участвуем в поддержке антитеррористической деятельности руководства ЦАР. Я выражаю возмущение в связи с убийством наших журналистов, которое совершили, очевидно, действующие там отряды исламистской направленности, так называемое «Селека». Мусульмане в ЦАР составляют примерно 15 процентов населения, 25 процентов христиане, остальные — анимисты (верят в существование души и духов, в одушевлённость всей природы. – Прим. ред.). «Селека» там очень активно действует, пользуется поддержкой ИГИЛ (запрещенная в России экстремистская организация. – Прим. ред.), и так называемая «Господня армия сопротивления», действующая в Уганде, и террористические банды Демократической Республики Конго. В общем там такой пирог, такой швейцарский сыр, что не приведи Господи.
- Примерно так говорят сейчас про Сирию. Туда вообще можно поехать белому человеку и остаться в живых?
– Сейчас туда ехать очень рискованно, поскольку очень активны бандитские выступления. Надо сказать, что это очень бедное население, уровень ВВП на душу населения 350-400 долларов в год. Люди добывают себе пропитание любым способом. Действуют так называемые бандитские шайки на большой дороге, особенно охраняют они свои месторождения золота и алмазов. Центральное правительство, может быть, контролирует, и то не полностью, положение в столице и в двух-трех областных центрах. В остальных районах правительственные учреждения в основном либо парализованы, либо не существуют.
- Все-таки у журналистов, а тем более у туристов есть выбор – ехать или не ехать. А вот как там работают представители иностранных добывающих компаний?
– Прежде всего они консультируются с МИДом и со своими партнерами африканскими. Там же все это налажено, соответствующие меры принимаются, и со стороны сил правопорядка африканских партнеров, и с нашей стороны. Если нужно, организовывается охрана, как, допустим, организована охрана нефтедобычи в Ираке, которую ведет наша компания «ЛУКОЙЛ». Там есть служба безопасности, которую они сами и оплачивают.
- Это вы сейчас про Центральноафриканскую республику. А вообще в центральной части Африки как континента есть страны, где относительно безопасно, где устойчивый режим?
– Конечно, есть. ЮАР, Зимбабве, Ангола, Мозамбик, Судан. В Судане (Центральном. – Прим. ред.) мы ведем добычу золота с 1858 года. Прекрасное сотрудничество с Танзанией – добыча урановой руды. С Зимбабве подписали контракт на 3 миллиарда долларов, на добычу платины и золота, с Кенией у нас сотрудничество в борьбе против террористов, террористических банд из Сомали. Мы закупаем от 3 до 5 тысяч тонн чая, кенийский чай сейчас везде на полках. Так что не надо представлять Африку какой-то ареной беспредельного господства, повсеместного господства бандитствующих группировок, это не так.
Беседовала Юлия Никитина,
«Фонтанка.ру»
