ПоделитьсяУголовное дело о карманных кражах на ЧМ-2018 споткнулось о межконтинентальность. Подсудимые приехали из Латинской Америки, потерпевшие - из Юго-Восточной Азии, а следователю трудно ориентироваться в иероглифах.
Ленинский суд Петербурга начал 27 сентября рассматривать дело четырех граждан Перу, приехавших в качестве футбольных болельщиков, но пойманных на кражах у азиатских туристов. Смешение культур и языков вмешалось в правосудие, с приговором вышли непредвиденные сложности.
По версии обвинения, 12 июня в Пулково перуанцы украли с багажной тележки гражданина Южной Кореи сумку с имуществом на 38 тысяч рублей. 15 июня в ресторане отеля «Азимут» сумку украли у гражданки КНР, она потеряла вещей и наличности на 275 тысяч. За преступления арестованы 59-летний Альфонсо Чавес, 63-летний Онор Лопес, 53-летний Хайме Кордова и 51- летний Вильясанте Чунки. Они вину признают и каются. И сегодня рассчитывали на приговор.
Но хаос вселился в Ленинский суд с самого утра. Конвой с подсудимыми продирался через залитый кипятком Обводный канал и сильно опаздывал. Старший помощник Санкт-Петербургского транспортного прокурора Елена Ленив, четыре адвоката и следователь транспортной полиции Александр Парфенов коротали время, раскладывая выгодный всем пасьянс: если судья дает по полгода общего режима, то приговор стороны не обжалуют.
«Сидят они под арестом 103 дня, – рассуждал адвокат Селивановских. – По новым правилам день в СИЗО – за полтора. Пока то да се – полгода пройдут».
На этаж поднялся перуанский консул. Его в пасьянсе не учли. Следователь поспешил к нему с той же просьбой.
– Ну, я и права не имею обжаловать, – осчастливил диппредставитель Парфенова.
Но радоваться было рано. Голова у следователя болела за потерпевших. Возвращаться в Россию они не хотели, а их участие в суде – почти обязательное. Исключением может быть только письменная просьба рассмотреть дело в их отсутствие. У суда и судебного департамента отсутствует возможность звонить за пределы России, поэтому Ленинский поручил миссию транспортной прокуратуре, которая утверждала обвинительное заключение. А та озадачила следователя Парфенова.
С корейцем кое-как получилось пообщаться по Whatsapp, переписывались на английском.
– Труднее всего ему было объяснить, что такое – особый порядок рассмотрения дела. Сошлись на том, что он не возражает против special order, – вспоминал Парфенов.
А китаянка озадачила. Популярные в России мессенджеры у нее на родине не работают. Она написала заявление от руки и прислала сфотографированные листы с иероглифами через MMS.
– И как это переводить? – всплескивал руками следователь.
– А как судья поймет, что это потерпевшая писала? – добивали его подельники по пасьянсу.
– Да никак.
Следователь обратился к переводчику с испанского, выписанному в суд для помощи перуанцам. Тот по телефону начал искать коллегу-китаиста, который мог бы прочитать иероглифы:
– Привет! Надо срочно с китайского «маляву» перевести.
Вроде нашли, смысл оказался примерно нужным.
Перуанцы приняли на себя заранее оговоренный образ нашкодивших котов. В их добрые мягкие глаза нельзя было смотреть без сочувствия, головы послушно кивали на каждое уточнение о признании вины, зал пропитался их бесчисленными «пердоне». Они извинялись перед конвоем, Россией, слушателями, судьей, следователем, адвокатами, аппаратом суда.
Прокурор интересовалась, что у перуанцев имя, а что фамилия. Адвокат Селивановских наставлял переводчика:
– Ты им скажи, чтобы много не говорили, тогда получат минимальное наказание.
Чунки уточнил:
– Можно я судье фотографию семьи покажу?
– Зачем?
– Чтобы видела, что у меня есть семья.
– Чем меньше будем отвлекать судью, тем лучше для всех, – ответил адвокат. – А в последнем слове скажете: виноваты, больше не будем.
Перуанцы не могли вытравить темперамент и рассказывали судье похожие на небыль истории о живущих в Швеции и Испании женах, оставшихся в Перу престарелых родителях, семейном бизнесе по сдаче гостиничных номеров и продаже газет. Кордова напомнил Семена Семеновича Горбункова. Ему на заграничную поездку тоже всей семьей скинулись, чтобы футбол и мир повидал, ведь он дальше перуанской Дубровки не ездил.
Елена Ленив спросила у Чунки:
– Заболеваниями страдаете?
– Простатит.
– Хорошо, – живо отреагировала она.
У остальных тоже нашелся набор хронического, и прокурор могла удовлетворенно записать в блокнот: «Смягчающие обстоятельства имеются».
Судью Ирину Эйжвертину угнетало отсутствие потерпевших. Она сообщила, что в материалах уголовного дела их электронные адреса отсутствуют, суд связаться с ними не мог, поэтому надо допросить следователя Парфенова.
Александр Александрович подтвердил, что по оставленным при допросах номерам связался с потерпевшими и на свой телефон получил ответы.
– На каком языке общались с потерпевшими?
– Гражданин Кореи может изъясняться на английском. Гражданке Китая посредством Google-переводчика объяснял, что ей нужно написать.
Парфенов достал из кармана смартфон и передал судье. Она начала с корейца:
– Переписка явно на английском языке.
Телефон следователя пошел по рукам. Из адвокатов посмотрел только один. Другие отказались:
– Мы верим коллеге, знающему английский.
Переписка с китаянкой вызвала у сторон оторопь. Сфотографированные и присланные по MMS иероглифы не поддавались электронному пропуску через Google-переводчик, в суде знатока китайского не нашлось.
«Констатирую: более-менее приемлемо уведомлен гражданин Кореи, – резюмировала судья. – Но китайский сейчас перевести не можем. Мы готовы принять, что потерпевшая уведомлена о дате и месте заседания. Но что она ответила, нам неизвестно».
Дело перуанцев отложили на месяц. В Китай снова отправят депешу, попросят дать ответ и переведут без Google-переводчика.
Александр Ермаков, «Фонтанка.ру»
