ПоделитьсяНеобычные спектакли, необычные зрители, необычные актёры. Всё это – «Квартира». Необычное театральное пространство в бывшей коммуналке, появившееся в Петербурге не так давно, но уже ставшее настоящим домом, в том числе для тех, кого принято называть «особыми людьми».
«Квартире», что на Мойке, 40, в глубине двора, – чуть меньше года. Это театральное пространство, где в настоящей старой квартире среди старых вещей идут два спектакля, в том числе «Разговоры», созданные режиссером Борисом Павловичем, в которых участвуют как профессиональные актеры, так и люди с аутизмом – студенты Центра «Антон тут рядом» (номинация на национальную театральную премию «Золотая маска» в категории «Эксперимент»).
Зрители тоже приходят разные – на спектакль «неДЕТСКИЕ разговоры» (участник основной программы фестиваля «Арлекин»-2019), который рассчитан на семейное участие (тут уж никак не скажешь «просмотр»), приходят и родители с детьми с особенностями. Еще «Квартира» стала местом встреч и разговоров, концертов, дискуссий. Она стала обжитой – в самом буквальном смысле слова, когда уже и стены помогают, когда дом становится надышанным, наполненным, живым. Вот чашка, оставленная на фортепиано, вот листок бумаги и ручка на полочке – предметы, живущие здесь, не покрываются пылью.
«Фонтанка», которая чуть меньше года назад впервые написала о проекте, поговорила с Борисом Павловичем о том, как живет «Квартира» сейчас.
- Борис, у вас в репертуаре пока только два спектакля – «Разговоры» и «неДЕТСКИЕ разговоры». Вы видите, что зрители понимают, что попали в мир, отличающийся от обычного театра?
– Конечно. И видим, что для некоторых этот мир может быть и некомфортным. Но это соотношение похоже на соотношение в любом театре. Просто в обычном театре зрители исчисляются сотнями, а у нас – индивидуальностями. И это самое ценное, что есть в «Квартире». Здесь все происходит «глаза в глаза», всегда можно буквально поговорить с актерами. Каждый спектакль заканчивается – и начинаются разговоры всех со всеми.
- Каждый раз?
– Да. Мы же назвали спектакль «Разговоры», ориентируясь на книгу Леонида Липавского. Это такая наша ролевая модель – записанные им разговоры ОБЭРИУтов. В самом нашем спектакле этих текстов практически нет, мы, скорее, вдохновились их опытом. Но вот час спектакля проходит, начинаются разговоры на кухне «Квартиры». Так что можно воспринимать все то, что происходит в спектакле, как разминку перед разговорами, которые продолжаются потом еще не меньше часа.
Конечно, кто-то убегает по делам, но большинство остаются, чтобы поговорить. И это можно воспринимать как суть происходящего: когда у всех есть опыт какого-то коллективного переживания, может быть, кстати, не обязательно позитивного, может быть, человек был раздосадован происходившим, но разговор у него все равно запускается очень включенный. Самое ценное то, что в нашем разговоре участвуют ребята с особенностями – на естественных началах, когда нет настороженности или излишней политкорректности. Очень часто ребята расспрашивают зрителей – кто они, откуда пришли, кто они по профессии. И люди рассказывают о себе.
Поделиться- А им это важно – ребятам?
– Мне кажется, это всем важно. Нас нечасто спрашивают: какую музыку слушаешь, какие фильмы смотришь? Это очень наивные вопросы, но эти вопросы позволяют наладить контакт.
- Но вот есть один молодой человек из Центра «Антон тут рядом», с которым я познакомилась еще в квартире поддерживаемого проживания Центра, где ребята приобретают навыки самостоятельной жизни, которого потом видела в Центре, в Эрмитаже, потом здесь на спектакле, так он каждый раз со мной знакомится заново. Подает руку, задает одни и те же вопросы: кто я, как меня зовут, и про себя коротко рассказывает (каждый раз практически слово в слово) одно и то же – вопросы и ответы. Вот что ему дает этот диалог?
– Это как раз история о том, что люди любят слушать одну и ту же сказку.
- Но он меня даже не запоминает. В чем ценность этой нашей коммуникации – что я ему в очередной раз ответила, как меня зовут, кем я работаю, и он в очередной раз задал мне этот вопрос?
– Хороший вопрос… Я не могу сказать, как устроен мир каждого из этих ребят, хотя провожу с ними немало времени. Я тоже многократно отвечаю им на одни и те же вопросы, хотя мы с ними знаем друг друга. Но, даже познакомившись, мы по отношению друг к другу все равно остаемся инопланетянами, и в этом знакомстве заново есть какая-то своя правда про то, что ребята делают какие-то правильные вещи – не забывают лишь тех людей, которые по-настоящему вошли в их жизнь. Я прекрасно понимаю, что у нас с вами – нейротипичных людей – одни стратегии, а у них – совсем другие. У каждого из нас есть свой, в том числе и травматичный, опыт сближения. Просто мы с вами можем закамуфлировать его какими-то ритуалами, а человек с аутизмом может пользоваться одной и той же фразой, чтобы не спешить каждый раз включаться. В случае с ребятами этот процесс на поверхности: ты никогда не перепутаешь, открылся человек или держит тебя на расстоянии. Если кто-то из ребят тебя игнорирует, ты это сразу видишь: человек не отвечает на вопросы и уходит из комнаты.
Меня это, например, учит не тому, что есть какие-то люди, которым легче или сложнее наладить контакт с другими, мне кажется, что всем сложно, но когда эта сложность обнаружена, то первый шаг уже сделан. Да и я сам очень часто по несколько раз знакомлюсь с одним и тем же человеком, если мы общались поверхностно и затем встречаемся в новой обстановке. У каждого из нас есть стереотипные фразы при знакомстве или поддержании разговора, но мы более ловко их адаптируем под как будто органичное. Если переходить к тому, что мы в «Квартире» делаем, то тут важно, что инклюзия требуется не только людям с какими-то ярко выраженными особенностями.
- Вы вроде не любите слово «инклюзия»?
– Я не люблю, когда оно становится ярлыком, освобождающим от ответственности. Когда нам сразу все понятно, мы сразу знаем, как общаться вот с этими или вот с этими людьми. Это самая болезненная вещь. Мы – каждый – нуждаемся в нестандартном подходе, этому, в частности, учит не только общение с нашей командой, но и собственно ОБЭРИУты. У каждого из них был собственный мир, категорически не включенный в другие миры. Причем «острые углы» Заболоцкого, Введенского, Хармса, Друскина – это разные «острые углы». И как раз новый спектакль «Исследование ужаса» по тексту Леонида Липавского, который мы при поддержке Фонда Михаила Прохорова выпускаем только с профессиональными актерами, – это исследование того, как сложно одному человеку пробиться к другому. И это попытка рассмотреть «недорассмотренных» ОБЭРИУТов, оказавшихся как бы в тени Хармса и Введенского. Вот Липавского точно читало полтора человека. Поэтому нам важно во всех них вглядеться, показать, над чем они работали, ведь мы же ими вдохновлялись, создавая «Квартиру». И это в какой-то степени история неприкаянных, бездомных людей. Людей с особыми потребностями. Конечно, у них у всех были комнаты в коммуналках, но негде было творить. И в этом отношении мы все тоже немножко похожи – Ленинград, он вообще такой город, бесприютный для художников. Мы же «Квартиру» создали еще и потому, что у нас у всех в Петербурге ситуация такая, что нам негде творить. Мои спектакли идут в Сибири, на Дальнем Востоке, но не в Петербурге.
- А «Язык птиц» на Малой сцене БДТ?
– Да, и за это я безмерно благодарен Андрею Могучему. Но надо понимать, что Петербург как бы разрешил – вот у нас тут есть незанятая ниша инклюзии. Мне есть чем заняться в Петербурге, но ощущение того, что город не спешит принимать и давать тебе слово, – это ощущение здесь присутствует. И в этом мы очень похожи на них – на ОБЭРИУтов. И мы хотим выйти из «Квартиры» с этим «Исследованием ужаса», показать его в городских пространствах, как они собирались когда-то в Детгизе или в пивной у Эрмитажа. Это очень по-ленинградски.
А второй проект, который фонд «Альма матер» в этом году выпускает совместно с Центром «Антон тут рядом» в рамках творческого проекта «Театр+Общество», мы делаем вместе с ребятами с особенностями. В прошлом году мы познакомились с французской актрисой и сказочницей Элен Мале (она сейчас живет в Петербурге), которая уже делала «Фабрику историй» во Франции, а теперь предложила эту идею нам. Суть в том, что Элен спрашивает людей, какие сказки они запомнили в своей жизни, и просит пересказать. Это не сказкотерапия, а археология сказок, которые в тебе живут: что ты помнишь – где тебе рассказали эту сказку, с каким цветом или предметом это у тебя ассоциируется, может быть, ты сказку не запомнил, но вот главного героя помнишь.
Первый раз мы сыграем «Фабрику» 8–9 декабря. А потом хотим с этим спектаклем выйти за пределы «Квартиры», разрушив модель, что вот мы – социально успешные люди – можем быть благодетелями для людей с инвалидностью. Пусть будет наоборот – наши ребята с особенностями как сказочники придут в школы, в другие дома.
Беседовала Галина Артеменко,
"Фонтанка.ру"